Безумный Макс: пыль юмора на Дороге Ярости

      Силы покидали. Оставляли, растворялись, улетучивались.       С каждым движением, с каждым участком побеждённого пути их запасы всё скуднели.       Но он не останавливался. Ведь остановиться – это точно проиграть. Он полз вперёд, стараясь меньше думать.       Бархан был крут. Отвесен, неприступен, вертикален.       Так чудилось в моменты отчаяния. Но и на самом деле, тот оказался невозможно гладким.       И он вцеплялся в золотистый склон, вжимался в него брюхом и ногами, чтобы не съехать, чтобы лишь не соскользнуть.       Он помнил главное – не смотреть вниз; никогда, что бы не случилось.       И не смотрел. Только вверх, только на цель, на гребень этой высоченной дюны – взгляда с неё не сводил.       Казалось, именно одним взглядом он эту цель и притягивал: та потихоньку становилась ближе.       Но что это?.. Будто из воздуха, из ниоткуда над гребнем вдруг возник утёс.       Тёмный и мрачный, чужеродный среди пастельного пейзажа, он издевательски навис. Будто заманивая, будто предлагая влезть и на него.       Это было несправедливо. Но в Пустоши всегда жестокие законы, он уже привык.       Найдя в себе остатки воли, он смиренно принял новый вызов. Зацепился, подтянулся и перевалился за покатый чёрный край.       Даже не отдышался, даже не успел посмотреть по сторонам...       Всё так внезапно закрутилось, так понеслось куда-то в небеса! Словно утёс взлетел, взмыл прямо вместе с ним над целым миром.       Он думал – просто закружилась голова, пока не увидел, что это конец.       Что бежать больше некуда, незачем; что вот он – предел любой из жизней.       Вальхалла!..       Она монументально нависала, белела, ослепляла ярким светом. И последнее, что он запомнил: как серебристо сияют – раскрываясь, приглашая, поглощая – её шрамированные врата.       Накс сожрал жука, почти не разжёвывая.