Nigra in candida vertere

      Солнце прыгает с одной мозаики на другую, тем самым заливая весь двор своим теплом и светом. Зорайде приказала молодому парню по имени Азиз отнести мои вещи наверх, а нескольким женщинам велела подать сладости к столу. Дядя Али с добротой в глазах берет меня под руку и проводит в дом. — Здесь чудесно, — с восхищением проговариваю. — Я же говорила, — подхватывает Латифа. — Ты еще еду не пробовала. Наша Зорайде прекрасно готовит. — Хватит, — улыбается женщина, — пойду лучше прослежу, чтобы они ничего не напутали. — Кто переступил порог нашего дома, — начинает дядя Али, — тот стал нам семьей. Теперь ты, Жади, будешь жить здесь, — он обводит рукой комнату, — это твой дом. — Спасибо, дядя. — Латифа, покажи Жади дом, пока принесут еду. — С удовольствием, — сестра хватает меня за руку и тащит за собой. — Вот это наша кухня.       От удивления я открыла рот: большая, светло-синяя кухня, в которой бегали и что-то готовили женщины. Это вызвало у меня восхищение.  — Красивая, да? Дядя Али сам её выбирал. Аллах! — Латифа зацепилась рукавом за гвоздь в стене, — Зорайде! — Что случилось?! — растрепанная Зорайде прибегает к нам, держа в руках пустой поднос. — Гвоздь! Ля, ля, ля, — причитает Латифа, — не может быть! Дырка. В моём любимом платье! Зорайде! — Успокойся, иди переоденься, а я тебе это зашью.       Сестра принимается лепетать что — то на арабском. Она тянет меня за руку в совершенно другом направлении, и уже через минуту стою перед красивой лестницей, которая ведет наверх. — Здесь что, — спрашиваю, — все сделано из мрамора и мозаики? — Почти, — Латифа поднимает подол своего длинного платья и начинает подниматься по лестнице. — А что это за портрет, кто этот мужчина? — моя нога наступает на первую мраморную ступеньку и прохлада проходится по ногам. — Это двоюродный брат дяди Али, Рашид. — А, мама про него рассказывала. — Да, Аллах забрал его душу. Аллах знает, как правильней.       Латифа сразу же заворачивает вправо и перед мной предстает красивая расписная дверь. Сестра подходит к ней и одним махом открывает. — Проходи, Жади. Это, — сестра проходит внутрь, — моя комната. Ну, пока моя. — Она, радостно улыбаясь, подходит к шкафу, который стоит в углу.       Мягкий палас, большая кровать и огромный, расписной как и двери, шкаф — все это дает мне почувствовать полную атмосферу Марокко. — А почему только пока? — спрашиваю Латифу, — комната красивая. Или тебе не нравится? — Жади, я скоро выйду замуж. И у меня будет свой дом. Свой большой дом. Твоя комната слева, хочешь посмотрим? — киваю, а сестра скидывает с себя одежду и надевает серый длинный кафтан.       Она радостно бежит к точно такой же двери и, открыв её, хлопает в ладоши. — Твоя намного красивей моей, Жади. Дядя сам выбирал её для тебя. — Здесь, — оглядываюсь по сторонам, — всего так много, — подмечаю я, — подушки, одеяла и цветы. — Да, тебе нравится? — В Бразилии у меня была комната совершенно иная. — Жади, — сестра берет меня за руки, — забудь ты про свою Бразилию. Это типичная комната в стиле Марокко. — Мне кажется, в ней я задохнусь. — Это от непривычки. Ты привыкнешь, — она гладит меня по щеке. — Надеюсь, — отвечаю с грустью, что застряла в моём горле. — Пошли. Наверное, Зорайде с Каримой уже накрыли.       Мы спускаемся вниз по лестнице в гостиную, в самую первую комнату, которую я увидела в этом доме. Иду за радостной Латифой, которая без передышки рассказывает какой будет её свадьба, муж и дети. А меня настораживает то, что у неё нет больше мечты, кроме замужества. У нас в Бразилии все было по-другому. — Аллах, благодарю тебя за то, что в моем доме есть такие красавицы, — дядя Али поднимает ладони, а потом дотрагивается ими до лба.  — Проходи, Жади.       Присаживаюсь на низкий пуфик белоснежного цвета. Гостиная оказалась самым светлым пятном в этом доме. Настолько светлым, что когда откусываю пирог с начинкой внутри, боюсь забрызгать им стены. — Тебе понравилась наши сладости, Жади? — Да, дядя. Вкусные. — В Бразилии такого нет, — добавляет сестра. — Латифа, — дядя Али грозно на неё посмотрел, — Жади должна забыть про Запад, а ты ей все время про него напоминаешь. Аллах говорил: «Если ты хочешь чтобы человек полюбил новое место, дай ему забыть старое». Не торопи Жади, но и не напоминай. — Да, дядя, — Латифа опускает глаза в пол немножко краснеет.       Мы молча продолжаем трапезу, и лишь изредка я кидаю взгляды на стены, которые были увешаны рисунками и фотографиями пророков. — Жади, — говорит дядя, когда служанки унесли последний поднос, — у тебя есть Коран? — Да, дядя. — Отлично. Значит завтра же и приступим, после фаджра зайдешь ко мне. Зорайде тебе покажет, где мой кабинет. Ну, а сейчас, — он встает с дивана, — пора отдохнуть. Сегодня был насыщенный день. Латифа, — он поворачивается к сестре, — ты тоже отдохни, завтра придет сид Иман, и мы обговорим твоё замужество. — Аллах! Я знала, что этот день настанет! — Латифа соскакивает с пуфа и начинает произносить незнакомые мне слова. — Дядя, — она целует его руку, — благословите. — Благословляю, милая, благословляю. А теперь идите в комнату, разберите вещи. Жади, Латифа тебе поможет.       Только лишь киваю, радостно наблюдая за тем, как Латифа носится по комнате и напевает какую-то песенку. — Жади, Аллах смилостивился надо мной! Такие радостные новости! Я самая счастливая.       Зорайде приходит с кувшином воды и ставит его на столик. Она вместе с Латифой начинает кружиться в танце и подхватывает мотив, которая напевала сестра. — Жади, — потом Зорайде подходит ко мне, — это знак, Жади. — Какой знак, Зорайде? — В нашем мире ничего не происходит просто так. Ты приехала вовремя. Может быть, — она присаживается рядом, — скоро мы и твою судьбу устраивать будем?       От этих слов внизу живота у меня неприятно потянуло. — Зорайде, я, наверное, пойду к себе, если можно… А то голова болит. — Может, тебе чаю с ромашкой принести? — Нет-нет, спасибо. Я лучше отдохну. — Куда ты, Жади? — Латифа взяла в руки подушку и теперь кружится с ней. — Мне нехорошо. Устала с дороги, — она понимающе кивает и продолжает танцевать.       Ноги сами меня ведут по мраморной лестнице, сами находят правильную дверь. При виде кровати просто плюхаюсь на неё и зарываюсь в кучу подушек. В комнате пахнет олибанумом и апельсином. Запахи вроде и не связаны между собой, но если принюхаться, дают нотку сладости и кислоты одновременно.       Теплый ветерок, который просачивается сквозь полуоткрытое окно, убаюкивает меня, а нежные шелка, что касаются моего тела, расслабляют его полностью. Незаметно для себя засыпаю и проникаю в мир, где все было, как и раньше. Не знаю, понравится ли мне Марокко со своими правилами, но в Бразилию я обязательно вернусь.