Разбитое отображение

      Дреяр от злости переворачивает стол, который стоял рядом с ним, после чего требует от Локи, чтобы тот немедленно вернул его туда и дал возможность убийце драконов уничтожить собственного брата, но дух лишь разводит руками, уклоняется от всего, что летит в него и смотрит на товарищей.       Если бы Лаксус хоть на секунду остановился с оскорблениями и обвинениями, прекратил, хоть на мгновение перестал метать всем подряд во Льва и взглянул на него. В глазах Локи было столько скорби и сожаления, а сам дух с каждым новым матом и оскорблением становился всё более прозрачным, словно от слов Лаксуса зависит его жизнь. — Л-Локи, скажи, ч-что эт… Это не конец! — Леви, замечая состояние духа, роняет книжку на пол, стараясь говорить как можно ровнее, но по глупому закону подлости её голос сперва дрожит, потом с шёпота срывается на крик. Коленки подкашиваются и, наверное, если бы не Гажил, то «мелкая» давно бы очутилась на полу.       От звука упавшей книги Лаксус вдруг затихает и смотрит на почти прозрачного Льва, невыносимо быстро составляя простой пазл в голове. И от его осознания маг молний оседает на пол, схватившись за голову, начиная рвать на себе волосы.       Мира, обхватив руку Фрида, плачет, уткнувшись в плечо магу письмен. Эрза, которая привыкла прятать слёзы, сейчас прячет глаза за чёлкой и старается скрыться за Греем, который, желая поддержать, кладётся руку на плечо девушке, хоть и сам понимает, как сложно ему, как тяжело всё это.       Нацу сжимает кулаки, словно желает сейчас же пойти и уничтожить кого-то в порошок, но разве сейчас это поможет? Разве теперь не ясно, что Люси… Мертва? Даже если он кого-нибудь убьёт, то разве это вернёт её жизни их подругу. — Мне очень жаль… — Локи явно хочет сказать больше, но в одно мгновение становится лишь тенью, после чего и вовсе исчезает, оставив «Хвостатых» собирать не такой уж и сложный пазл.       Теперь ответ есть. Каждый из них получил его и разве не ясно, что иногда лучше неведение, чем правда, которая будет пожирать изнутри как червь? Разве не лучше было бы лелеять в себе тонкую, почти невозможную, но такую необходимую мечту о том, что любимый человек жив?.. — Внучок… — Макаров явно хочет как-нибудь утешить своего внука. Он понимает его чувства в равной мере. Лучше, чем кто-либо из ребят. Ведь Люси, несмотря ни на что, была любима обоими членами семьи Дреяров, только один воспринимал её как девушку, которую он любит всем своим драконьим сердцем, а второй как незаменимую и родную внучку. — Отвали, старик, — пренебрежительно кидает убийца драконов, поднимаясь на ноги. Он кидает через плечо убийственный взгляд, задерживая его на бывшей команде Хартфилии, а также на мастере гильдии. — Это ваша вина.       Лаксус, кажется, вернулся в тот период своей жизни, когда он был ещё не знаком с тем лучиком света, которого, увы, не стало. Он снова начал ненавидеть и презирать всех, но теперь, видимо, под этот всепоглощающий луч ненависти попала и его команда, которую он тоже винил. Да теперь он и себя не мог простить.       Он просто хотел забыться, а потому пошёл домой, чтобы скрасить этот убийственный вечер за бутылкой виски, которая зайдёт в него с лёгкостью, а потом потребует повысить градус.

