Безумный Макс: пыль юмора на Дороге Ярости

      «Вот и хорошо, что Накс где-то шастает до сих пор» – думал Слит, потихоньку копаясь в своих вещах. В казарме все наконец-то заснули и лучше было не шуметь, чтобы не будить. Воровато осмотревшись, он забился в закуток их с водителем лежака, где его меньше всего было бы видно.       Факел уже догорал, испуская последний тусклый свет, но Слиту и этого было достаточно. Убедившись, что никто не помешает, он разложил на коленях тщательно скрываемые от остальных сокровища.       Первым делом он надел очки, бережно расправив дужки роговой оправы. Вернее, настоящая дужка осталась одна – вторую заменяла скрученная проволока. На переносице очки пришлось склеить дурацкой красной изолентой, потому что из мастерских так и не удалось стащить никакой другой. Ещё и правая линза пошла трещиной, но тем глазом Слит всё равно видел плохо, так что это как раз не мешало.       Затем, ещё раз оценив обстановку вокруг, он раскрыл облезлый дермантиновый переплёт – никто не знал об этом блокноте. Нижний угол немного сожрало пламя, из которого блокнот и был вытащен в том рейде, когда загнанная ими с Наксом машина дикарей загорелась. Зато страницы оказались роскошно чистыми: можно было писать прямо на желтоватых, маняще разлинованных листах, а не между строк, как раньше.       И Слит писал, писал почти каждой ночью, урывая редкие моменты одиночества. Иногда за несколько дней сразу, если таких моментов долго не выпадало. Быстро и неровно, спеша запечатлеть самое важное; кратко и дробно, экономя драгоценное место – Слит вёл дневник.       Нашарив в одном из карманов облупившийся огрызок карандаша, он жирно вывел дату сегодняшнего, двенадцатитысячного с лишним дня, после чего задумался, вспоминая его основные события.       Утро... С утра он дежурил в медблоке: помогал держать свежепойманного донора, пока тому ставили клеймо. Чем дальше, тем чаще они попадались всё более дикими и яростно сопротивлялись.       Вот и этот, вырываясь, успел вцепиться в руку зубами, прежде чем ему догадались надеть намордник. Слит со злости выхватил нож и чуть было не decapitò* эту тварь, но его остановили другие варбои, нечестно навалившись всей кучей.       А Оргмеханик, гад плешивый, ещё и зажал для раны спирта, осерчав за едва не испорченную тушу. Сказал, что на Слите и так всё заживает, будто на собаке.       Об этом и появилась первая запись.       Гарпунщик нервно кусал кончик карандаша, раздумывая, стоит ли фиксировать то, что происходило после. Решил, что за неимением чего-то более интересного, стоит – и упомянул парой слов дорогу на Патроноферму.       Риктус наведался туда без дела, просто развеяться; их с Наксом драндулет взяли Бигфуту в сопровождение. Слит жутко обрадовался – почувствовал, что он seleccionado*, что выпал долгожданный шанс проявить себя в бою, выслужиться перед начальством.       Но грёбаные Дикобразы словно сговорились – ни одна из этих драных русских мумий и шипа не высунула из своих нор. Так и просидел он всю поездку, как олух, с копьём наперевес.       У входа послышался лёгкий шорох и Слит живо бросил в ту сторону настороженный взгляд поверх очков. Нет, никого – видимо, почудилось. Тогда он вдохнул поглубже и постарался собраться с мыслями: пришло время изложить то, что взбесило его больше всего.       Вечером, когда уже собирались домой с Патронофермы и шли рассаживаться по агрегатам, Калашников пожелал лично проводить гостей до ворот. Он шагал впритирку с Риктусом, что-то с ним приглушённо обсуждая, и Слит нырнул в дверной проём сразу за ними, чтобы не отставать от своего босса. Он даже не заметил, как нагло опередил одного из местных императоров, прошмыгнув перед самым его носом.       И ладно бы то был обычный император, так нет же: «повезло» нарваться на Слева, майорского любимчика, ни на миг от него не отходящего, как правило.       Конечно, тот накинулся с разборками, орал что-то там про субординацию. И Слит, понятно, не смолчал, хотя и понимал, что просчитался. Сцепились, в общем, еле их разняли – Накс его за ухо буквально оттащил.       Хорошо ещё Риктус не рассердился, даже наоборот – раскатисто смеялся, потешаясь, какой у него норовистый варбой. Да и Калашников не обратил особого внимания, только похлопал своего Слева по бычьей шее: «Молодец, храбрый мальчик!»       Тьфу, майорская подстилка! Ничего, Слит это запомнит – даже запишет вот сейчас, чтоб не забыть. Ещё подвернётся случай доказать, какой этот Слев мediocre*!       – А ты что здесь делаешь? – хрипловатый голос Накса прозвучал так неожиданно, что Слит аж подпрыгнул, одним махом сметая с лица очки и захлопывая блокнот.       – Какого ты подкрадываешься?! – гарпунщик попытался спрятать своё смущение за грубостью.       – Я не подкрадываюсь, я вообще спать пришёл, – Накс изображал обиду, но у него плохо получалось: он не мог удержаться и любопытно косился, забираясь на лежак.       – Вот и спи, раз пришёл! – ворчал Слит, засовывая своё имущество под ворох тряпья, служивший подушкой.       – Так что ты там пишешь? – терпения Накса и на минуту не хватило: он вскочил на четвереньки и навис над Слитом, заглядывая ему в глаза.       – Ничего не пишу, тебе показалось, – тот отвернулся, улёгшись на бок.       Но надоедливый засранец знал его лучше, чем собственные шрамы: не долго думая, принялся щекотать Слита, чего тот не выносил. И приговаривал ещё насмешливо:       – Я видел! Я всё видел!       – Скажешь кому – убью, – прошипел Слит, крепко схватив запястья Накса.       – Не скажу. Обещаю, – тот сделался вдруг серьёзным и приблизился, обжигая шёпотом. – Только покажи, а?       – Чего тебе там смотреть, ты и читать-то не умеешь, посредственность!.. – Слит жёстче, чем следовало бы, отпихнул Накса от себя.       – Ладно-ладно! Попросишь у меня порулить – тогда я тебе и припомню, Ящер! – похоже, на этот раз он обиделся по-настоящему.       – Спи давай! Припомнит он... – примирительно бормотал Слит, зевая.       Еще несколько минут он прислушивался, как недовольное сопение напарника постепенно сменяется размеренным, а после и сам отключился, тихо выдохнув уже в полудрёме:       – Qué día, qué aburrido día!*