Nigra in candida vertere

      Сколько прошло времени после того как мы были у Рашидов: неделя или две? Точно не помню. Но зато хорошо запомнила слова дяди Али, когда он пришел в тот день домой. В памяти прямо отпечаталась его фраза: «Лара Назира считает тебя девкой, которая не знает как себя вести. Ты позоришь мою семью!».       Помню, как он тогда позвал меня к себе в кабинет и заставлял читать Коран, как учил «неким» правилам, чтобы понравиться родственникам мужа. Так же хорошо помню, как плакала, ревела навзрыд и раскидывала все вещи в истерике. А что было дальше? Не запомнила. Все было как во сне. В ужасном кошмарном сне. — Вставай, Жади, сегодня важный день. Ты должна быть готова, — Зорайде шепчет на ухо, пытаясь разбудить меня. — Я никуда не пойду, — накрываюсь одеялом. — Но ведь сегод… —…свадьба Латифы, знаю. И тем более хочу остаться здесь. Не я невеста, оставь меня в покое. — Жади, так нельзя, Латифа ждет тебя. Она хочет, чтобы и ты присутствовала при подготовке. — Ты слышала, что я сказала?! — резко срываю с себя одеяло и разворачиваюсь к ней. — Я не хочу! Хватит за меня решать! Выйди, Зорайде! — Аллах!       Зорайде тихо начинает шептать про себя ругательства на арабском и, поправив свой платок, выходит из моей комнаты, громко хлопнув при этом дверью. Шумно выдыхаю и кидаю одну из разноцветных подушек в стенку напротив, показывая тем самым всю злость, что накопилась во мне. — Вот тебе и начало утра… — шепчу сама себе и встаю с кровати.       На диване, как и предполагалось, уже давно лежит готовое для меня платье и платок. Вещи, которые я должна надеть, чтобы подготовить Латифу к свадьбе. Закатываю глаза и считаю до десяти, чтобы успокоиться и не разрушить весь дом, психанув. — Ну что? — на пороге снова появляется Зорайде. — Успокоилась? Теперь-то ты готова спуститься? — Как же вы меня все бесите, — шепчу себе под нос. — Нет, не готова, — развернувшись, сообщаю женщине. — Не я невеста, Зорайде. Я тебе уже это, по-моему, говорила. — Я помню, Жади, но теперь тебя еще хочет видеть и сид Али. — Ему зачем? — спрашиваю подходя к окну. — Коран он уже у меня не спрашивает. Что хочет? — Жади! Аллах! Нельзя так неуважительно говорить о человеке, что кормит тебя! — Зорайде, ты видишь, что у меня нет настроения? — гневно сжимаю кулаки и медленно разворачиваюсь к ней. — Видишь или нет?!       Вместо ответа Зорайде поднимает руки вверх, произнося что-то короткое и непонятное. Закатываю глаза и складываю руки на груди. Меня начинает бесить её поведение. — Зорайде! Прошу тебя, выйди! И скажи дяде Али, что я скоро спущусь. — Аллах! Жади, Жади…       Сплюнув через руку, Зорайде выходит, оставив дверь открытой, отчего ветер из коридора начинает качать занавеску на окне. Нервно выдыхаю и сжимаю кулаки от злости: ногти впиваются в кожу ладоней, оставляя там следы. — Ладно, хорошо, — бормочу себе под нос и хватаю платье с софы. — Вы еще не знаете Жади, вы еще все пожалее… — Я не должен тебя ждать! — поднимаю голову и замечаю дядю в дверях. — Ты должна была сразу придти ко мне, как только я тебя позвал! Муж не будет тебя звать по десять раз! — дядины глаза, и без того темные, сейчас, в порыве злости, кажутся темнее. — Пусть вообще не зовет! — встряхиваю головой. — Не обижусь. — Какая же ты глупая! — выкрикивает дядя. — Все так же мечтаешь уехать в Бразилию? — Нет, — я захожу за ширму и, рассмотрев платье, что мне оставили, громко выдыхаю. — Оно ужасное, я не надену его. — Ладно, — вдруг соглашается дядя, — Зорайде принесет тебе другое. — А можно я сама выберу? — выглядываю и смотрю на дядю, — можно хоть что-то самой сделать? — Мы это уже обсуждали! — Отлично! — нервно пинаю ширму, отчего она падает на пол. — Это нельзя, то нельзя! Мило, не правда ли? — Жади! — крикнул дядя, подлетая ко мне. — Ты переходишь все рамки, девочка! Сейчас же спустишься вниз и будешь вести себя подобающе, понятно?! И наденешь то, что принесет Зорайде! И только посмей, — дядя пригрозил пальцем, — что-то выкинуть, я тебя лично исхлещу плетью!       