Безумный Макс: пыль юмора на Дороге Ярости

      – Папа! Па-а-ап!..       – Я занят!       Корпус не верил своим глазам. Поспешно вытащил откуда-то из кресла тряпку, протёр линзу подзорной трубы и снова кинулся разглядывать.       – Папа, смотри!!       – Позже! – Несмертный увлечённо рылся в огромном железном ящике, служившем сундуком для трофеев. Эти самые трофеи бесцеремонно вываливались на пол, с грохотом укатывались из-под ног, а некоторые и вовсе отшвыривались за спину. Он явно терял терпение.       Корпус тоже:       – Ты должен это видеть!..       – Лучше скажи, куда делось то гигантское яйцо, которое разведотряд откопал за горной грядой?       – Пап... У нас тут проблема посерьёзней... На кухне – дракон!..       – Чего-о?.. – Несмертный отобрал трубу, нахмурив на сына брови. – На какой ещё кухне? Какой дракон?!       – Вон т-там, на вершину скалы глянь, г-где хозблок... – Корпус уже слегка заикался.       Через миг брови Джо взмыли на лоб, а глаза чуть не вылезли из чернёных орбит:       – Охренеть, как ящерицы мутировали!!.       На глыбе напротив, на самом верху, извивалось нечто невероятное. Оно топтало когтистыми лапами драгоценную поросль, размахивало смятыми крыльями, сбрасывая остатки скорлупы, и прокашливалось огненными выхлопами. И оно таки было похоже на дракона.       – Уайлдог!! Пра-а-айм!!! – Несмертный уже на бегу отдавал императорам приказы бить тревогу, собирать всех, защищать Цитадель.       Барабанщики остервенело выколачивали боевой ритм, бойцы сбегались со всех углов, хватая любое оружие. Подъёмники крутились изо всех возможных сил, затаскивая повыше пушки, двигая по мостам огнемёты. И только в одном месте всего этого кишащего муравейника время будто замерло.       Небольшая группа варбоев застыла неподалёку от медблока вместе с Оргмехаником. Они словно не слышали призыва – оцепенело рассматривали тонкие и красивые черты лица, сияющую ровную кожу и остроконечные уши высокого, стройного дикаря, обнаруженные после его стрижки.       Дикаря, накануне пойманного в Пустоши.       В Пустоши, которую много лет спустя, когда из трёх гор останется всего одна, нарекут Пустошью Смауга...