Nigra in candida vertere

      Потягиваюсь и открываю глаза: паук, который вчера плел свою паутину, уже закончил работу и теперь ждал свой завтрак. Встаю и подхожу к зеркалу что висит над комодом: моё платье помято, а волосы спутаны. Так уж получилось что я второй день подряд сплю в одежде.       В животе предательски урчит. Я не ела с самого приезда, и если не поем еще хоть час, могу свалиться в обморок.       Дверь с комнаты скрипит, извещая всех об моем выходе. На пороге Латифиной комнаты стоит Зорайде. — Доброе утро, — улыбнувшись, говорю. — Ты так тихо молилась? — спрашивает она.       Молилась? Неужто я снова проспала… — Да, — вру Зорайде в глаза, — ведь женщина не должна громко молиться. — Ты права. — А когда будем есть? Я очень голодна. — Латифа оденется, и мы спустимся на кухню. — Я спущусь сама. Подожду вас там.       Зорайде кивает, а я пытаюсь как можно быстрее уйти оттуда. В Бразилии мама знала что я редко выполняю намаз, и закрывала на это глаза, ссылаясь на западную культуру. Но, если дядя Али узнает что я пропустила молитву, и не одну, то восемьдесят ударов плеткой мне обеспечено.       Хоть и голодна, но чувствую себя легко и непринужденно. Пролетаю ступеньки, аккуратно обхожу все диваны и пуфики, не врезаюсь в углы, и наконец-то захожу на кухню. Там, как обычно, жизнь кипит, словно вода в кастрюле: одни женщины что-то готовят, другие — убирают.       Завороженно смотрю на стол, который ломится от еды. Но практически все блюда мне не знакомы. Мама готовила бразильскую еду, а марокканская у нас была по праздникам, и то — её не особо люблю. Взгляд падает на тарелку с фруктами. Недолго думая выбираю красное яблоко, которое еле-еле помещается мне в руку. — Будешь питаться только фруктами, станешь тощей. — Ай, Зорайде! Ты меня снова испугала. — Эта харша бесподобна, Зорайде, — Латифа с тарелкой в руке подходит к нам, — Жади, ты должна это попробовать. — Спасибо, — отказываюсь, — в следующий раз. — Ты плохо ешь. Так тебя ни один жених не выберет. — А я и н…- вспоминаю, что слова о нежелании выходить замуж плохо влияют на здешних женщин. — Я учту это, Зорайде. — Дядя Али уехал в Танжер по делам. — Это касается сватовства? — сестра откусывает толстую лепешку и весело улыбается. — Латифа, не торопи события. — Мне просто интересно, Зорайде. — На все воля Аллаха, на все Его воля. Жади, сядь поешь нормально. — Зорайде, ты можешь приготовить боливьяно? — откусываю яблоко и выпиваю залпом стакан воды. — Что? Болив… Что? — Зорайде непонимающе на меня взглянула. — Боливьяно. — Повторяю. — Пирожки такие, бразильские. — Поешь наши, — сестра подает мне тарелку. — Зорайде готовит так, что ты пальчики оближешь. — Верю, — беру с тарелки одну лепешку и аккуратно откусываю. — Ну, как? — Вкусно. Спасибо, — беру еще одну, — я поем у себя. Если, конечно, никто не против. — Мне пойти с тобой? — Латифа дожевывает свой кусок. — Нет, не стоит. У меня просто разболелась голова. Пойду поем и отдохну. — Может, все-таки дать тебе чай? — Нет, Зорайде, не нужно. Спасибо.       Голоса, что доносились из кухни, было слышно даже наверху. С ногами залезаю на диван и с грустью смотрю в окно: на небе ни тучки, мне вообще кажется что здесь дождя не бывает.       Упрекаю себя за то что вечно думаю про Рио. Вечно сравниваю Марокко с Бразилией и понимаю, что там было лучше. Лепешки, которые мне дала Латифа, смутно чем-то напомнили сладкие оладьи тети Розы из соседнего дома, но это были не они. Здесь всё и все не такие, как я привыкла. И привыкать вряд ли собираюсь. — Жади! — в комнату вбегает Латифа, — Аллах! Жади! — Что случилось? — Я узнала от Каримы, кто мой жених. — И кто? — Саид Рашид, Жади. Аллах, как же я счастлива! — Это прекрасно, — выдавливаю улыбку. — А кто это? — Дядя рассказывал, что это богатый, красивый и умный мужчина, Жади. И что он имеет бизнес в Бразилии.       