теплый свитер

я такая пошлая понторезка я такая глупая провинциалка неужели тебе не мерзко? или просто жалко? или хочешь чтоб как есенин я повесилась в англитере? где ты веру в себя посеял, раз в меня поверил? @ананасова

Костров сталкивается с ней в проходе — как обычно куда-то спешит, — слегка толкает, а потом замирает, потому что ожидаемого: «куда прешь, придурок?», почему то не раздается. — Ты плачешь? — спрашивает он самую большую глупость на свете: конечно же она плачет, черт, или тебе заплаканное и мокрое от слез лицо ни о чем не говорит? — Марин! Это «марин» выходит как-то настойчиво, резко и даже грубо, но он не может по-другому. В конце то концов, это же Касаткина — она скорее других рыдать заставит, чем выдавит хоть одну слезинку, а не привычное кривляние. — Отстань, Костров, — огрызается она, в конце все же срываясь на какой-то стон, но он выдыхает. Не все потеряно, она хотя бы рявкает по-прежнему. — Иди куда шел. — Да я… Он обрывает себя на полуслове, потому что Касаткина отворачивается и плачет в голос. Навзрыд. Будто душу наизнанку себе выворачивает. — Пришел, видимо, — шепчет он, неловко приближаясь, а потом осторожно гладит по вздрагивающейся спине. — Успокойся, пожалуйста. Что бы не случилось, все поправимо. — Не это, — отвечает она. Если задуматься, они никогда даже не разговаривали, потому что никем друг другу были, а тут аж целый диалог выходит. — Не Егор. Саша мысленно дает себе подзатыльник. Щука. Конечно же, что еще? Буквально пару дней назад же, всей командой еще, наблюдали картину, как они с Егором опять ругались. Кисляк, который причастен к этому в первую очередь, ещё народ разгонял. — Он. не должен был на тебя кричать, — все так же успокаивающе приобнимая ее за плечи, говорит Костров, а про себя почему-то издевательски смеется. То есть, Щукин, который, как и все остальные собственно, знает о стопроцентной измене Марины, да еще аборт приплести, не очень то прав, повышая голос, а вот он сам… Он сам, просто из-за идиотских намеков того же Кисляка, предал возможно единственного человека, который всегда был за него, очень даже прав, так что ли выходит? Как-то это называется в русском языке: то ли двуличие, то ли идиотизм. — Расслабься, Костров, я знаю, как именно ты ко мне относишься, — сквозь слезы усмехается Марина. — Сам бы уже убил за такое. Лучше бы ты тогда еще сказал ему. — Кисляк тоже на это сетовал, — криво улыбается Саша. — Хорошо ему сейчас, Кисляку то. — Откуда столько злобы? Опять что-то не поделили? — она поворачивается к нему лицом, руками утирая слезы, и старается отдышаться. — Я не фанатка Кисляка, но вы вроде друзьями были… — Мы не были друзьями. Мы команда хоккейного клуба, больше нас ничего не объединяет, — отрезает Костров, до хруста сжимая челюсти. Марина смотрит все внимательней. — Саш, истерика сейчас моя прерогатива, не пытайся отнять ее. Что случило. — Касаткина. Ты успокоилась? Я очень-очень рад, пока, — перебивает ее Костров, отдаляясь со скоростью профессионального спортсмена. — Ну и дурак, — шепчет Марина, стараясь опять не заплакать. Разговор с Костровым был…она находит силы улыбнуться. Впервые за неделю. *** — Да мы их сделаем, — уверенно говорит Назаров, размахивая сумкой. — У них показатели в прошлом сезоне самые отстойные. — Макеев так не думает, — дипломатично замечает Кисляк, косясь на обогнавшего их Кострова. — Сань, а ты чего скажешь? — останавливает его Миха. — Эй, смотрите, — резко засмущавшийся Бакин кивает куда-то вперед, как раз на выход из дворца. — Давайте подождем, пока Егор и Марина… Ну, закончат. — Что закончат? Ругаться как на шоу? — фыркает Назаров, в ответ получая два раздраженных взгляда: Кисляка и почему-то Кострова. — А ты домой беги быстрее, может на какое шоу и попадёшь, — бросает Саша, начиная двигаться к эпицентру. У него в груди почему-то разгорается пожар. Выходка Яны не дает покоя, спустить все на тормозах он не может, а напряжение растет и растет. Не Кисляку же ему морду бить, в конце концов. Сам виноват, себе бы чего набить. А сжавшаяся в комок молчаливая и побледневшая Касаткина уверенности вообще не прибавляет. Да — виновата, да — как и все бабы бросилась на Кисляка, но Щукину бы понять, что вот так размахивать руками да орать на весь дворец, вообще не выход из положения. — Егор, прекрати, — резко говорит он, загораживая Марину. — Назаров уже билеты на «шоу» продавать собирается, можешь так не кричать? — Сань, ты, — Щукин делает шаг к нему, а потом внимательно смотрит: — Ты что-то сейчас мне сказать хочешь? Костров нервно поправляет лямку от сумки, а потом кидает взгляд на Касаткину, у которой во взгляде смешиваются