Одарив меня грозным взглядом, дядя сплюнул в мою сторону и оттолкнул меня к дивану. Его явно выводило из себя моё поведение, но сдаваться я не собиралась. — Хорошо, хорошо, — говорю, поправляя волосы. — Если вы так хотите, дядя, я подчинюсь. Но знайте, видит Аллах, я делаю все это не по своей воле! — Да пусть Аллах укротит тебе век, бесстыжая! Чтобы через пять минут уже была внизу!       Дядя Али топает ногой от злости, что скопилась в нем, и практически вылетает из комнаты, попутно задевая столик, на котором стоит светильник, отчего тот падает на пол и разбивается.       Судорожно выдыхаю и обхватываю себя руками. Тело начинает мелко подрагивать, а предательские слезы так и скатываются по щекам. За дверью слышу радостные возгласы по поводу предстоящего торжества. — Жади, ты почему еще не одета? — Зорайде заглядывает в комнату. — Почему разбита лампа? Жади, что случилось? — Не трогай меня. Просто все не трогайте меня… — голос дрожит, отчего почти шепчу, — если принесла платье и это все, то можешь уходить. Я скоро спущусь. — Вытираю слезы дрожащей рукой. — Уходи, Зорайде.       Она качает головой, но понимает, что спорить нет смысла, поэтому кладет яркий сверток на кровать и уходит. Провожаю её взглядом и, больно сглотнув, пытаюсь придти в чувства. Встряхиваю головой и украдкой смотрю на двери — боюсь, не войдет ли еще кто, не захочет разбить меня полностью. Но даже по истечении десяти минут меня никто не побеспокоил. Поняв, что, скорее всего, семья ждет внизу, собираю всю волю в кулак и вытираю напухшие от слез глаза. Нижняя губа, что всегда сильно пересыхает от волнения, сейчас лопнула, поэтому приходится прикрыть её, чтобы капли крови не попали на белую кофту. Единственную вещь, которую мне дядя разрешил носить. Единственная вещь, которая напоминает о маме и Рио.       Подойдя к расписному дивану, беру в руки разноцветный сверток. Платье, что принесла Зорайде, как и полагается, до самого пола и расшито различными драгоценными камнями. Осмотрев его, громко выдыхаю и кидаю ткань к зеркалу. Уж точно не такого я хотела, уж точно не такого… — Что такое, Жади? Опять дядя достает? — на пороге появляется Латифа в серебристом халате, что еле прикрывает её колени. Сегодня её готовят к свадьбе, поэтому Латифе разрешено ходить в коротком. Подобрав платье, она подходит ко мне и берет за руку. — Я тебя там ждала, ждала, а Зорайде сказала, что ты еще не готова. Нам много чего нужно успеть, Жади, ты же помнишь, о чем мы договаривались? — Помню, — убирая руку, говорю сестре. — Я все помню, Латифа, ты не волнуйся, я уже почти готова. — Забираю платье и недовольно бросаю его на диван. — Ох, я такая счастливая. Скоро ты окажешься на моем месте, и твоя грусть сотрется с лица. Поверь мне.       Криво улыбаюсь и хлопаю сестру по худенькому плечу, вроде ободряю и соглашаюсь с ней. Спорить, а особенно что-либо доказывать, не вижу смысла, все равно останусь неуслышанной и непонятой. — Обязательно. Иди, Латифа, я скоро спущусь. — Я счастлива, я счастлива, — поет Латифа, обнимая меня. — Без тебя украшения надевать не буду. Только давай быстренько, а то мне уже не терпится.       Сестра довольно подмигивает мне и, сорвав розу, что стояла в вазочке возле двери, выбегает из комнаты, все так же продолжая рассказывать всем, как она счастлива в этот «чудесный и прекрасный» день. — Аллах, за что мне все это? — шепчу сама себе, надеясь что никто не услышит и снова смотрю на пеструю ткань.       Платье, особенно такое, не вызывает у меня ни малейшей радости, поэтому когда надеваю его, то высказываю все, что накопилось во мне, тихо бурча себе под нос разные гадости, сама того от себя не ожидая. — Ну вот, — подойдя к зеркалу, говорю отражению, — теперь ты точно принадлежишь этому месту, Жади. Теперь уж точно.       Грустно обвожу себя взглядом с ног до головы и сглатываю обиду, что хочет вырваться наружу и разрушить здесь все, открыть глаза на правду. Но обещание, что дала Латифе, этого не позволить сделать.       