Там, где высыхают кровавые реки

Каждое расставание — это начало пути к новой встрече. Лиан Луа

Жизнь подобна ежедневному путешествию солнечного шара над линией горизонта: мы приходим в этот мир и уходим, когда того потребует время, чтобы отоспаться в небытие, а затем, когда будет воля Господня, совершить тот же самый жизненный ритуал. Так продолжается до бесконечности: души умерших находят себе новые тела в чреве зачавшей женщины, но, появляясь на свет, теряют всякие воспоминания — это закон мироздания. И, так же, как рождение и смерть можно сравнить с восходом и закатом, становление человека бесполезным для этого мира приравнивается к сумеркам: небо темнеет задолго до того, как полоса горизонта полностью утопит его в чёрном мареве, а на замену солнцу зажигаются фонари; человеческая жизнь обесценивается задолго до того, как смерть выпьет его душу, — она теряет смысл, когда он больше не способен производить потомство. В этом мире нет и не будет любви более сильной, чем любовь матери, впервые увидевшей своего новорождённого ребёнка, выношенного и появившегося на свет в крови и страданиях. Так рождается самая мощная в мире, непоколебимая связь. Господь отмеряет новорождённому длину жизни и судьбу, получаемую за заслуги и грехи в прошлой жизни, однако любовь матери — самое чудодейственное колдовство, способное наполнить светом и счастьем любое, даже самое скверное предзнаменование, потому как чувства, испытываемые женщиной к своему потомству, много сильнее даже божьей воли. Если любовь матери иссякает — ребёнок навсегда теряет волшебное покровительство, способное перечеркнуть испытания, предначертанные для него Богом. Он теряет иммунитет к удаче и счастью, становится беззащитным и хрупким, словно сорванная роза с обрезанными шипами. Когда любовь матери обращается в ненависть, сила её чувств вновь возвышается над волей божьей, ибо мысли и желания женщин по отношению к их потомству материальны, как ничьи другие. Когда мать отрекается от ребёнка и своей любви к нему, появляются чёрные клейма преждевременной смерти. Так когда-то случилось с Хром. Мать её, Инэз, глубоко верующая испанка, была против воли выдана замуж за иностранного бизнесмена, которого не смогла полюбить вплоть до конца своих дней, несмотря на его статус и богатство. Чужая страна, чужой мужчина в постели и чужие боги, главенствующие в этой стране, делали её несчастной и одинокой. Инэз молила небеса о сыне, в котором её испанская кровь сыграет доминантную роль, высоком, смуглом, красивом и мудром, но, будто продолжая насмехаться над ней, небо даровало ей дочь с азиатским разрезом глаз и телосложением, хрупкую и совершенно обычную. «Вот бы её не было на самом деле», — страшась собственных мыслей, думала Инэз, когда росшая без материнской любви, а значит и материнского покровительства, Хром в очередной раз терпела неудачу в учёбе или вытворяла что-то нелепое. Так, постепенно, к тринадцати годам отрицания и страдания Инэз превратились в ненависть, а на судьбе Хром проявилась печать преждевременной смерти. Этому же проклятью некогда был подвержен и Мукуро. Его мать крепко любила своего мужа, много больше чем себя и сына, а потому, несмотря на многочасовые истерики в ванной, всё равно прощала ему многочисленных любовниц и побои. Когда Мукуро стал достаточно взрослым, чтобы заступиться за мать, скандал перерос в случайное убийство. — Из-за тебя я потеряла лучшего мужчину в своей жизни, — рыдая над трупом мужа, холодно говорила мать. — Сейчас я вызову полицию, и ты будешь гнить в тюрьме до тех пор, пока не сдохнешь. Так проклятие преждевременной смерти легло на судьбу Мукуро. В этот же вечер он попал в аварию и насмерть разбился на автомобиле отца. Так как смерть наступила раньше назначенным Господом срока, его душа, несколько грамм информации, обречена была скитаться на земле, потому что врата в небытие для него были ещё закрыты. Но земля создана для людей — призракам в ней тоже не было места, а потому они медленно теряли рассудок и память, до тех пор, пока земля полностью не стирала суть их существования, пресекая возможность к перерождению. И тогда небеса заключили с Мукуро договор — ему выделили год, в течение которого он всё ещё мог сохранять свою личность, чтобы спасти хотя бы одного такого же, как он, обречённого на преждевременную смерть, и тогда они примут его вне очереди, ибо небесам невыгодно полное стирание душ с лица земли. Каждый месяц он встречал нового претендента и каждый месяц терпел крах, пока не подошла его последняя попытка. Хром навсегда запомнила тот день, когда очнулась в полном одиночестве, с болезненно зудящим телом и жуткой болью в горле. Прежде чем скорая и полиция ворвались к ней в дом, она наспех стёрла кровавое послание, и только затем увидела в противоположном углу комнаты бездыханное, окровавленное тело матери. Рядом с ней лежал разломанный табурет, ножкой которого и была пробита грудь Инэз. Её глаза были стеклянными и по-странному счастливыми. Затем Хром долго лежала в психиатрической лечебнице. Её посещали врачи, учителя, психологи, и каждый старался выбить единственную истину произошедшего в тот роковой вечер. Изо дня в день Хром повторяла, что ничего не помнит, но мысленно прокручивала ту сцену каждый раз перед сном, чтобы под действием различных процедур и препаратов по-настоящему не забыть про Мукуро. «Не выбери самоубийство как способ уйти от проблем — небеса не принимают тех, кто от начала до конца не прошёл выбранную ими судьбу. Это касается и самоубийц, и отмеченных печатью преждевременной смерти. Я буду ждать, — гласила кровавая надпись на линолеуме. — До встречи в следующей жизни». И Хром продолжала жить, зафиксировав в сердце радость первой любви, но надеясь, что её жизнь оборвётся как можно скорее. К двадцати двум годам она с успехом окончила университет и дебютировала как писательница, выпустив фэнтезийную книгу о девочке и призраке, полюбивших друг друга, — «Там, где высыхают кровавые реки». История повествовала о детях, заклеймённым проклятьем отвержения, и когда казалось, что надежды уже нет, главные герои смогли побороть проклятье. Маленький созданный ими мирок под названием любовь стал камнем преткновения для ещё одной грозившей пролиться кровавой реки. Вместе они познали самое ценное, что существует в этом мире, перед чем бессильна даже сама смерть. Книга разошлась громадным тиражом, а потому вскоре, благодаря прессе, вся Япония узнала и о трагедии, постигшей Хром в детстве. Успех и дурная слава преследовали её по пятам, но Хром терпеливо сносила все неприятности, воспроизводя в памяти последние указания Мукуро. К тридцати годам Хром скончалась от сердечного приступа. Последней её мыслью было, что, когда медсестра навестит её в палате, её глаза будут такими же стеклянными и счастливыми, как и у её матери шестнадцать долгих лет назад.