Nigra in candida vertere

      Крики, которые издает Латифа, проклиная все на свете, очень громкие. От них закладывает уши и хочется просто исчезнуть.       Поплотнее прижимаюсь спиной к двери и обхватываю свои колени. Дрожь, что пробивает изнутри, заставляет трястись всем телом. Слезы, которые так и льются с глаз, попадают в рот и заставляюсь меня морщиться от горького вкуса. «Какие слезы, такая и жизнь» — говорила моя мама и была права. Счастливые моменты такие горькие слезы не вызывают. — Жади! — сильный стук в двери заставляет напрячься всем телом. — Жади! Открой! — Нет, — мотаю головой, — не открою, — шепчу еле слышно. — Открой сейчас! Сид Али очень зол, — Зорайде пытается смягчить свою интонацию, как только можно, но это получается плохо. — Нет! — более настойчиво отвечаю, — не открою! — Соскакиваю с пола. — Хоть убей меня, но я замуж не пойду! — Пойдешь! — властный голос дядя слышится за дверью. — Открой, Жади! — Нет! Ты меня не заставишь! — Ганий, руби!       Ужасный грохот зарождает в голове безумные вещи: лезвие топора ловко рубит мою дверь на мелкие куски. Сердце вот-вот выпрыгнет, оно ожидает худшего. Закрываю глаза и представляю себя в Рио. В своем маленьком домике, с мамой, где нет места замужеству, и все такое светлое, как утреннее солнышко. Где птицы поют веселую песню, а не мелодию с похорон, и где каждое утро я приветливо машу рукой соседям. В Рио, нужно уехать любой ценой, в Ри… — Неверная! — удар, тяжелой рукой дяди, пришелся на правую щеку. — Открой глаза, Жади! — подчиняюсь и замечаю напротив себя его бешеный, разъяренный взгляд. — Неверная! Аллах, за что мне это? — Дядя, я не мог… — Можешь! И сделаешь! А если нет, — он презрительно на меня посмотрел, — получишь двадцать ударов плетью на площади за неповиновение. Ты поняла меня, Жади?! — Дядя… — шепчу ему, — молю… не надо… — правая щека горит огнем, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — Надо, — он отряхнул руку, как от грязи. — Если не думаешь о себе, неверная, то подумай о Латифе.       Быстрым шагом дядя покидает комнату, а я так и сижу на диване с красным следом на щеке и болью в душе. — Жади, — Зорайде подходит ко мне, — Жади, не делай глупости. — Глупости? — смотрю на неё стеклянными глазами, — глупости? Какие уж тут глупости, Зорайде? — Девочка моя, — шепчет она и гладит мою руку, — зачем же ты себя калечишь? — Я? Не знаю, — совершенно без интонации отвечаю ей. — А что будет с Латифой, — чуть оживившись, спрашиваю, — если я сбегу? — Харам! Даже не думай о таком! — Зорайде отпрыгивает от меня, как от прокаженной. — Это харам, Жади! — Ну а что будет? — Её никогда не возьмут замуж, а дом сида Али будут считать домой недостойным и грязным. Жади, — Зорайде покачала головой, — даже и не думай. Тогда ты не только себе судьбу испортишь. Латифа всю жизнь мечтала о свадьбе. — Да что вы все «Латифа, Латифа», а обо мне? — вскрикиваю, — обо мне кто-то подумал?! Хочу ли я этого?! — Жади, успокойся. — Я не понимаю, Зорайде, не понимаю, — слезы снова катятся по щекам, — за что? — Иншаллах, Жади, Иншаллах.       