С чем покончено, к тому не возвращайся

Рей ненавидела ожидать и расходовать отведённое время понапрасну, она нетерпеливо постукивала короткими ноготками с красным облупившимся лаком по бетонному столбу и подумывала присесть на ленту выдачи багажа. Та, собственно, оставалась неподвижной на протяжение нескольких минут: если верить наручным часам, то почти двадцать минут. Рей мысленно чертыхнулась и оставила Минако ловить чемоданы (поделом; именно Минако набрала больше всего вещей, хотя они планировали взять лишь всё самое необходимое), а сама отправилась купить молочный коктейль и ей, и себе. Пока Рей лениво продвигалась в заспанной очереди, она посматривала в открывшийся кусочек высокого и широкого окна: Италия была неправильной, точнее, вполне себе обыкновенной и невпечатляющей, расходящейся с имеющимся представлением о ней. Рей всегда видела её солнечной и тёплой, но сейчас она — дождливая и серая; не так встречают новых гостей. За барной стойкой стоял типичный итальянец: красивый мужчина, лучезарно улыбающийся и смеющийся, несмотря на дождливую погоду за окном. Он заканчивал обслуживать клиента, когда к стойке подлетела Рей и, так же улыбаясь ему, как он — ей, на английском заказала нужные напитки и, получив их на руки, подошла к Мине, которая снимала с ленты второй чемодан и сразу же за ним сумку. «Синьорины» — в этом слове был определенный шик, шарм, нечто такое, что могло бы им напомнить, что они были не только голубой крови, чей главный долг некогда был защищать всё живое, но и обычные девушки с совершенно обычными потребностью — не быть одинокими. Однако все семнадцать лет — это путешествие туда, куда им указали, куда направили их... Неважно, впрочем, кто направил. Важно — куда. И это «куда» было их целью — неясной, дымчатой, расплывчатой и непонятной. Их было когда-то восемь — счастливое число, интересное число, загадочное. Осталось две. Кровь была голубой, но красной, однако всё это было не столь важно по сравнению с тем, что они имели в сухом остатке. И им показалось, что бесконечная война закончилась. Однако «кажется» — это совсем не их история. Им нужно быть уверенными, а этой уверенности не было. Хотя они и не совсем это понимали. Они шли слишком грациозно, чтобы походить на обычных людей. Их взгляд был цепкий и где-то отчасти колючий — не обычный взгляд семнадцатилетних девушек. А ещё осанка — идеальная и выверенная, словно они учились ходить с такой ровной спиной годами. Они вышли навстречу холодному итальянскому вечеру, уставшие и измученные долгим перелетом, и, отрыв в сумочке предварительно распечатанную карту, двинулись как можно быстрей ровными дорогами по направлению к дому. Дождь постепенно затихал, словно забирался обратно к себе в маленький угол — испуганный и ошарашенный, но тучи оставались недвижимые, как бы говоря, что ливень ещё только впереди, а всё самое интересное только начинается. — Не понимаю: мы правильно направляемся или снова заблудились? — наигранно прохныкала Минако, несколько раз покрутив перед собой намокшую карту. Не дождавшись ответа от подруги, она пожаловалась: — Я натёрла правую ногу и ужасно устала. Давай остановимся? Надо передохнуть после долгого перелёта и поужинать; мы почти два дня ничего не ели. — И где ты планируешь остановиться? — беззлобно спросила Рей; она прекрасно понимала Минако: летние туфли совершенно не подходили для выхода в такую отвратительную погоду, а другой не было, они никак не ожидали подобного подвоха от природы. — Думаю, недолго осталось идти, потерпи немного. — Ловить прохожих и спрашивать дорогу — прошлый век?.. Признайся, карта — неправильная и кривая; мы полгода ещё плутать по улицам будем. И… о, смотри, там человек!.. — Минако аккуратно поставила свой чемодан и быстрым шагом направилась в сторону стоящего в пятидесяти метрах от них молодого мужчины. Рей громко вздохнула и схватила дополнительный груз, оставленный Минако прямо посреди дороги, после чего стремительно поплелась — иначе назвать это было нельзя — следом за ней. Постепенно она нагоняла Минако, которая приблизилась к незнакомцу