Черт из Припяти.

      Очень хотелось подпереть дверь чем-нибудь, так чтоб ее нельзя было открыть снаружи. Я боялась, что Мишка вдруг может снова “осчастливить” меня своим визитом. Но понимала, что скоро должен вернуться Илья и закрываться на сто замков не стоит.       Пока сидела и курила, взгляд мой упал на палку с привязанной к ней рыбой, до сих пор стоящую у стены. С оттаявших тушек на половицы натекла небольшая лужица. Одна из кошек, ничуть не смущаясь моим присутствием, бессовестно пыталась отжевать хвост самой нижней рыбины. Я встала и спугнула черную нахалку, сняла рыбу с палки и положила в металлический таз, стоявший сбоку у печи. Водрузила его на стол. Что делать с подарком деда Филиппа, я пока не придумала. Мне предстояла еще одна ненавистная процедура — чистка чешуи. Настолько ненавистная, что я частенько отказывала себе в желании купить приглянувшуюся рыбу там, у себя в Брянске. Еще и этот отвратительный рыбий запах…       Краем глаза заметила, что гостей из подполья в кухне прибавилось. Они не сводили глаз с посудины с рыбой, в нетерпении прогуливаясь рядом со столом и подбираясь по возможности все ближе и ближе. Кажется, если они разом решат совершить набег, моя попытка отбить у них гостинец деда Филиппа потерпит крах. На минуту мне даже показалось, что в помещении от скопления этой орды кошек стало темно. Почти все они были черными. И все, без исключения, голодными. От такого количества незваных гостей, точнее, от количества их алчущих горящих глаз, даже как-то не по-себе стало. Вспомнился мультик про Маугли, когда питон Каа гипнотизировал мартышек и они подходили к нему все ближе и ближе. Здесь в роли питона была мороженая рыба, которая словно магнит притягивала подпольных хищников.       Пока я в легком оцепенении наблюдала за движением кошек, дверь отворилась и в кухню вошел румяный с мороза Илья. Наглые зверюги тут же разбежались и попрятались кто куда. — Привет! — он скинул вещмешок и арбалет у входа. — А ты чего напуганная такая? — Я? — Ну тут больше и нет никого, — сталкер тут же посерьезнел. — Что-то случилось? — Н-нет, — я пожала плечами. — Дед Филипп заходил, рыбы принес. Илья заглянул в таз. — О, рыба — это хорошо. Но у тебя такой вид, будто ты привидение увидела. Точно все нормально? — Тут просто миллион кошек. Ты не подумай, я кошек не боюсь. Просто их слишком много и они все черные, — у меня непроизвольно передернуло плечи. — Наверное на рыбный запах все вылезли. Просто это как-то слишком уж необычно, что ли. Они ведь голодные… — Так давай с ними поделимся, — просто предложил Черт. — Тут и нам и им хватит вполне. Тем более у нас с Моней сегодня охота удачная была: 2 нутрии, беляки и даже тетерев попался. Нутрий я Моне отдал, — поспешно добавил он, улыбнувшись. — Чтоб ты больше не думала, что я тебя отравить хочу, — и добавил. — Давай я сам все почищу и распотрошу, а ты приготовишь. — Лучшего предложения на сегодня и быть не может. Предлагаю фазана оставить на новый год. Тут до него всего ничего осталось, сам же говорил. — Тетерева, — вставил Илья. — Найти только нужно, куда его спрятать. Еще целых 10 дней впереди. А то на чердаке или мыши сгрызут, или кошки упрут, а на улице по ночам тоже зверье бегает. Ну, придумаю что-нибудь. Будет тебе тетерев на новый год.       С кошками Илья поделился щедро, и не только рыбой. Потроха, головы, хвосты — все, без малейшего сожаления, было отдано им. Это черное стадо сломя голову бросилось к Черту на первый зов и тут же на разные голоса утробно завыло, растаскивая добычу по углам и в подпол.       Я, поджав босые ноги, сидела на лавке и ковыряла ножом картошку. — Слушай, а мы же с тобой еще до баб Нюры сегодня должны сходить, — вспомнил вдруг Илья, обмывая руки в тазу. — Я и забыл совсем. Бросай свое грязное дело. Рыбу и мясо я сейчас прямо так, — он кивнул на таз. — На чердак унесу и там накрою и тяжелое что-нибудь сверху накину. И не испортится, и не доберется никто. Там прохладно, до вечера полежит спокойно. Ну, — он поднял на меня свои чуть близорукие глаза. — Давай, одевайся и пойдем. Сильно там не кутайся, это рядом.