Темный кафтан Зорайде скрывается за обломками моей двери, и я снова погружаюсь в свои мысли. Удар дяди был не просто ударом, это была последняя капля моего доверия к нему. И он её удачно выбил. Одним махом.       Из комнаты Латифы слышен жалобный стон. Стон умирающего, которому невозможно помочь. Но я - то, я - то знаю, как это можно прекратить.       С трудом поднимаюсь с дивана и направляюсь в её комнату. Дверь плотно захлопнута. Значит, Латифе очень плохо. — Латифа, — приоткрываю дверь и негромко зову её, — Латифа? — захожу в комнату и вижу что она накрылась одеялом и пытается приглушить свою истерику. — Латифа, — делаю шаг к ней, — сестренка, не над… — Это была моя мечта, Жади! — взвывает Латифа, — моя мечта! Аллах, за что так не справедливо?! — Латифа, успокойся, прошу тебя. — Жади, Аллах наказывает меня за что-то. — Сестра поднимает руки кверху, — Это наказание. — Нет, — мотаю головой, — это никакое не наказание. Просто… стечение обстоятельств. — Я никогда не выйду замуж. Я останусь старой и никому не нужной, — она начинает рыдать взахлеб, — буду убирать в чужом доме. Буду прислугой. — Латифа, — трясу её за плечи, — успокойся. Ты выйдешь замуж, и все будет хорошо. — Я слышала, Жади, слышала. Ты не хочешь выходить за Саида, а если ты не выйдешь, то меня и Мохаммед не возьмет. Аллах, горе мне, такое большое горе.       Присаживаюсь на край кровати и понимаю, что успокаивать сестру нет смысла. Она еще громче начинает реветь и выкрикивать гневные проклятия ливанке Тамаре, которая её вскормила, и сиду Иману, который дал ей ложную надежду. — Успокойся, Латифа, — твердо говорю ей, — успокойся. Будет тебе свадьба. — Жади, — красные глаза сестры пронзительно смотрят на меня. — Аллах, что ты собираешься делать? — Сперва ответь, Латифа, ты хочешь выйти за Мохаммеда? — Иншаллах, Жади. Если так уготовано судьбой... — Хорошо. Я собираюсь выйти за Саида. Не волнуйся, Латифа. Ты не будешь прислугой в чужом доме. — Аллах, Жади! — сестра налетает на меня и крепко прижимает к себе, — Шукран. Даст тебе Аллах много лет жизни и хорошую судьбу. — Обязательно, — аккуратно освобождаюсь от её объятий и, кивнув, выхожу из комнаты.       Ты не будешь прислугой в чужом доме, Латифа, ты будешь прислугой в своем. И если ты так этого хочешь, ты это получишь.       Быстро перебираю ногами и прямо - таки влетаю в кабинет дяди. Он важно смотрит в окно и пьет чай. — Дядя, — начинаю первая, — я согласна. — На что согласна, Жади? — На… — слова путаются, — замужество. — Умное решение, девочка, — он встает и медленно подходит ко мне, — они придут скоро. Приведи себя в порядок, — подает мне руку для поцелуя. Жаль, он не знает, что с этого момента каждое его прикосновение омерзительно. — Благословите, дядя, — еле притрагиваюсь губами к его старой коже. — Да прибудет с тобой благословение, Аллаха.       Душа рвется на части, а сердце твердит, что совершила самую глупую ошибку в жизни. Но ничего не могу поделать. Знать, что за стеной, в комнате, плачет сестра по твоей вине — невыносимо. Это Латифина мечта — стать женой, и я не имею право осуждать её. Если она хочет, то она получит. А я? Я справлюсь. Не было еще ситуации, из которой бы я не смогла выбраться.

