Я шла по воде. Вода доходила мне до середины икр и неприятно холодила ноги. Шла босиком, дно было илистым, и я временами скользила по нему, стараясь удержать равновесие и не замочить подол длинного тёмного платья, который придерживала рукой. Мне было холодно, в вечернем воздухе зябли руки, а ноги не отличались уже температурой от воды, но почему-то я не выбиралась на заросший кустами и деревьями пологий берег, а продолжала идти по мелководному дну небольшой речки.
Вечерние птицы скользили вдоль берега, бесшумно взмахивая крыльями, то появляясь, то исчезая в тумане, окутавшем деревья. Я засмотрелась на одну из них, выпорхнувшую из ближайших зарослей, и вдруг поскользнулась, беспомощно взмахнула руками и упала в холодную воду.
Этот сон снился мне не один раз за осень и вот теперь приснился и зимой. Не понятно, причём тут речка и почему я по колено в воде. Не переношу холод и тем более холодную воду. Бр-р-р!.. Я зябко поёжилась. Почему я вижу во сне одно и то же?
Я встала и посмотрела через занавеску в окно: слабая позёмка закручивала по дороге тонкий сухой снежок, черные стволы деревьев вдоль дороги воздевали голые ветви к небу, окрашенному в серо-голубые тона небольшого морозца.
Зима. Она принесла немало изменений в мою жизнь. Я по-прежнему жила в Бон Темпс, но теперь опять была работающим человеком. Чтобы оплачивать коммунальные счета, налоги и свои практически минимальные потребности, я устроилась на работу в одну из частных фирм, занимавшихся транспортными перевозками, на должность секретаря. Контора этой компании, вернее, её местного филиала в Ла Перле, располагалась неподалёку от железнодорожного вокзала, и так как часть грузов, перевозкой которых занималась наша компания, переваливалось с рельс на колёса именно здесь, в районе железнодорожного узла, можно было лично наблюдать за процессом.
Устройство на работу, а точнее вытекающий из этого трудовой распорядок перекроил моё расписание, оставив свободными два выходных дня, как и у всех простых смертных. Для зимнего времени это было не так уж и плохо, поскольку в это время года не надо заниматься огородом и садом. Но то, что я находилась теперь в рабочем ритме, не могло не сказаться и на моей личной жизни. И это не очень нравилось моему другу-вампиру.
Раза два в неделю он появлялся из заснеженного ниоткуда и оставался со мной до утра, и если это было утро рабочего дня, то около восьми часов к дому подъезжал Григориус и отвозил меня до конторы. Днём Григориус не выходил из машины и не снимал темных очков, что зимой выглядело несколько претенциозно. Но так как из машины он не выходил, мало кто замечал это чудачество.
Борис уходил утром, не говоря, куда, и не обещая, что вернётся. Он стал звать меня Марианн. Сначала это имя он произносил как оговорку, потом поправлял себя, и мне казалось, что ему попросту не нравится моё имя, а не то, чтобы ему было трудно его выговаривать — говорил он превосходно без всякого акцента. И, как он однажды признался, так же свободно мог говорить еще на нескольких языках, французском, например, и испанском. Действительно ли его имя было Борис, или он адаптировал его для наших краёв, я так пока и не узнала. Он не торопился приоткрывать свои тайны. Нас связывал только секс, которого мы оба ждали.
Холодные прикосновения его тела и ледяные проникновения странным образом нравились мне. Я мысленно сравнивала эти контакты с купанием в снегу, которого было вдоволь за окном. Будь наши интимные свидания чаще, возможно, это каким-нибудь образом негативно сказалось на моем физическом самочувствии. Но чаще одного раза в три-четыре дня это не происходило. И стало чем-то вроде правила. В такие дни я возвращалась с работы вместе с ним — он встречал меня в Ла Перле. Вечером мы могли с ним зайти в кафе, где я заказывала себе ужин, а он имитировал распитие вина. Иногда в хорошем расположении духа он принимался комментировать посетителей, отмечая вероятные особенности их крови и сексуального поведения. Это было и смешно, и отчасти жутковато. Отчего-то верилось, что он угадывает на все сто.
