Черт из Припяти.

      Кое-как достала из чемодана с медикаментами черный полиэтиленовый сверток и кинулась на кухню. — Моня, секунду еще потерпи, — выхватив у меня из рук пакет, Черт зубами дернул его за угол. На пол полетели желто-оранжевые коробочки размером не больше портсигара.       Поймав один, Илья резким движением открыл крышку и выдернул из него шприц-тюбик. Остальное содержимое коробка тут же разлетелось по полу. А Черт уже сорвал со шприца колпачок и воткнул его в Монино плечо прямо через рукав рубашки, удерживая парня на боку.       Спустя несколько секунд немой сосед обмяк. Илья еще какое-то время, не двигаясь, сидел рядом, привалившись спиной к лавке. Потом со злостью отшвырнул использованный шприц и принялся собирать все вывалившееся из коробка.       Я намочила полотенце и начала осторожно обтирать от крови лицо немого соседа. Тот мотнул головой и открыл глаза. Вяло попытался убрать от себя мои руки. — Я сама, — дотронулась до его ладони.       Моня чуть дернулся, но руку не отнял. Илья в растерянности поднялся, плюхнулся на край лавки, бросил на стол пакет с аптечками, пустой коробок и его содержимое. Достал из-под стола Монину губную гармошку, тяжело вздохнул, сунул сигарету в рот и ушел курить на крыльцо.       Помогла Моне подняться, кое-как усадив его под окном, привалив плечом к стене. Принесла чистое, переодеться. — Дань, Илья ведь дело тебе говорит, — села на пол под окном рядом с ним. — Понимаешь, там у тебя хотя бы шанс будет.       Парень поднял на меня ставшие совсем светлыми после укола глаза с сузившимися до точки зрачками. Жестом попросил попить, и бумагу с карандашом. Дрожащими руками принял кружку с водой, которую мигом осушил и поставил на лавку рядом со своей головой. Положил лист на пол и нетвердым почерком вывел: "У меня нигде шансов нет. Прости." Виновато вздохнул и положил голову мне на плечо. — Это нечестно, — я столько всего хотела ему сказать. Но, после этих двух строчек на бумажке, все мысли мои, будто ластиком, кто-то умело стер.       Он только дотронулся холодными пальцами до моей ладони, лежащей возле его руки и несильно сжал их.       Откуда-то со двора раздались звуки губной гармошки. Кажется, это был мотив той самой песни, под которую мы с Чертом кружилась в непонятном танце среди сугробов в новый год. Мелодия сменилась “Гимном восходящему Солнцу”. Моня прислонился виском к краю лавки, немного криво улыбнулся и нетвердыми движениями начал стаскивать с себя перепачканную кровью одежду.       Я в оцепенении смотрела на разбросанные по кухне яблоневые ветки с пожухшими цветами. В голове почему-то было пусто, словно после урагана. Кое-как поднялась с пола и, собрав все в кучу, уместила в ведре с водой.       От предложенной помощи по смене одежды немой сосед отказался. Я вышла на крыльцо, ища глазами Черта. Подняла голову на звук мелодии. Илья по-турецки сидел наверху крытой части дровника, и выводил протяжный мотив. Закурила, устроилась на колоде у подножия поленницы, пытаясь собрать мысли в одно целое. Мелодия вдруг оборвалась. — Вик, как он?       Пожала плечами. — Переодевается. Вроде полегче стало. — Забирайся сюда, — Илья махнул рукой. — за деревьями домов почти не видно. Зато все белое от цветов. Как в раю.       