***

— Жади, надень - ка это, — Зорайде подает мне странный сверток, — Сид Али сказал, что тебе это подойдет. — Ну если дядя сказал, — разворачиваю сверток и замечаю, что там лежит синее платье, — это обязательно? Не могу ли я пойти в своем наряде? — Жади! — Зорайде качает головой. — Это же жених! Что он про тебя подумает, когда увидит в домашней одежде?! Ля, невеста должна быть красивой. — Ладно, — не спорю, так как последние силы потратила на слезы, — платье, так платье.       Синее одеяние в пол сидит на мне, как на корове седло. Платок, в цвет платья, не придает мне ни радости, ни молодости, а наоборот — старит. — Ты красавица, — восхищенно говорит Зорайде, — просто королева. — Ага, — киваю, — красивое платье. — Не платье красит девушку, а наоборот. — Глупое изречение, — смотрюсь в зеркало и нахожу свое отражение уродливым. — Так говорит Пророк, — Зорайде пожимает плечами. — Украшения? — Нет, хватит золотого пояса. — А я хочу много, много украшений, — на пороге комнаты появляется Латифа, — мне жаль твою дверь, Жади. — Не страшно, — отвечаю. — А ты уже не плачешь? — Ля, я уже совсем спокойна. — Я рада, — выдавливаю улыбку. — Может, Мохаммед и не такой страшный? — спрашивает сестра. — Может, он богатый? — мечтательно закатывает глаза и шепчет какие-то слова. — Посмотришь, — отвечает Зорайде. — Всему свое время, Латифа. Всему свое. — Знаю, но так хочется рассмотреть поближе. Зорайде, подай мне те браслеты, — Зорайде послушно выполняет просьбу, и уже через минуту на руках Латифы сверкает золото. — Разве они не прелестны? — Нет, — резко отвечаю ей, — твое платье и так золотом вышито, куда тебе еще и браслеты? — Жади, я хочу понравится своему жениху. — Значит, тебе совершенно без разницы, за кого выходить? — спрашиваю её. — Тут свои законы, Жади, — дядя Али стоит около двери. — Вы такие красавицы, — подходит ближе, — Латифа делает верно, — он берет её руку и начинает гладить, — она идет по велению Аллаха, и не жалуется на судьбу, за что будет вознаграждена. А ты, — он смотри мне в глаза, — ведешь себя безрассудно. Иногда нужно просто ничего не делать и смириться. — А я это и делаю, дядя. Я смирилась, — делаю шаг назад и сажусь на диван. — И правильно сделала, — дядя улыбается, — за это тебе тоже будет награда. — Да куда уже, и так много получила. — Зорайде, скажи Кариме, чтобы вынесла чай. Гости, — он посмотрел на нас, — уже рядом с рынком. — Аллах! — Зорайде мигом разворачивается и вылетает из комнаты, как пуля. — А вас я позову. Готовьтесь. — Ох, Жади, — Латифа закружилась перед зеркалом, — как ты думаешь, я ему понравлюсь? — Понравишься, — произношу эти слова без малейшей интонации. — Быстрее бы уже они пришли.       Сестра кружится перед зеркалом, то и дело перебирает разные украшение и цепляет их на себя. Считает, что если будет новогодней елкой, то сможет понравиться ему. Но это её право. Пусть делает, что хочет. Свою лепту в это дело я уже внесла.       Внизу громко хлопнула дверь, и я поняла — конец. Они пришли. — Сид Али, — Зорайде зашла в комнату, — попросил вас спуститься. — Дождалась, — лепечет Латифа и, накинув платок, выбегает из комнаты. — Жади, — Зорайде останавливает меня, — не делай глупости. — И не собиралась, Зорайде.       Идти вниз совершенно не хотелось. Ноги меня не слушались, поэтому Зорайде взяла инициативу в свои руки — схватила меня за локоть и потащила вниз. — Ждите здесь, — приказала она, — я принесу вам поднос. — Ох, как же я волнуюсь, — прошептала Латифа, — а ты, волнуешься? — Нет, — вру ей. — Не волнуюсь. — Аллах, дай мне силы.       