На нас если же и обращали внимание, то старались этого не демонстрировать. Борис пугал людей, даже когда он не смотрел на них, ощущение подавляющей силы заставляло отводить глаза и держаться подальше. Если с ним кто-нибудь встречался взглядом, то или замирал или сразу старался отвести взгляд, опустить глаза. Не думаю, что мы хоть раз становились объектом для пересудов.
Сегодня, особенно после этого неприятного сна, страшно не хотелось ехать на работу. Но выхода не было. К тому же меня с комфортом доставят до конторы — Григориус в качестве личного шофёра меня абсолютно устраивал.
Мы подкатили к конторе без четверти девять, я выходила не у самой конторы, а метров за сто от неё: мне не хотелось афишировать свои связи. Но как бы аккуратно я не выстраивала своё поведение, от конторских коллег трудно было что-то скрыть. Уже недели через две от начала моей работы одна из бухгалтерш (их у нас две — постарше и помоложе) — Лиза поинтересовалась, что за приятный молодой человек доставляет меня по утрам. Я ответила, что это друг. Хотя меня так и подмывало записать его в женихи. Этим я бы укрепила свои позиции в глазах коллег-мужчин (а их у нас тоже двое, не считая шефа) и застраховалась от возможных подкатов со стороны начальника — грузного мужчины пятидесяти пяти лет с залысинами и одышкой. Но это желание пришлось подавить в корне, потому что я не смогла представить, как совместить утренние появления у конторы Григориуса и вечерние — Бориса.
Выдать же Бориса за жениха у меня не хватало либо смелости, либо воображения. На вопрос нашего юриста — Андрея, с кем это он меня периодически видит в городе, я ответила неопределённо: «Мы встречаемся». Этого хватило, чтобы обозначить мой статус для всех остальных: я одинока, но есть неких мужчина на постоянной основе. Не бог весть что, но отчасти гарантировало спокойное существование в кругу женатых и разведённых мужских особей.
Рабочий день сегодня не отличался от других — средняя степень загруженности. Отправив факс со спецификацией груза для ближайшей отправки, сама я отправилась «на обед», который чаще всего проходил здесь же, в конторе, в небольшом кухонном закутке, где можно вскипятить чайник или подогреть купленный или взятый из дома ланч. Ко мне присоединилась молоденькая бухгалтерша Лиза. Нашу бухгалтерию вполне могла просчитать главная бухгалтер Марина Евстафьевна, подозреваю, что Лизу шеф взял, имея на неё какие-то свои виды, а может, рассчитывая вырастить из неё главного бухгалтера на смену шагнувшей за пенсионный рубеж, но зато очень опытной Евстафьевны.
— Ты познакомишь меня со своим другом? — огорошила меня просьбой Лиза, присевшая напротив меня на подоконник.
-Ну да, — проворчала я.- К чему тебе это? Ты же его даже толком не видела!
— Как раз видела, пусть не очень подробно, но видела!
— Где же это? В машине разглядела?
— Да! Такой симпатичный! И загадочный! Очки тёмные ему очень идут! А манеры какие! — Лизка мечтательно закатила глаза, прихлёбывая чай.
Когда только она умудрилась разглядеть его манеры? Мне совсем не хотелось сводить её с вампиром. Вся ответственность будет на мне.
— Не знаю, — нехотя протянула я. — Поговорю с ним. Вдруг он не захочет?
Лиза внимательно посмотрела на меня и с плохо скрываемой досадой заметила:
— Тебе-то что, жалко, что со мной встречаться будет? У тебя же есть ухажёр какой-то вполне солидный, как Андрей говорит. Этот молоденький тебе зачем ещё нужен?
Ухажёр! Надо же так припечатать Бориса. И меня, выходит, воспринимают как даму с непомерными аппетитами? Хуже всего, что правды они никогда не узнают. Или нет, это лучше всего. Пусть лучше думают, что я такая стерва.