и активно расспрашивала насчёт правильного пути; Рей почти могла разглядеть полностью его лицо, но пока она могла заприметить лишь слишком белую для итальянца кожу и весьма потрёпанный вид. Этот человек ей совершенно не нравился, она отдалённо чувствовала тревогу и беспокойство. — … потом… да, думаю, потом нужно повернуть направо и идти дальше по прямой дороге, — у него был приятный слегка хрипловатый голос, Рей не могла этого не отметить, и от этой пришедшей в голову мысли её передёрнуло; нужно быть осторожнее. — Твоя подруга? — Да, — Минако кивнула и солнечно улыбнулась. Рей нахмурилась и неодобрительно взглянула на Минако, подобным образом как бы говоря, что не стоит быть такими открытыми и дружелюбными по отношению к столь странным типам. Действительно, исходящая от него энергетика совершенно не располагала. Этот человек провёл широкой ладонью по подбородку — Рей заметила тонкий шрам — и после запустил руку во внутренний карман пиджака, явно пытаясь отыскать внутри что-то. Рей напряглась и удивилась тому, как внимательно она прослеживала каждое совершённое им действие. Врага нужно изучить и постараться понять — и такое пояснение её вполне устроило. — Курить, знаете, иногда так хочется; вы не подумайте, никакой привычки нет, можно назвать баловством, не более; помогает снять напряжение и стресс. — Рей фыркнула, она начинала терять терпение, но они по неизвестной причине продолжали стоять здесь и слушали его. — Вы нездешние, странные, — сказал он, улыбнувшись, — и улыбка его была мягкой и тёплой. — К нам такие люди не приезжают. Они видели его ауру — странную и непонятную. Их собственная аура была золотой — атрибутом Светлейших, — но с огромными чёрными пятнами как знак того, что они зашли в своём фанатичном стремлении защитить всех и вся слишком далеко. Его же эфемерная оболочка была почти такой же, но чёрные кляксы, темнее ночи, были в хаотичном порядке разбросаны по его духу. Он был неплохим, и когда-то, наверное, был замечательным человеком, но сейчас его словно бы что-то сломало. Мина улыбнулась, однако улыбка вышла скованной — её глаза не улыбались и вряд ли когда-нибудь в них проскользнёт ещё хоть какая-то смешинка; Рей ничего не сказала, она по обыкновению своему промолчала, однако уголки её губ тоже дрогнули. — Италия манит, знаете ли. Прекрасная страна. Мужчина, до этого прикуривавший сигарету, поднял взгляд. И им на секунду показалось, что он безмолвно говорит им: «Ничего вы не знаете, девочки». Им почудилось, что он всем сердцем ненавидит этот город, ненавидит то, что его окружает и яро желает просто отдохнуть. От жизни, наверное. Но это была всего лишь секунда, молниеносно сменившаяся следующей, когда он разрезал свои губы в непритворной улыбке. — Прекрасная, верно. Вы на погоду не смотрите. Тут солнечно обычно. Вам понравится, я думаю... — он выдул сизую струйку дыма куда-то в сторону, чтобы не раздражать девушек запахом курева. А потом это случилось. Им захотелось сделать быстрый шаг назад: они почувствовали эту убийственную ауру — совсем не похожую на те, что им приходилось видеть даже у Демонов, с которыми они когда-то так отчаянно боролись. У демонов она была тёмной, потому что они изначально были такими. У этого же человека аура была испорченной, искалеченной, неправильной, дефектной, словно бы он специально сделал что-то, что так изувечило её. Эта аура сшибала их обеих с ног и на момент дала им прочувствовать, что это такое, когда тебе дышат смертью в лицо, заново. — Мы тоже на это надеемся. Нетипичный человек. Необычный. Им хотелось думать, что он настоящий землянин, чья душа каким-то магическим образом была возрождена в этом веке, но это было не так. Им было семнадцать — и всегда было семнадцать, когда они умирали — и они чертовски желали, чтобы они не умерли в этот раз. — Что же, — добродушно сказал он, — удачно добраться. И они только открыли было рот, чтобы искренне поблагодарить и попрощаться, несмотря на появившиеся подозрения, однако он поспешно скрылся в наливающемся тумане и завесе холодных дождевых капель. Рей никак не могла понять: время кардинально изменило форму и поддалось власти этого человека или они потерялись бдительность и ослабли? Минако потормошила её за воротник рубашки, как бы выводя из транса, и выхватила ручку багажа. — Нам минут восемь осталось идти, так он сказал, — предупредила Минако. — И я заранее предупреждаю, чтобы потом никаких споров не было: я первая принимаю ванну. Решение окончательное и обжалованию не подлежит, — посмеялась она, после чего зашагала в указанном незнакомцем направлении. Его совершенно не хотелось обсуждать, но мысли словно были полностью им заполнены, у Рей никак не получалось выбросить из головы его образ; и Минако, скорее всего, думала о том же самом. Когда они благополучно добрались и стояли напротив открытой Минако двери, внутри всё возликовало, хотя по-прежнему оставался неприятный осадок на душе. Появилось ощущение безопасности, словно дом действительно являлся защищающей их крепостью, настоящим дворцом с непробиваемыми стенами. Конечно, это правдой не являлось (Рей постучала кулаком по стене и подумала, что одной её атаки будет вполне достаточно, чтобы превратить в пыль и кухню, и коридор, и личные комнаты). Минако сказала — Минако сделала: скинула промокшие насквозь туфли, бросила чемодан посреди комнаты, быстрым движением подвязала волосы резинкой и пошлёпала босыми ногами по паркетному полу до ванной комнаты, при этом комментируя каждое совершённое ею действие: нужное помещение она отыскала не сразу, поэтому оповещала о своём местонахождении. Рей осталась наедине с неразобранными вещами, доносящимся шумом усилившегося дождя за окнами и едва слышным пением Минако прямо из ванной. Рей не могла понять, по каким правилам играет их бесконечно длинная судьба. Они обе чувствовали себя потерянными, истерзанными и... половинчатыми. И иногда Рей казалось, что нет людей более одиноких, чем они: принцессы без королевств, воительницы, оставшиеся без сил, и хранительницы без планет. Девочки, у которых прошлое длиною в тысячу лет становилось одним днём, потому что ни разу за все свои жизни они не доживали до совершеннолетия. Однако сегодня она поняла, что ошиблась. Земляне всегда были непонятным народом: озлобленный на весь мир, словно бы он был виноват в том, что они — такие, какие есть. Взгляд того мужчины, который они успели перехватить прежде, чем он скрылся во мраке ночи, был им обеим знаком. Взгляд человека, который всегда висит на волоске от смерти, вынужден жить в состоянии полной боевой готовности, потому что иначе — можно сразу копать себе могилу; а жить приходится, потому что ноша, которую ты обязан нести, оказывается непосильна кому-либо другому. Они обе знали этот взгляд. Потому что у самих такой был. Потому что весь смысл их жизнь был в том, чтобы сражаться насмерть, а если умрёшь, то непременно восстанешь снова, потому что кроме тебя — некому. Умирать и возрождаться, сражаться и вести за собой полки — вот их удел. Если когда-то они и верили в то, что принцессы сидят в замке и кушают пирожные, то эта вера испарилась с первым убитым демоном. В их мире принцессы вынуждены выполнять мужскую работу. Впрочем, как это было всегда. Дождь стучал по крыше и проводам, исполняя незамысловатую природную мелодию. И казалось, что он не закончится никогда. Рей аккуратно раскрыла свой чемодан и достала упаковку конфет. Ей страстно захотелось съесть что-либо сладкое — слишком горькие воспоминания о том, что когда-то все было по-другому, заставляли дрожать руки и сосать под ложечкой. Мина вышла из ванной, заматывая волосы полотенцем и чуть-чуть пританцовывая. — Ванна свободна, — тепло улыбнулась Венера и показала большим пальцем за спину. Рей в тот момент подумалось, что не будь они друг у друга, они бы были еще более сломанными, чем есть на данный момент. И Рей искренне была благодарна Минако не только за оказываемую поддержку и неподдельную сестринскую любовь — Рей действительно была счастлива, что Минако рядом. Всегда рядом. Никогда не покинет, никогда не обманет, никогда не солжёт и никогда не сделает больно специально. Этого хватало, чтобы продолжать жить.