удивление и безграничная благодарность, и понимает — сама она этот разговор вовек не закончит. — Набей мне рожу, если так хочется выпустить пар, — тихо говорит он, краем глаз замечая все приближающихся сокомандников. — Или пробегись вокруг дворца, только кричать на нее хватит уже. Она таким темпом сама себя изведет, неужели не понимаешь? И не дожидаясь ответного выпада, Саша крепко хватает безвольную ладонь Марины, таща за собой в сторону остановки. — Чего это с ним? — изумленный Назаров хлопает Щуку по плечу, а Кисляк понимающе смотрит в пол. — Ну и зачем? — почти безразлично спрашивает она, послушно перебирая ногами. — Мог бы пройти мимо. — Не мог, и давай без вопросов. Внезапно, даже не давая ему опомниться, Марина резко выдергивает свою ладонь из его, а потом со всей силой толкает в грудь: — Прекрати нас сравнивать, идиот. Если твоя Яна убежала к Кисляку, это не значит, что мы одинаковые. Это не значит, что он сломал жизнь нам обоим, ясно? Не надо меня жалеть! Она качает головой, словно хочет сказать еще что-то, но потом просто убегает. И он не думает ее догонять. Они все равно чужие друг другу люди. *** — Егор Смирного чуть под лед не закатал, заканчивай, — шепчет он, пробираясь к ней в очереди к буфету. — У тебя отлично выходит вызывать его ревность, только так прощения не заслужить. — Тебя не спросила, — сквозь зубы отвечает она, оглядываясь — их частые стычки с Костровым не нравятся никому. — Касаткина, ты же доиграешься. — Не твое дело. Кто вообще назначил тебя духовным наставником? Уйди с глаз, — хмурится Марина. Костров пожимает плечами, с радостью удаляясь: не так, чтобы он ожидал раскаяния или понимания, но хотя бы обьяснение такому поведению… Хотя.они же абсолютно чужие люди. *** — Леха, свали в закат, — выдыхает он, в который раз за месяц заслоняя собой Касаткину. — Она же сказала, что никуда с тобой не поедет. — О, а ты адвокат дьявола, или она с тобой поедет? — усмехается Смирнов, а Саша вздрагивает, потому что его ладонь крепко обхватывают ее маленькие ладошки. — О-оо, я понял. Тут, видимо, и без меня есть кому и на ком кататься. Ухожу, ухожу, только. капитан то знает о вашем тесном сотрудничестве? — Проваливай, — отвечает Костров, не отходя от нее ни на секунду. Только, когда машина скрывается за поворотом, он с гневным восклицанием поворачивается к девушке. — Прости, — прерывает его она, утыкаясь в мужскую грудь лбом. — Ты был прав. Все, что я делаю, стараюсь вернуть Егора, заставляю ревновать, кого-то провоцирую — это все ужасная идея. Прости. Он давится звучным «идиотка», а потом просто гладит по знакомой спине. — Пошли, провожу. Уже поздно. Марина смотрит вниз, старательно скрывая счастливую полуулыбку, когда он не вырывает свою ладонь из ее, будто они совсем не чужие друг другу люди. *** — Егор, нам надо поговорить, — он недолго решается на разговор. В конце концов, все заходит слишком далеко, и даже невнимательный Бакин глупо моргает, когда видит их с Касаткиной, гуляющими по городу. А уж прозорливый Кисляк, наблюдающий, как она кидается ему на шею, после победной шайбы, и вовсе сейчас насмешливо прожигает взглядом. — Я знаю, — Щука скрещивает руки на груди, и глазами своими глядит в самую душу. — Знаю про вас с Мариной. Все уже в курсе, ты поздно спохватился. — У нас ничего не было, если ты об этом. Мы как бы…друзья, наверное? Не знаю, Егор, просто я хочу, чтобы ты знал. И не держал зла, потому что мы не встречаемся, не спим и не обсуждаем тебя. — Я бы мог сказать: «все в порядке, Костер, не парься, я рад за вас», но это будет откровенным враньем. Я не рад, но если вы вместе… не смей делать ей больно. *** — А ты говорил «отстойные показатели, отстойные показатели, прошлый сезон, прошлый сезон». Балда, блин, еле живыми ушли, — кривляется Кислый, пародируя молчаливого Назарова. — Да, силовая поддержка у них, ух, — качает головой Миха. — А Сергей Петрович говорил, — бурчит Бакин. — Сень, расслабься, мы же победили, — как-то очень счастливо улыбается Костров, хлопая его по плечу. — Ладно, парни, мне пора. До понедельника. Он машет им рукой, почти не замечая внимательных взглядов, а потом подхватывает ее, целуя в податливые губы. — Это была потрясающая игра, — закатывает глаза Марина, держа его за руки. — Ты был неплох. Даже во второй пятерке, кстати. — О, величайшая похвала, — по-доброму усмехается он, проходя мимо Яны, и даже кивая ей. — Андрей сейчас выйдет. — Пойдем домой. Твоя мама звонила, сказала нас ждет крышесносный сюрприз, — солнечно улыбается она. Саша кивает, потому что отказать ей никогда не мог, а потом они идут домой. Вместе. И они совсем не чужие друг другу люди.