Я кивнула головой:
— Ага, нужен! Ты его охмуришь, а кто меня на работу возить будет?
— А он из Бон Темпс тоже?
(Знать бы, откуда он! Да, и это, в принципе, знаю, — из Герцеговины тому уже как сто пятьдесят лет!)
— Ага.
— Наверное, у него нет девушки, раз он тебя по утрам подвозит?
(Вот тут я и не знаю, встречаются они теперь с Драганой, или нет.)
— Не знаю, — честно ответила я. — Скорее есть, чем нет. Что-то там у них не заладилось одно время…
— Ну, вот! Самое время его с другими познакомить! Давай, не упрямься! Помоги счастью ближнего!
(Я именно об этом и пекусь, чёрт возьми!)
— Хорошо, — неопределённо согласилась я.- Я скажу ему, а там видно будет…
— Ну, то-то! — бухгалтерша слезла с окна и направилась к своему рабочему месту рядом с Евстафьевной., — Ой, Аркадий Борисович, здравствуйте! — поприветствовала она нашего шефа, который только явился в контору и, кивнув всем присутствующим, пошагал в свой кабинет.
Я отправилась за компьютер, стараясь не думать о Лизкиных перспективах в качестве подружки Григориуса.
Скоротав на рабочем месте время до вечера, я отправилась на выезд из Ла Перлы на общественном транспорте. Сегодня меня не встречали, и мои в перспективы входило голосование на дороге, потому что рейсовые автобусы после шести вечера в направлении на Бон Темпс не ходили.
Удача улыбнулась мне в виде частника, работающего на извозе от случая к случаю. Этого бойкого активного пенсионера я хорошо знала уже много лет, периодически встречаясь с ним подобным образом на дороге. Звали его Гена. Он подкатил к остановке, где кроме меня дожидались попутной машины еще две девчонки, возвращавшиеся с учёбы. И мы покатили к Бон Темпс в зимних сумерках. Я сидела на переднем сидении.
— Смотрю, работаешь в Ла Перле — часто вижу тебя здесь вечером, — констатировал Гена.
— Да, приходится, — согласилась я.
— Ты, вроде как, одна живёшь? Или с кем?
— Вроде ни с кем, — опять согласилась я.
— Вот как! Может, поедешь на юг с кем-нибудь, в отпуск, если пригласят? Ну, вот, к примеру, я тебя приглашу, поедешь? — озвучил неожиданное предложение Геннадий, предвкушая, наверное, как меня это обрадует.
— Нет, не смогу, — не стала затягивать разговор я, так как давно привыкла к подобным подкатам местных. Ведь если ты живешь одна, значит — ты свободна и будешь рада любому, кто обратит на тебя внимание.
— Почему не сможешь? Что тебе мешает?
— Здесь мой юг, — странно ответила я. И мы замолчали.
Когда разобиженный Геннадий остановился в Бон Темпс у автобусной остановки, и я вышла из машины, то к своему удивлению я увидела фигуру Бориса, прислонившегося к стоявшей неподалёку машине. Мне оставалось только перегрузиться из одной машины в другую под пристальным взглядом Геннадия, который делал для себя определённые выводы. Борис мрачно посмотрел на меня:
— Этот чудак флиртовал с тобой?
— Так, для поддержания формы. У тебя нет конкурентов.
— Я надеюсь… — в голосе слышалась насмешка.
Я собиралась рассказать ему про глупую просьбу Лизы, но передумала. Странно, но мне всё меньше хотелось, чтобы кто-нибудь влиял на мои решения. Борис остался у меня, и мы вместе встретили субботнее утро.
Утро началось с того, что кто-то тарабанил в окно. Пришлось поспешно одеться и, накинув меховую жилетку на плечи, выглянуть с веранды. На пороге меня встретил раздосадованный Григориус:
-Я ждал тебя, Марьяна, уже полчаса, разве ты не едешь?
-Не понимаю, чего ты ждал! Сегодня же выходной!
— Что за выходной?! Ты могла предупредить меня, что не едешь!