В стене, рядом с которой нас оставила Зорайде, оказалось деревянное окошечко. Совсем крошечное, но через него прекрасно видно диван, на котором сидят дядя Али и гости. Напрягаю слух и теперь не только вижу их, но и слышу, о чем они говорят. — Ас-саляму алейкум, — говорит мужчина высокого роста. — Ва-алейкум ассалям, — отвечает наш дядя и пожимает ему руку. — Мы рады видеть вас в нашем доме. Присаживайтесь. — Благодарим дядя. Мы рады, что сможем стать с вами семьей. — А как же по-другому? На все воля Аллаха, и он возжелал, чтобы это было так. — На все Его воля, — дружно повторили трое людей, что сидели напротив. — Мы пришли обсудить свадьбу, — женский, не очень приятный голос, заставил меня искривиться, — наша семья любить, чтобы все было по плану. — Лара Назира, не волнуйтесь, все будет, как того захочет Аллах. Вот только, — дядя замялся, — у нас есть маленькие изменения. — Какие? — женщина была явно недовольна. — Ливанка Тамара кормила молоком Латифу и Саида. — Какой ужас! — вскрикнула женщина, — почему же сид Иман нас не предупредил? — Он, видимо, сам того не знал. — Как хорошо, что они не успели поженится. Это же харам! — И что мне теперь делать без невесты? — раздается мужской голос.       Так вот он какой — Саид. Пытаюсь рассмотреть его получше, но это не получается — колонна мешает. — Мы все решили. У меня еще есть племянница, — сердце начинает бешено биться после этих слов, — Жади. — Но мы пришли узнать про Латифу, — не унималась женщина. — А Латифа сможет выйти за Мохаммеда.       В комнате воцарила странная тишина. Казалось, что люди, сидящие напротив дяди, не понимали, к чему он ведет. — Саид женится на Жади, а Мохаммед — на Латифе. — Ля, ля, ля, — женщина встает, — мы не можем. Ля. — В моей душе поселяется надежда, что от меня откажутся. — Мы её не знаем, мы её не видели. — Лара Назира, уверяю вас, она точно такая же, как и Латифа. — Ля, — женщина замахала руками. — Назира, сядь. Дядя, а можно посмотреть… — руки начинают дрожать, понимаю, что сейчас будет, — на Жади? — Конечно, я ничего не прячу. Кариб, позови девочек. — Наш выход, — шепчу Латифе. — Уже? — она подбегает к зеркалу и поправляет платок.       Кариб открывает дверь, Латифа берет поднос со сладостями и проходит вперед. Она идет первая, мне хочется спрятаться, но это не получается. Все взгляды устремлены на нас. — Вот они, мои птички, — дядя встает, — вы сами это приготовили? — Да, — мило улыбаясь, отвечает Латифа, — для дорогих гостей. — Видите? — продолжает дядя Али. — Такого золота вы больше нигде не найдете! — А это, — ко мне подходит женщина, и я замечаю, что её лицо искажено злостью, — и есть Жади? — Да. Моя любимая племянница. — Молода, красива, — она обходит меня по кругу, — строптива? — Как и все в её возрасте. Поэтому и хочу выдать Жади замуж за вашего Саида. Он человек надежный.       Опускаю глаза и смотрю в пол. Все слова, что говорят эти люди... эта сцена больше смахивает на торговлю, а товар - я. Латифа радостно улыбается и всем своим видом показывает, что ей интересны эти гости. Я наоборот — стараюсь не смотреть.       Минут через пять чувствую на себе взгляд. Поднимаю глаза и вижу, что на меня смотрит Саид. Глядит прямо и уверенно, в его глазах читается...симпатия? Я ему понравилась? Только этого мне не хватало. — Ля, все - таки мы не можем так рисковать, — злая женщина не успокаивается. — Назира, — говорит Саид, вставая, — это решать нам. Наши ведь невесты, — он нежно смотрит на меня. — Я женюсь на Жади, а Мохаммед — на Латифе.  — Я согласен, — быстро проговаривает Мохаммед.       Смотрю на лицо сестры и понимаю — её мечта сбылась. Саид продолжает: — Свадьбу обсудим с вами в кабинете, сид Али. Нечего женщинам это слушать. — Чудесно. Спасибо, Аллаху. Пройдем в мой кабинет.       Когда Саид уходит, он еще раз бросает взгляд на меня. И в этот момент понимаю — все пропало. — Я лично буду следить за вами. — Назира быстрым шагом выходит из комнаты, и мы остаемся одни. — А он не такой и страшный, — комментирует Латифа. — Хотя, не буду спорить, тебе повезло больше, Жади. — Да, повезло. — На моей свадьбе будут танц…       Латифа принимается перечислять скороговоркой, что будет на её пышном торжестве, какое она наденет платье, какие у нее родятся дети, а я лишь стою и горько сглатываю свои слезы.       Я точно знаю — это не мой день и не моя жизнь.