***

      Дреяр достаёт из бара бутылку виски, которую тут же открывает и кидает крышку от бутылки куда-то в сторону, совсем не заботясь о том, куда она полетит и что с ней будет. Он знает, что выпьет эту бутылку за минут десять, а потом полезет за новой, так зачем переживать о судьбе какой-то несчастной крышечки?       Блондин садится на диван. В квартире полный бардак, на столике возле этого самого дивана завяли цветы, повсюду что-то разбросано. В общем, ничего такого, что не свойственно для дома мужчины до того, как в его жизни появилась Хартфилия. — Вот же чёрт… — с невероятной жалостью, таким голосом, словно бы вот-вот к горлу подступиться слёзы, говорит Дреяр, а потом желает смыть неприятные ощущения во рту, а потому тут же губами прилегает к горлышку бутылки, осушив четверть в один глоток.       Его взгляд, кажется, ещё трезвый, а мысли совсем не путаются. Хотя есть ли в данный момент у убийцы драконов мысли? Нет, вряд ли. Кроме одной единственной, которая режет его сердце на миллиарды малюсеньких кусочков.       Люси больше никогда не войдёт в эти двери, никогда не улыбнётся ему, никогда не обнимет утром, никогда не приготовит кофе, который у неё, почему-то постоянно хотел «сбежать».       Лаксус знал, что Люси больше никогда не заговорит с ним, не сядет вот на этот диван и, закинув на Дреяра ноги, не станет вслух читать первую страницу романа, которую мужчина, кажется, знал наизусть.       Снова эти слёзы. Чёрт! Да не нужны они ему. И так переживёт. У него осталось море алкоголя и девушки на ночь, если сердце вообще позволит разуму сотворить подобную глупость. У него есть альбом с фотографиями и мечты о семье.       Блондин вновь пригубил к бутылке, выпивая столько, что осталось чуть меньше половины. Сейчас уже он и вовсе не хочет контролировать цепочку мыслей.

<… Лаксус снова приносит девочку в её комнату. Он снова укладывает её на кровать и накрывает одеялом. Он снова зашторивает окна, чтобы утром солнце не светило в глаза. Он снова садится на пуфик рядом с кроватью и смотрит на малышку Хартфилию, не понимая зачем. Зачем он так печётся о ней? Может, чувствует свою вину перед ней? Нет. Может, он наконец осознал, что любит детей? Нет. Может влюбился? Именно эту мысль он не подпускал к себе. Не может Дреяр влюбиться в неё. Не может хотя бы потому, что считает это абсурдным. Ну несовместимы они и точка. Так сам для себя решил Громовержец. А ведь он до сих пор слышит тот смех Бикса, когда Лаксус впервые после своего возвращения в «Хвост Феи» посмотрел на блондинку. Что увидел такого увидел Повелитель Душ, он отказывается говорить. Даже под угрозой молний не раскололся. «Ты станешь прежней. Я обещаю», — Лаксус и сам не понял, когда стал раскидываться обещаниями направо и налево. Просто душа требовала какого-то спокойствия, которое он получал через это обещание. Вот уже вторую ночь подряд. Маг молний где-то на подсознательном уровне понимает, что это глупо: заботиться о какой-то девчонке, которая слабее его. Во много раз слабее. Лаксус ненавидит слабаков. А её терпит. Сегодняшняя история с побегом дала мужчине ещё одну причину для того, чтобы называть её слабой, пусть она и в теле ребёнка, но… Дреяр пришёл на помощь. «Зачем?» — этот вопрос крутится в голове убийцы Драконов уже второй день. Он и сам начинает пропускать те моменты, когда помогает этой бестолковой блондинке… >

      Лаксус, допивая содержимое первой бутылки, кидает её куда-то в сторону, так же, как и крышку, совершенно не беспокоясь о дальнейшей судьбе этой вещи.       Дреяр, немного пошатываясь, идёт к бару, откуда достаёт всё, что может вместить его руки, чтобы потом не вставать и вновь не идти за алкоголем. Мужчина опускается обратно, открывает следующую бутылку непонятно чего, делая большой глоток.       Дреяр как-то горестно выдыхает, вспоминая о том, как же ему было сложно принять собственные чувства. Тогда ему казалось немыслимым, что какая-то глупая девчонка завладела его мыслями, его чувствами, его сердцем.       Лаксус, допивая последние остатки из очередной бутылки, откидывает её в сторону. Перед ним лежит ещё бутылки две виски, а в баре всегда есть коньяк, мартини и это дурацкое пиратское пойло, которое больше всего на свете не могла стерпеть Люси.       Всё цепляется за эту тупую Хартфилию, которая могла бы уже быть дома, сидеть в его объятиях и слушать то, как он её ругает за глупость, но вместо этого предпочла избавиться от всего этого простым способом — умереть.       Мужчина злобно рычит и кидает начатую бутылку в стену, абсолютно не контролируя свой гнев. На стене над камином остаётся большое пятно, а осколки летят во все стороны.

<… — Я хочу, чтобы ты был счастлив… >

      Лаксус вздрагивает, вспоминая эту фразу девушки. Тогда она была такая маленькая, такая невинная, но как всегда честна. — Тогда… Какого чёрта ты вообще меня оставила, Хартфилия?!