— Сегодня суббота, забыл?
— Мне всё равно, какой сегодня день недели. Для вампира это не играет никакой роли, — презрительно заметил Григориус.
— Но я-то не вампир и живу, знаешь, по недельному циклу рабочего человека!
— Да, не повезло тебе! — сделал он глубокомысленное замечание.
Под лучами утреннего солнца его белая кожа поблёскивала совсем как кристаллы снега, рассыпанные вокруг и медленно опускающиеся в морозном воздухе. Завораживающая картина.
— Входи, Григориус, — пригласила его я. Вампиры уже давно имели доступ в мой дом.
— Ты сможешь отвезти Бориса, — утешила я его, прикрывая дверь, в которую вместе с холодным воздухом ворвалось несколько снежинок, моментально растаявших на полу.
— Пусть едет один, — услышала я за своей спиной. Полуодетый Борис вышел на веранду и тоже засверкал под солнечным светом. Белейшая кожа, темные глаза, впалые щеки. Глаза не щурятся от солнца, которое по утрам заполняет всю веранду, он как будто наслаждается возможностью продемонстрировать свою слепящую красоту. Сейчас, при свете белого дня была абсолютно очевидна нечеловеческая сущность обоих. Сверкающая кожа, резкость черт и неподвижность лиц и вместе с тем гибкая пластика быстрых, почти молниеносных движений.
Молодой вампир взглянул на меня и бесшумно вышел на заснеженную улицу. А у нас с Борисом возникла нетривильная ситуация, ибо дневного общения у нас ещё не было. Я не была уверена, что ему не будет нудно наблюдать за моими дневными занятиями. По счастью, Борис открыл мой ноутбук и погрузился в пространство Интернета, дав мне возможность умыться и позавтракать. Хотя это было несколько неожиданно: оказывается, он неплохо разбирается в современных технологиях.
Пройдя невзначай мимо него пару раз, я бросила взгляд на монитор, — он смотрел какие-то англоязычные сайты с минимальным дизайном — сплошной текст. Дальше я со своим любопытством не продвинулась, посчитав своё поведение назойливым. Ведь он не докучал мне своим вниманием! Я постаралась заняться своими делами.
При том что вёл он себя тихо, мне трудно было выкинуть из головы мысль о его присутствии в доме. Так уж я устроена, я всё время прокручивала в голове ситуацию: вот я готовлю обед —, а там сидит вампир! Это жутко мешало. Промаявшись так часа два, я с радостью откликнулась на предложение пойти прогуляться. Даже в мороз и по бездорожью!
Холодное зимнее солнце освещало заснеженную равнину, по которой петляла едва видимая глазу дорога, уходящая к синеющему на горизонте лесу. Легчайшие снежинки медленно опускались с прозрачного неба, сверкая в морозном воздухе хрустальными гранями. Ветра почти не было, но щеки ощущали бесконечное холодное дуновение зимы над заснеженными полями. Я пряталась от этого зимнего великолепия в куртке на меху, зимних сапогах, тёплой шапке и варежках, рассчитывая на то, что прогулка не затянется. Борис спокойно вышагивал рядом, как и был дома, в легком свитере и брюках, снисходительно надев стёганую жилетку, чтобы не выглядеть совсем уж вызывающе. Я знала, что ему не было холодно, но, тем не менее, не могла привыкнуть к этому зрелищу. Его легкие кожаные ботинки противно поскрипывали по притоптанному снегу.
— Пробежимся? — Борис хватает меня за руку и увлекает с дороги за собой по снежной целине; мне приходится бежать за ним, сначала легко и весело, потом, чуть оступаясь в снегу и хватая губами стылый воздух. Наша пробежка взвихрила лёгкий снег, и я смотрю из-под полуопущенных ресниц на убегающие по слабому насту змейки снежной пыли. Щёки мои горят от мороза и бега. Борис, не мигая, смотрит на меня, словно раздумывая о чём-то. Я почти не сомневаюсь в том, что последует дальше, но тут он переводит взгляд в сторону леса, и я вижу движение на его лице.