Когда оказалась рядом со сталкером, осмотрелась, ища, куда бы присесть. Взгляд зацепился за покрытый толстым слоем мха кусок шифера позади горы дров и кривого забора. Скользнул дальше по огромному зеленому ковру густой травы, перемежаемому мелкими желтыми цветочками. А дальше начинался непроходимый лес из фруктовых деревьев, разросшихся за годы отсутствия человека и заполонивших собой все свободное пространство. В воздухе стоял густой, опьяняющий аромат их белых и розоватых цветов. Я вообще забыла, зачем я здесь. Стояла, будто столб и не слышала, что Черт уже несколько раз что-то мне повторил. Только когда он потормошил меня за штанину отмерла и непонимающе уставилась на него. — Эй, ты где вообще? — Илья подвинул свернутую толстовку, чтобы я могла присесть. — Ты как будто из мира выпала. — Ну так и есть, наверное, — села на край шиферного навеса, опустив ноги на открытую часть дровника. — Никогда не видела столько цветов на деревьях. — А скоро на болотах багульник начнет цвести. От его запаха аж голова кружится. Ни с чем не спутаешь. Бабушка с дедом его собирать ходят. Ты когда болела, наверняка, его силы целебные на себе испробовала, — Черт оперся на руки позади себя и вытянул ноги вперед. — Дед Филипп говорит, что мед из багульника обладает наркотическим эффектом. Я такой никогда не пробовал если что, — усмехнувшись, поспешно добавил он. — Там, наверное, насекомых просто полчища. — Нет. Радиация. В Зоне вообще насекомых не так-то много. И те недавно появились. А в первое время их совсем не было. — А пчелы? Дед же их держит. — Это в последние пару лет он пасеку развел. До этого они вымирали у него ульями. Но дед настырный, своего все равно добился. Багульниковый мед он, конечно, не собирает, но тот, что есть, наверное, лучший, что я в жизни своей пробовал.       Мое внимание отвлекла какая-то черная субстанция, которая ни то выползла, ни то вывалилась мне под ноги прямо из-под шиферного листа, на краю которого я сидела. Одна, а затем еще одна такая же. А следом еще. Они были похожи на гигантских черных тараканов. Размером со среднюю мышь. Вываливаясь, они издавали еле различимые ухом, стрекочущие звуки, от которых у меня волосы на затылке встали дыбом. А еще они ползли!       В считанные мгновения я, словно ужаленная сразу десятком пчел, о которых мы только что говорили, вскочила, прыгнула за спину сталкера и истошно заверещала. Отчего сам Илья чуть не свалился со своего места.       В доме раздался грохот, словно с печи на пол упали разом все тазы и ведра. А следом за звуком, спотыкаясь и шарахаясь по сторонам с топором наперевес вылетел Моня. Тем временем существа продолжали сыпаться из-под шифера и расползаться в разные стороны, а некоторые из них расправляли черные кожистые крылья и, взлетая, стремительно уносились прочь. Илья вскочил на ноги следом за мной и пытаясь успокоить, схватил меня за талию, перекинул через плечо и отошел на несколько шагов назад к самой крыше нашего дома. Я все еще орала, как полоумная, пыталась вырваться, нелепо размахивая в воздухе конечностями, но видела, что Моня почему-то смеется, прислонившись затылком к двери сарая за его спиной. Совсем как Цой в известной сцене встречи с наркоманами из “Иглы”. И обессиленно садится на землю прямо там же. А Черт, кое-как вернув меня в вертикальное положение, пытался прекратить мои дурные вопли, закрывая мне рот ладонью.       Если бы не он, наверное, я бы уже билась в истерике. Я чуть не прикусила ему пальцы. Отчего Илья хорошенько встряхнул меня и только тогда я стала понимать, что он говорит мне. — Тихо. Тихо. Да тихо ты! Ты чего разошлась? Это просто мыши летучие. Моню вон до смерти перепугала. Он с топором тебя защищать вылетел. Ты с ума сошла! Ну успокойся. Они тебя не тронут. Там уже нет никого. Разлетелись все, — мужчина заглядывал мне в лицо, пытаясь понять слышу я его или нет и понимаю ли обращенную ко мне речь. — Все пойдем вниз. Осторожно. Бля, да никого там нет! Держись за руку. — Однажды м-мы с Тохой отк-крыли окно, — подала я голос, все еще пытаясь справиться с колотившей меня дрожью. — На верхн-нем этаже в интернате. П-поздно вечером, после от-тбоя. Хот-тели посмотреть зв-вездоп-пад.       