Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес, Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой, Оттого что я тебе спою — как никто другой.
М. Цветаева
Стайлз Стилински - это неизлечимая зависимость. Это хуже наркотика внутривенно. Невероятная ломка по взгляду медовых глаз, по одному лишь звуку голоса, не говоря уже о смехе. Месяц. Лидия Мартин не звонит ему, а телефон, словно в отместку, молчит в ответ. А если Мартин и позвонит, а это случается трижды в неделю, то трубку снимает Малия, у которой найдётся сотня причин и отмазок в занятости Стайлза. Занят. Семейная жизнь. Женат. Стайлз Стилински - персональный демон в голове. Он заставляет проснуться среди ночи и со всех сил заорать в не успевшую высохнуть от слез подушку, а потом, разбито уставившись на окно, встречать первые лучи рассвета, ломающие сумрак ночи, и думать о том, как пережить очередной день, не сорвавшись. Октябрь. Погода дрянь. Как и все в жизни. Лидия Мартин пьёт коньяк, разбавленный парой ложек чая, и кутается в свитер Стайлза, который обещала когда-то вернуть. Перепробовала все, что только можно, чтобы растворить мысли в голове. Алкоголь стирает его имя из памяти лишь на часы. Хоть ночуй на работе, а клин клином не вышибет. Даже спящий в её постели мальчик-на-одну-ночь, как следствие нескончаемой череды совершенных ею ошибок, каждый раз тупым лезвием режет сердце, ведь все чужое, все не его. Минуты тонут в часах, а дни лежат на дне недель. Лидии дико хочется растрощить все в квартире к чертям, но на это просто нет сил физически. Стайлз забирает все. Ведь он зависимость, которая не лечится. Какое сейчас? Десятое? Одиннадцатое? Плевать. Сегодня ломка выворачивает Мартин наружу. Сегодня голос Малии заставляет открыть шкаф и пересчитать все совершенные ошибки. Само "сегодня" складывается из множества одиноких "завтра". А 18:47 становится временем, когда Лидия Мартин, не в силах больше вытерпеть боль, срывается и едет к нему. И плевать, что так поздно. И плевать, что скажет или сделает Малия. Нужно рассказать, выбить из себя эту боль от недосказанных слов, которые клетка за клеткой убивают изнутри.***
Глухая ночь и лишь тяжёлый дождь, нещадно бьющий окна автобуса. Мартин выходит на еле освещаемую одним полуразбитым фонарем остановку, а нахлынувшие воспоминания и чувство ностальгии едва ли не сбивают её с дрожащих от холода, усталости и от жизни ног. С собой - ничего, кроме багажа так и не сказанных фраз, которыми уже захлебываешься. Ледяные металлические капли не оставляют на ней сухого места, а ветер своей плетью бьёт по всему телу. Мартин наизусть помнит дорогу к его дому. Это навечно, как таблица умножения. В его окнах на первом этаже горит свет, как луч надежды, затаившийся глубоко внутри. Лидия не может больше сделать и шаг, пытаясь заново научиться дышать. Бесполезно. Слишком сильно. Слишком оглушающий резонанс. Она видит его в окне, нещадно поглощающего старый вискарь - подарок отца на свадьбу. Их с Лидией разделяет лишь каменная стена, сотни падающих на асфальт капель и целая пропасть ошибок. До дверей его дома от силы двадцать шагов, до самого Стайлза - двадцать пять. Так близко, а ощущение будто он Солнце, а она - богом забытый и никому не нужный Плутон. Будто она земля, а он небо, которые никогда не коснутся друг друга. Будто их разделяет целая горная система недосказанности, избитая собственным страхом. И тогда жизнь наносит Лидии новый удар. Новый синяк цвета фиалки на израненную душу. Оглушительный удар по рёбрам, а боль такая, что уже и слезы не текут. Женат. Малия подходит к нему сзади, обнимая за талию, а внутри у Лидии оголенные провода током бьют по израненному сердцу. Малия целует в щеку, усеянную десятком звёзд, а у Мартин внутри рушатся небеса. Малия переходит на его губы и Стайлз отвечает, поворачиваясь к жене. А у Лидии внутри ломаются последние подпорки, держащие ее на ногах. Сирень и миндаль. Женат. На Малии. Счастлив. И все не сказанные слова привязанным к ноге камнем топят Мартин в океане их со Стайлзом отношений. Глупо. Глупая. Глупая Лидия Мартин. Не стоило приезжать. Не стоило вконец распадаться каплями дождя у порога его дома. Она глупая, а он счастлив с другой.***
Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой.