Я едва успела повернуть голову, чтобы разглядеть чёрную точку на снежной целине, как Борис рывком развернул меня и буквально потащил за собой. Я попыталась ещё раз оглянуться, но в темпе, взятом Борисом, это было практически невозможно. Вряд ли мы двигались так дольше минуты, как он чертыхнулся, схватил меня и, взвалив на плечо, на нечеловеческой скорости понёсся к дому. В районе сада мы затормозили, и он поставил меня на снег, не дав, впрочем, задать вопрос, что это всё значит.
— Я должен сейчас уйти, — без обиняков объявил он мне, как только мы переступили порог дома. — Не выходи никуда.
— Подожди, — попыталась остановить его я. — Не лучше ли будет, рассказать мне, что происходит?
— Всё узнаешь. Пока сиди тихо! — скомандовал он и исчез.
Конечно, я никуда не выходила остаток дня. Да, в общем-то, зимой в деревне идти особо некуда. Вечером я разглядела в зимнем сумраке фигуру Григориуса, занявшего привычный пост во дворе. Похоже, всё было очень серьёзно.
***
— Что вчера так испугало Бориса, — интересуюсь я на следующий день у Григориуса, сменившего свой ночной пост во дворе на мою веранду. Кормить мне его не надо, так что мы заняты только чистым общением.
— Спрашивай такие вопросы у босса сама. Я затрудняюсь, — честно отвечает Григориус, поглядывая на то, как я отпиваю кофе из чашки.
Кормить я их не кормлю, но вопрос этот никогда не выходит у меня из головы. Чем-то ведь они должны питаться? И их здесь ещё летом было около двадцати. Вопрос серьёзный. Где и как происходит их охота — мне было не ведомо. Есть такое предчувствие, что рано или поздно, но эта проблема предстанет передо мной во всём своём откровении, но лучше пусть будет поздно, раз уж вовсе этого не избежать.
— Послушай, Григориус, с тобой желает познакомиться девушка с моей работы. Ты ей приглянулся, — перевожу разговор.
Григориус плотоядно ухмыляется, что совсем не идёт его романтическому и даже строгому облику.
— Превосходно! Я согласен, представь нас!
— Мне не очень хочется! — тяну я. — Ты укусишь бедную девушку?
-Если ей повезёт, — радуется Григориус, — то только укушу. Давно у меня не было смертной…- (мечтательное выражение на лице)
Тема секса всегда заводила Григориуса с пол оборота. Он уже вожделенно поглядывает и на меня.
— Успокойся, пожалуйста. У тебя длительное сексуальное голодание?
Григориус мрачнеет. Мой вопрос повис в воздухе. Каждый раз при намёке на Драгану он замыкался и грустнел. За несколько месяцев со дня того поступка Драганы он не говорил о ней и не упоминал её имени, что заставляло меня сомневаться в его искренности.
Мой единственный в это воскресенье собеседник умолк, оставив меня в тишине коротать выходной. Вечером он так же молча снова занял свой пост. Я пожала плечами в ответ на это упрямство. Вот, не буду его ни с кем знакомить! Как обычно, не было никаких вестей от Бориса. Свои вопросы я могла отложить в долгий ящик.
***
Утро понедельника выдалось не только морозным, но и ветреным. Это я смогла оценить, забираясь в машину к Григориусу, выглядевшему сегодня подчеркнуто дежурно. Обиделся? За что? Промолчали всю дорогу. На выходе у конторы он придержал меня за руку и тихим, но от этого не менее убедительным голосом практически приказал:
— Ты сейчас меня познакомишь!
— Да ну, — попыталась выкрутиться я, — Она, может, пришла уже! Времени — без пяти девять, наверняка, она уже там! … Ты знаешь, что такое «девять»? И что означает слово «часы»? — я опустилась до откровенного хамства.
Вампир не отреагировал на мои наглые выпады, припечатав меня одной рукой к сидению и не давая возможности двинуться с места. Этот поворот в его настроении меня смутил, никакого насилия с его стороны я ещё не испытывала, полагаясь на его лояльность.