***

      Дом, куда нас пригласили, и вправду, оказался совсем рядом. Небольшой, деревянный, потемневший от времени, он стоял среди зарослей высоких кустов, росших по всему периметру. Забор в нескольких местах был подперт жердями, удерживающими его от заваливания. На цепи на крыше кривой будки сидел лохматый рыжий пес, который завидев нас, спрыгнул в снег и подбежал почти к самому забору, редко гавкая глухим хриплым басом.       На его лай из дому в меховом жилете и пуховом платке вышла баба Нюра и отогнав собаку пригласила нас в дом.       Она была рада нашему визиту и тут же, не слушая возражения Ильи, усадила нас за стол. — Встыгнеш ще роботу зробыты. Спочатку спиваэш, а там и Монька прыйде. Удвох швыдко впораэтеся. Дывысь, якых я вам млынцив напекла. (Успеешь еще все сделать. Сначала поешь. А там и Монька придет. Вдвоем быстро управитесь. Смотри, каких я вам блинов напекла.)       Хозяйка это милого уютного домика в одну секунду заполонила стол всем, чем только возможно. Видимо, действительно, готовилась к нашему визиту. — Ганна до мены з Новых Шепеличей гинця з гостинцем надиславши. Творогу та сметаны передала. Ось спробуй якый. Смачный. Пылыпа вид нього за вуха не видтягнешь.(Ганна ко мне из Новых Шепеличей гонца с гостинцем прислала. Творога и сметаны передала. Вот, попробуй какой. Вкусный. Филиппа от него за уши не оттащишь.) — Ну баб Нюр, я ж сколько к тебе прихожу, всегда вкусно бывает, — Илья смирился с тем, что из-за стола не выйдет, пока не будет накормлен до отвала. И, улыбнувшись, умоляюще произнес: — Только давай не как в прошлый раз, я немножко попробую и пойду дела делать, а то к тебе как придешь, так потом как Винни Пух из дверей выйти не можешь. — Так а щось? Вон якый справный, — хозяйка оглядела его и довольно закивала. — Коса сажень в плечах. Дружину ось годуй добре. Щоб диткы здорови народылыся. (Так и что? Вон какой справный. Косая сажень в плечах. Жену вот корми хорошо. Чтоб детки здоровые родились)       Я едва удержалась, чтобы не возразить. Илья несильно придавил под столом мою ступню своей и многозначительно на меня зыркнул. — А що, вареныкы ты липыты вмиэш? (А что, вареники ты лепить умеешь?) — обратилась ко мне баба Нюра пододвигая поближе к нам с Ильей тарелку с высокой стопкой блинов. — Якщо ни, то я тебе навчу. У мене тисто вже готове варто. (Если нет, то я тебя научу. У меня тесто уже готово) — Ну, не очень, если честно, — смутилась я. — Я их всего пару раз в жизни делала. И то очень давно. — Ну и не бийся. Зараз все зможеш. И Илюшке их готуваты будеш вще, — заулыбалась хозяйка. — Да и розкажеш мени новыны, що в свити робыться, покы готуваты з тобою будемо. (Ну и не бойся. Теперь все сможешь. И Илюшке их готовить будешь еще. Да и расскажешь мне новости, что в мире делается, пока готовить будем с тобой)       Блины у бабушки были очень вкусные, но уже после первого я поняла, что больше в меня не влезет. Хозяйка же упорно не хотела верить ни мне ни Илье, что одним блином можно наесться. Я боялась ее обидеть, но Черт нашел прекрасную отговорку, за которую нас с ним возможно еще ждал час расплаты. Он заявил, что на полный желудок ничего делать не сможет, а я берегу фигуру, но мы клятвенно обещаем бабе Ане, вернуться за стол по окончании всех дел и продолжить трапезу.       С его доводом, как ни странно, бабушка легко согласилась, хитро посматривая на нас. “Никуда вы от меня не денетесь” — читалось в ее лукавом взгляде. Когда допивали чай, в дом, тихонько постучав, вошел Моня. Он, желанию бабушки накормить хоть кого-нибудь, не противился и с удовольствием принял предложение сесть за стол. На мое приветствие парень широко улыбнулся и кивнул, с хозяйкой и Ильей тепло обнялся.       Мне все не давали покоя его глаза, какого-то неземного цвета. Я не хотела разглядывать его в открытую, дабы не смущать, но взгляд сам то и дело натыкался на его лицо.       Несмотря на свою внешнюю миниатюрность и худобу, парень с аппетитом уминал бабушкино угощение за обе щеки. Свет из окна иногда отражался в его глазах и искрил зеленым из под сросшихся на переносице бровей. Сейчас щетина у него на лице чуть отросла и была частично выбрита, оставались нетронутыми лишь небольшой участок под носом, образующий подобие усов и немного растительности было оставлено на подбородке. Он уже не был похож на мальчишку-подростка. Вполне себе взрослый парень, разве что худоват немного.       Баба Анна, тем временем, занялась приготовлением посуды для нашего с ней занятия. Повязала белую косынку и чистый фартук. Предложила соответственно облачиться и мне. Отказываться не стала, и не запачкаюсь и волосы мешать не будут. Увидев меня переодетую, Илья заулыбался и показал два больших пальца: — Теперь ты похожа на нянечку из детского сада. Прямо как в моем детстве. Тебе идет. — Ось же ж шалупутный, ничого дивчыну в фарбу вганяты, дывысь як помидор почервонила, — смеясь, перебила его женщина. — Не слухай його, Вика. Моня, пни його там. (Вот же ж шалопутный, нечего девчонку в краску вгонять, смотри как помидор покраснела. Не слушай его, Вика. Моня, пни его там.)       Я почувствовала, что мои щеки и в самом деле огненной волной заливает малиновый румянец. Пока соображала, что бы ответить сталкеру, зацепилась глазами за Моню.       Он, конечно же, никого пинать и не собирался. Смущенно улыбнулся, пытаясь дожевать блин, закивал мне и показал тот же одобрительный жест, что и Илья. Двумя руками. Как ни странно, это меня вернуло в нормальное спокойное русло и все мое смущение как ветром сдуло. — Ось же дурни. Вика, йды покы хату мою подывыся. У мене кныг багато хороших, (Вот же дурни. Вика, иди пока хату мою посмотри. У меня книг много хороших.) — хозяйка строго зыркнула на парней, едва сдерживая улыбку.       А я, тем временем, послушно шагнула в комнату.