О, это обещание было глупым и детским, но отказать милому личику сестры я просто не смогла. Как сейчас помню её восхищенный взгляд и то, как она рассказывала про будущего мужа Мохаммеда и его щедрость. Ну как, как можно было перечить девушке, что по уши влюбилась? Никак. Поэтому и я не смогла. Не смогла сказать твердое и решительное «нет», за что сейчас и приходится расплачиваться.       Прикрыв двери тихо иду по коридору, попутно слышу, как женщины внизу поют различные песни на арабском. Этот назойливый и легкий в исполнении мотив сразу клином вбивается в мою голову, и не проходит секунды, как я начинаю качать всем телом под ритм. — Вот, уже появилось настроение. Видишь, Жади, как легко, — Зорайде выскальзывает из двери, что была занавешена оранжевой тканью. — Ты меня напугала. Что ты там делала? — Набирала сахар.       В руках женщины замечаю большую миску. — Для чего так много? — складываю руки на груди и заглядываю Зорайде в глаза. — Для эпиляции, Жади. — Зачем сахар? — непонимающе переспрашиваю. — Варить? Зачем? Можно же купить! — Не здесь, милая, не здесь.       Зорайде обходит меня и одаривает снисходительным взглядом. Понять меня, как и мне её, иногда очень тяжело. Барьер что стоит между нами не позволяет полностью сдружится с этой милой полноватой женщиной, которая всегда кормила меня сладостями, даже если дядя не разрешал. — Идем быстрее, — кричит Зорайде, — и не забывай, тебе еще к дяде Али нужно зайти. — Помню! — кричу в ответ закатывая глаза. — Такое попробуй забудь…       На первом этаже пахнет яблоками и выпечкой, которую недавно достали из печи. Зорайде, как и полагается, руководит процессом на кухне. Быстро заглянув туда, хватаю горсть фиников, и получаю от Зорайде по руке. — За что? — округлив глаза, спрашиваю. — Что не так? — Нельзя. На свадьбе поешь. Не много ждать осталось. — Не дом, а не знаю что! — выкрикиваю, бросая фрукт обратно. — Вообще ничего не буду! Умру с голоду! — Не умрешь, Жади, Аллах не позволит. — Сид Али, — входит дядя, и Зорайде, как и многие женщины, склоняет голову перед мужчиной. — Жади просто… — Ничего, продолжайте работу и не обращайте внимания на глупость моей племянницы. Пошли со мной, девочка.       Дядя берет со стола спелое яблоко и кладет его к себе в карман. Цокнув и громко выдохнув, следую за ним, все время кося глаза на бегающих туда-сюда рабочих.       Зайдя в кабинет, дядя первым делом подходит к окну и, выглянув, закрывает ставни, проворачивая незатейливый замок. — Поднялся ветер, — объясняет он свои действия. — Аллах благословил брак Латифы и Мохаммеда. — А может, наоборот? — не выдерживаю. — Может, наоборот, против? — Ты перечишь воле Аллахе? — дядя грозно сжимает кулаки. — Перечишь, неверная?! — Нет, — сдаюсь, — Простите, дядя Али. — Если бы не твоя свадьба в будущем, была бы уже битая. Но уже не я решаю твою жизнь, не я. Надеюсь, ты будешь умнее после замужества. — Дядя, прошу вас, хватит, мне свадьбы Латифы уже хватает. — Ты бы могла и поддержать сестру. — Я поддерживаю. — Не заметно, — дядя присаживает за стол, достает фрукт и кладет его перед собой. — У неё такой важный день, такая важная ночь. Моя поддержка это хорошо, но никто так не поймет женщину, как другая женщина. — Я не понимаю здешних людей, — Опускаю глаза в пол. — То что обещала —выполню. Другого от меня не ждите, — произношу, не поднимая головы. — Все так говорят. Если бы ты знала, Жади, как моя вторая жена Бахира была против нашего брака. Но после свадьбы все изменилось. Это твое призвание Жади. Призвание быть матерью и женой. — И все? Это все, ради чего стоит жить? — А ты хотела ради другого? — Да, — гордо поднимаю глаза и встречаюсь с немым вопросом от дяди. — Ради путешествий, науки, карьеры. — Хорошо рассказываешь, Жади, но Аллах каждому дал свое дело, и все, что ты перечислила, точно не женское. Понимаешь? — Дядя, повторю — все, что обещала, я выполню. Мне можно идти? — Твой норов… как же я хочу чтобы Саид обуздал тебя. Ты можешь идти Жади, только одно условие — хотя бы на свадьбе своей сестры постарайся вести себя подобающе. — Обещаю. Теперь можно?       