Там, где высыхают кровавые реки

Самое невероятное в чудесах то, что они случаются. Гилберт Кийт Честертон. Сапфировый крест

Хром очнулась в своей собственной постели через несколько часов. Открыла глаза, прогоняя мутный, смазанный сон о чём-то светлом, непостижимом и счастливом, а затем, вспомнив всё произошедшее, резко подскочила на кровати. Всего на миг ей показалось, что путь до школы, привязчивая кошка и дымный человек тоже были частью сна, но предположение рассеялось, когда спину обожгло саднящей болью. А затем и всё тело заныло так, словно с неё заживо содрали кожу, а потом переломили каждую кость. Будильник на прикроватной тумбочке показывал час дня. Хром прокашлялась — в горле было сухо, как в пустыне — и на ладони остались вязкие сгустки крови. Глаза слезились — в трельяжном зеркале она мельком успела заметить залёгшие под ними чёрные тени и испещрённые лопнувшими капиллярами белки. Вспыхнувшие на долю секунды волнение и страх тут же сменились вялостью и безразличием. «Не двигайся — сейчас тебе опасно подниматься с постели», — голова взорвалась новым приступом боли, когда в ней раздался уже знакомый, привычный голос. И, может быть, Хром только показалось, но в нём звучала напряжённость и… усталость. — Покажись, — слабо попросила она, приникая затылком к подушке. Рот наполнился кровью, и каждый сустав свело в судороге — невыносимо было даже дышать. Её грудь вздымалась редко и с удушающе хриплыми вздохами. Пространство медленно качнулось из стороны в сторону, а затем перед её глазами снова начал сгущаться синий дым, постепенно принимая человеческое обличье. В этот раз оно было более плотным и чётким: ярко проступали глаза и губы, нос, выделялись длинные, взлохмаченные волосы. Стало понятно, что дымный человек одет в похоронное кимоно, запахнутое на левую сторону, и выглядел он чуть старше самой Хром. — Ты Шинигами? — отстранённо спросила она, со странным спокойствием думая, что если ей действительно суждено умереть, это произойдёт с ней не так, как часто писали в книгах. Не было страха, как и проносящихся в памяти со скоростью пули обрывков счастливых воспоминаний, — возможно, потому что все счастливые моменты она всегда надеялась заполучить в будущем, которое вмиг оказалось недоступно. Остались лишь сожаления и боль. — Тш-ш, — человек из дыма приложил полупрозрачные пальцы к её губам, призывая молчать. — Тебе сейчас нельзя говорить. — Я умру? — настойчиво повторила Хром, желая как можно скорее узнать о своей участи. Обречённость приносит облегчение — не неведенье. Человек закатил глаза — это было одновременно и смешно, и пугающе — наблюдать, как поднимаются к потолку дымные синеватые радужки с пустыми, прозрачными зрачками. Хром непроизвольно прикрыла рот ладонью, чтобы спрятать то ли неуместную улыбку, то ли испуганный вздох, и с удивлением обнаружила, что с онемевших губ по подбородку стекает смешанная с кровью слюна. — Ты не умрёшь — пока, — спокойно пообещал он Хром, и что-то в интонациях его голоса заставляло её верить и ощущать то же умиротворение и хладнокровие, словно они передавались воздушно-капельным путём. Человек переместил расплывчатую ладонь с длинными пальцами ей на шею, а затем невесомо коснулся груди. — Тебе так плохо сейчас, потому что мне пришлось воспользоваться твоим телом, чтобы доставить сюда. Оно живое и потому отторгает меня, мертвеца. Если бы контакт продлился чуть дольше — ты бы умерла. Хром слушала очень внимательно, ловя себя на мысли, что надо быть достаточно сумасшедшей, чтобы так быстро привыкнуть и воспринимать всерьёз всё случившееся с ней. Нереальность происходящего зашкаливала даже больше, чем в пресловутой стране Чудес. Только вот всё это, в отличие от странного видения Алисы, не было сном — изнывающее от выкручивающей боли тело являлось тому подтверждением. — Я не Шинигами — просто призрак. Только люди, обречённые на скорую смерть, могут видеть нас, так как частично уже повязаны с потусторонним миром. Но я… — он запнулся, не зная, какие произнести слова, чтобы не напугать её вновь, вселить уверенность, что всё будет хорошо, — я не хочу твоей смерти. Хром коротко кивнула, давая понять, что серьёзно относится к тому, что он рассказал ей, и не собирается больше впадать в истерию, хотя лёгкая паническая дрожь холодком пробежала по позвоночнику. Оно снова возвратилось — это будоражащее, пугающее чувство неопределённости, но теперь Хром знала, что призрак был на её стороне. Иначе зачем ему было преследовать её, пытаться предупреждать о смерти? — теперь её пугливые реакции и поступки казались глупыми и смущающими. — Меня зовут Мукуро, — облегчённо продолжил он, и, глядя, как она уже раскрыла рот, чтобы представиться в ответ, спешно прислонил бесплотные пальцы к её губам. — Ты Хром. Это я уже знаю. А потом он долго рассказывал истории — одну неправдоподобнее другой, но Хром уже ничему не могла удивляться. Она узнала, что Мукуро погиб примерно год назад, попав в автомобильную аварию, — сгорел заживо в перевернувшейся машине, но, умерев, так и не смог открыть врата в небытие, чтобы переродиться. Не человек творит судьбу — судьба сама находит человека. Мукуро суждено было прожить более долгую жизнь, и до тех пор, пока отмеренный срок не исчерпается, он обречён слоняться призраком в мире живых. И тогда с ним заговорило Высшее Чудо. Бог. В обмен на дар предвиденья, Мукуро должен был спасти кого-то такого же, как он, заклеймённого смертью раньше срока, отмеряющего жизнь. Хром была не первой, но являлась его последним шансом. Все остальные были мертвы. Когда Мукуро закончил рассказывать, Хром вдруг поняла, что с ней уже давным-давно никто не говорил на протяжении столь долгого времени.