При упоминании родного места радуюсь как ребенок. Наверное, мои глаза сейчас сияют даже больше чем Латифины. — Бразилии? — переспрашиваю. — Тебе повезло. — Да. Аллах вознаградил меня, — сестра присела рядом, — у меня будет самая пышная свадьба. Карима сказала, что когда дядя вернется, тогда к нам в дом и придет жених со своей семьей. Дядя выбирает только самых лучших. — Не сомневаюсь.       Этот дом больше напоминает мне базар — нет ни единого места, где можно побыть одной. Латифа с удовольствием рассказывала, что слышала от других женщин про семью Саида, а я смотрела и завидовала — когда она выйдет замуж, уедет в Рио. -…, а еще Карима говорит, что его бизнес процветает. — Очень интересно, — вру, а Латифа верит, что мне действительно нравится слушать это все. — Жади, а еще у него есть брат. — Хорошо. — Жади, — сестра гладит мою руку, — было бы здорово жить рядом в Бразилии. — Да, — соглашаюсь, — было бы прекрасно. — Брат Саида тоже имеет бизнес. И тоже в Рио.       До меня доходит смысл всего происходящего, и это повергает в шок. — Латифа, пойми, замужество не моя тема. Я хочу учиться. — Учиться? Жади, ты же женщина. — В том-то и проблема, — встаю с дивана и подхожу к окну, — еще до переезда сюда, в Марокко, дядя обещал, что подумает. А сейчас, — выглядываю на улицу, — сейчас держит меня взаперти и совершенно забыл про слово, которое мне дал. — Жади, Жади, — Латифа встала позади меня, — дядя Али никогда не забывает. Он сдержит свое слово. Вот только, зачем тебе учится? Ты красивая и можешь выйти за богатого. — Я хочу иметь свои деньги, Латифа, — резко разворачиваюсь к ней, — не хочу быть содержанкой кого-то. В Бразилии женщина сама может выбрать себе жениха, работу и одежду, — оттягиваю на себе длинный белый балахон, — там свобода, Латифа. — Ля, Жади. Там харам. Все, что делают западные люди — харам. — Это дядя Али так тебе говорит. — И он говорит правду, — сестра присаживается на диван, — западная культура очень… — Что очень? — не выдерживаю, — свободна? — Глупа, Жади. — Нет. Она не глупа. Та культура предоставляет человеку выбор, а эт… — А эта, — продолжила Латифа, — представляет хорошую жизнь. В Бразилии нельзя выйти замуж нормально. — Вот именно, Латифа, в Бразилии есть куча возможностей, которые лучше выхода замуж!       С этими словами хватаю платок, который висит на ручке двери, и вылетаю из комнаты. Разговор с Латифой вывел меня из себя. Мне очень жаль, что здешние люди считают Рио злом, и всеми способами пытаются переубедить меня. — Куда ты? — Зорайде стоит с метлой около входной двери. — Пойду пройдусь. — Ты же не знаешь местности. — Я запомнила дорогу. — Жади! — крикнула она мне в след, — Жади!       Входная дверь с грохотом захлопывается, и я быстрыми шагами меряю улицу в сторону прилавка с платками. Гнев так и сочится из меня ядовитыми соками. Мне хочется плюнуть на все и уехать обратно в Бразилию. Вот только жаль, что ехать мне туда не к кому.       Маленькие улочки давят на меня своей тяжестью и, казалось, пытаются раздавить. От множества ступенек у меня разболелись ноги, поэтому домой возвращаюсь значительно раньше, хоть и психую до сих пор.       Захожу обратно в двор с расписной мозаикой и осматриваюсь: это не мой дом. Нет. Это не может быть моим домом. Я птица свободного полета, а родственники пытаются обрезать мне крылья.