Дядя кивает и указывает на дверь. Это достаточно, чтобы я выбежала из кабинета, тяжело дыша и проклиная все вокруг. Прикрыв глаза, опираюсь на колонну слева, слегка закусываю губу и откидываю голову назад. Не проходит и минуты как чувствую, что кто-то смотрит на меня и прямо-таки прожигает взглядом. Медленно приоткрываю глаза и замечаю Саида, стоящего напротив возле правой колонны. Он молча стоит, сложа руки в карманы, и смотрит на меня. От такой ситуации, неловкой, как мне кажется, чувствую, что щеки наливаются краской. Отвернувшись от него, хмыкаю и запрокидываю гордо голову. — Здравствуй, Жади, — начинает он. — Дядя Али у себя? — Зайдите и посмотрите. — Жади, почему мы перешли на «вы»? — слышу, как он делает неловкий шаг вперед. — Что не так? — Ничего. — Пожимаю плечами. — Я просто веду себя подобающе. Я не знаю вас, обращение на «вы» — это этикет. — Жади, как не знаешь? Я твой будущ… — Не стоит мне этого говорить! — почти выкрикиваю. — Не стоит. Я прекрасно все помню. От того, что вы будете все мне это вбивать в голову, ничего не изменится.       Всем телом ощущаю, что Саид совсем рядом. От этого полностью становлюсь красной как рак, но изо всех сил пытаюсь показать себя сдержанной.       Та минута молчания, что повисла в длинном коридоре, просто разрывала меня на части, поэтому, недолго думая, делаю уверенный шаг в сторону и хочу уйти, но сильная рука Саида останавливает меня. — Жади, тебя кто-нибудь обидел? Расскажи мне. — И что? — вырываюсь из его хватки. — Что будет? Что ты сделаешь? Ничего. Потому что без своей сестры и шагнуть не можешь. — Неправда, — выпрямившись, говорит Рашид. — Могу. Назира всего лишь женщина… — Всего лишь женщина… — повторяю эхом. — Как и я. Тогда чего ты хочешь, Саид? — Чтобы мы хорошо жили, полюбили друг друга. Разве не этого хотят все люди? — Отлично. А вот я, Саид, хочу домой, обратно в Рио. Понимаешь? — В Рио? Вряд ли мы туда поедем. Женщина в Бразилии совсем меняется. — Ну вот опять. — Хлопаю в ладоши и криво улыбаюсь. — Одно и тоже. Иди к дяде, Саид, он тебя наверное заждался.       Последний раз обвожу Саида взглядом и, легонько задев его плечом, иду в сторону ванны, где уже сидит Латифа. — Привет, — говорю полушепотом заходя в комнату с огромной ванной. — О, Жади, — Латифа соскакивает и, расталкивая женщин, подлетает ко мне, — я рада, что ты пришла. Пошли, — сестра тянет меня в сторону кушетки, что стоит рядом с маленьким фонтанчиком в виде рыбы. — Вот это золото я хочу надеть сегодня, — сестра кладет на мои колени бархатную шкатулку. — А это — завтра. — Молодец, — выдавливаю улыбку, — хорошо придумала. — Наам, Жади. Знаешь, сейчас в этой комнате нет никого счастливее меня. Вот быстрее бы это уже все произошло. Мне так хочется переехать в свой дом. — Латифа, это все очень хорошо, но нам еще много чего предстоит сделать, — перебивает сестру Зорайде. — Скоро придет Абира. Нам нужно до неё успеть. — Точно, а я уже про неё и забыла. Абира — парикмахер, она делает очень красивые прически, — объясняет мне сестра. — Тебя к свадьбе она тоже будет готовить. Абира кстати, еще хорошо делает макияж. Ты знаешь что такое макияж, Жади? — закатываю глаза, показывая сестре, что она спросила глупость. Латифа замечает это, и ее щеки покрываются розовыми пятнами. — Глупый вопрос, да? — молча киваю в ответ. — Ладно. Нужно идти готовиться. Ты останешься со мной? — Да. Вот только пойду волосы заколю. — Поторопись, Жади, у нас много дел, — вмешивается Зорайде, — упрямица Латифа хочет надеть украшения вместе с тобой. — Да я быстро. Не успеете и соскучиться.       Молча погладив сестру по плечу, выхожу из ванной комнаты, и как только закрываю двери, слышу, что женщины снова стали петь. Свадьба и вся мишура сведут меня с ума, и если я не придумаю, как избежать всего этого, всей той страшной участи, то навсегда останусь рабыней этого дома и страны. Мне срочно нужно уехать в Рио.