Счастье для него - непозволительная роскошь. Оно далеко, в Сан-Франциско, вне зоны досягаемости. Оно пахнет лавандой и морским бризом. У его счастья глаза цвета жизни, а волосы - янтарь и мёд. А вместо счастья лишь замкнутая клетка семейной жизни с той, кого целуешь с холодом; с той, кому твоё сердце не принадлежит. Он думал, что станет легче, женись он на Малии. Но стало лишь теснее в собственных оковах. Он думал, что Лидия Мартин отпустит его. Но она лишь притянула к себе поводок. Он чувствует себя долбаным кладбищем никогда не угасающих чувств к Мартин, которые, по всей сути, придётся унести с собой в могилу. Женат. Не на той. Все в нем принадлежит Лидии. Сердце украла давно, которое разбила, а Стайлз, наспех склеив дешевым клеем, снова отдавал ей его. Мысли выдворила из глубины черепной коробки, поселившись там навечно. Все принадлежит ей: его глаза, губы, каждая клеточка, вся перештопанная нитками жизни душа, созвездия родинок на его щеках и ключицах. Все её. У Стайлза ломит кости от понимания того, что десятилетняя обида унялась коротким "да", надломавшим всю оставшуюся жизнь. А что теперь? Теперь только убиваться на работе, чтобы не думать о Лидии, а вечерами глушить резервный запас алкоголя, чтобы никаким заваливаться в постель. И так изо дня в день. Из года в год. Из жизни в жизнь. А от этого хочется кричать. Кричать так громко и сильно, чтобы больше не осталось голоса. Чтобы унять жгучую боль в груди. Чтобы твой крик услышал весь Сан-Франциско. Чтобы Мартин хоть когда-нибудь наступила на свою гордость и позволила перейти барьер "друзья". Видимо, быть счастливым - не его стиль жизни. Женат. На чужой. Ноябрь освобождает его от жестяной клетки, но слова навсегда оставляют глубокие порезы по сердцу и вечную ненависть к самому себе за безответную любовь Малии и лживые надежды и обещания. Стайлз, как оказалось, тоже умеет ломать людей. Крик. Осколки битой об стену кухни посуды. Всхлип. Она дает ему хлесткую пощечину, а потом обнимает себя за хрупкие плечи. Плач. Бьёт его кулаками в грудь. - Ненавижу! Ненавижу тебя! - бросает в него дорогую сервизную чашку - подарок на свадьбу от её родителей, - которая разлетается вдребезги, ударяясь об стену. Следом летит тарелка и недопитый стакан виски. Удар в его грудную клетку, словно в дверь: "Сердце, открой мне!". Истерика. Кажется, берет нож. Но он выпадает из рук. Удар. Он ловит её тонкое запястье, а потом прижимает к себе. - Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! - с её дрожащих губ слетают слова, перебитые слезами. - Я сам себя ненавижу, - кажется, слеза катится по щеке. - Сам ненавижу себя. - Пусти! - Всхлип. На его белой футболке смазанная тушь. Малия слабеет, разжимая кулак, грозящий заехать по его лицу. - Ты её любишь, - это утверждение, а не вопрос. - Никогда не переставал, - внутри него - техногенное бедствие. Лидию Мартин невозможно перестать любить. Она как огонь, в который влюбляешься с первого взгляда, но обжигаешь себе руки, пытаясь до него дотянуться. - Ненавижу! Как я тебя ненавижу! И Стайлз ненавидит. Ударь его. Ударь так сильно, чтобы внешне выглядеть так же, как и внутри. Ударь. Бей сильнее. Не жалей рук. Ломай его. Насладись его криками боли. Разбивай его. Заставь страдать. Покажи, что значит ад. Бей, сдирая костяшки в кровь. Лиши воздуха. Сотри в пыль. Заставь молить о пощаде. Убей. Убей и закончи его муки. Убей и прекрати страдать сама.