— Не понимаю причин такого резкого обращения со мной, — заметила я, стараясь не глядеть в лицо Григориусу. Как выйти из этого положения?
— Я на работу опоздаю, — мрачно закончила я.
Григориус не отреагировал и на этот раз. Я глубоко вздохнула, пытаясь придумать убедительный довод. В этот момент от автобусной остановки засеменила в сапожках на каблучках невысокая фигурка Лизы, которая, вероятно, только подъехала. Вот мне повезло!
— Вот она! — прошипела я, — Пусти! Я позову её.
Григориус откинулся на сидении, и на лице его появилась приятная расслабленная полуулыбка.
— Лиза! — позвала я бухгалтершу, высовываясь из машины. — Подойди сюда, пожалуйста!
Лиза остановилась, глядя в нашу сторону и соображая, что к чему, потом, видимо, правильно оценив обстановку, заулыбалась и приветливо замахала рукой: - Да! Привет, Марьяна!
Я смотрела, как она подчеркнуто не торопясь подходит к нам с улыбкой на губах и мысленно посылала себя к чёрту. Сейчас я выдам ей не очень счастливый лотерейный билет. Если с ней что-то случится, как я буду себя чувствовать?!
— Если с ней что-то случится, не сомневайся, я убью тебя, — прошипела я Григориусу. Он торжествующе взглянул на меня.
— Вот мой друг — Гриц, — мстительно сказала я, представляя его Лизе. — А это моя коллега — Лизавета.
— Григорий?! — радостно откликнулась Лиза. — Какое хорошее имя!
-Он любит, чтобы его звали Гриц, как самые близкие друзья, — вылезая, сказала я и, не оглядываясь, зашагала к конторе. Мне не хотелось слышать и знать, как и о чём они договариваются. Всё равно мне будет всё рассказано в подробностях.
За обедом я равнодушно выслушала восторги Лизы по поводу «Григория», но про назначенное свидание она мне ничего не сказала. Бог с ними, — подумала я, — не могу же я уследить за всеми вампирами этой местности.
Вечером в ста метрах от конторы меня ждал Борис. Мы вышли с Лизой одновременно, и я видела, как она сначала обрадовалась, увидев знакомую машину, а потом сникла, разглядев на водительском месте Бориса. Завтра она наверняка спросит меня, так чья же это машина. Если сказать, что у Григориуса нет своей, то, может, это снизит его привлекательность в глазах бухгалтерши? Вот только вампир уже её не отпустит, если она ему приглянулась.
Мы приехали домой по темноте. Едва войдя в дом, я не выдержала и, развернувшись к вошедшему вслед за мной Борису, спросила:
— Ты мне расскажешь, наконец, что произошло позавчера? От кого мы бежали по снегу?
Он кисло посмотрел на меня:
— Они опять ведут охоту. На меня и Григориуса.
— Почему «опять»? Что изменилось сейчас? Вы что-то нашли?
Борис не смотрел на меня, он сел на диван и уставился в пространство:
— Поверь, тебе лучше не знать слишком много. Ты не должна стать источником информации в их глазах. Они охотятся за мной.
— Мне можно ничего не бояться?
— Боюсь, что нет. Ты можешь стать средством, с помощью которого они постараются добраться до меня.
-?!..
— Поэтому тебе нужно быть рядом со мной по возможности постоянно, — сказал он, располагаясь на диване.- Иди ко мне!
Я нехотя присела рядом. Он привстал и осторожными движениями снял с меня свитер и юбку, закинув их на стоящее рядом кресло. Потом, остановившись на этом, приобнял меня и улёгся со мной на диван. Я лежала в его прохладных объятиях, голова моя покоилась на его каменном плече, свою голову он наклонил к моей, почти касаясь губами затылка. Если бы я слышала его дыхание, эта поза была бы такой привычной! Вместо этого я ощущала холод его кожи и стальную мощь его неподвижного тела. Плавным движением он прикрыл пледом мои стынущие ноги…