Илья довел меня до крыльца и посадил на ступени. — Ты рассказывай, я слушаю, — метнулся в дом. — Чайник только поставлю. — В темноте они летали сов-всем рядом. А п-потом одна из них вцеп-пилась мне в волосы. Не зн-наю почему. Он-на ничего мне н-не сделала. Но я до см-мерти их боюсь с т-того времени. — Они тебя боятся не меньше, — сталкер появился на крыльце с кружкой горячего чая, обернутой в полотенце. — На вот. Держи, — сунул кружку мне в руки и сел рядом. — Когда ты сильно пугаешься, начинаешь заикаться. Давно это у тебя?       Отхлебнула обжигающий губы напиток и закивала. — Для теть Нины это не проблема. Вот посмотришь. Ты такая смешная, когда боишься, — не удержался он, но тут же добавил. — Прости. Я не специально. Просто сразу хочется тебя спасти. Сделать так, чтоб тебе не было плохо и страшно. Видишь, даже Моня перед твоими чарами бессилен. Болеет, умирал там всего час назад, а побежал тебя выручать.       Эти слова меня почему-то смутили. Почувствовала, как щеки заливает красным. И сейчас я никуда не могу скрыться от двух пар внимательных глаз. Моня тоже пристально смотрел на меня, сидя в обнимку с топором у сарая.       Видя, что я совсем забыла про свой чай, Илья осторожно вытащил кружку из полотенца, в которое я вцепилась. Сделал пару глотков и передал ее немому соседу. Тот, отпив, передал эстафету мне. Медленно поднялся и пересел к нам под ноги на ступеньку ниже. — Монь, вот скажи мне, кто Вику защищать будет, если мне придется уйти? — кажется, Черт решил использовать последний весомый аргумент.       Парень повернулся к нему и подняв руку, ткнул указательным пальцем вверх. — Мне бы твой оптимизм, — хмыкнул Илья. ***       На утро, как и договаривались, отправились к бабе Анне помогать ей с пасхальными приготовлениями.       Пошли мы вдвоем с Моней, а Черт обещал подойти позже, сославшись на какие-то срочные дела. Как мне удалось разведать, срочными делами оказалась генеральная уборка, которую почему-то нужно было осуществить непременно сегодня.       Впрочем, когда он пришел, толку от него все равно было мало. Если не сказать, что больше вреда. На пару с Моней они шкодничали и только мешались под рукой. Было непривычно видеть Моню в таком настроении, словно с ним и не происходило ничего странного в последнее время. После того, как Илья умудрился опрокинуть мешок с мукой, обдав всю кухню облаком белой пыли, бабушка выставила за дверь их обоих. Будто провинившихся школьников. Велев наколоть дров, раз им нечем заняться. — И що з нымы таке сьогодни? В одного нибы бис вселывся. И другый туды ж. Хворый, а бач як розийшовся. От не дарма Иллю твого Чортом прозвали. Шебутный. Шалопутный (И что с ними такое сегодня? В одного будто бес вселился. И второй туда же. Хворый, а ишь как разошелся. Вот не зря Илью твоего Чертом прозвали. Шебутной. Шалопутный), — беззлобно ругалась баба Нюра. — Може дывлячысь на нього и Моня одужуваты почне. Вика, донечко, скажы мени, зовсим вин поганый? (Может глядя на него и Моня поправляться начнет. Вика, доченька, скажи мне, совсем он плох?)       Я только успела открыть рот, как бабушка спохватилась, вспомнила, что нашего синхронного переводчика она отправила колоть дрова. — Ось, забуваю, шо ты мову не розумиэш, — баба Анна оторвалась от вымешивания теста. — Девонька, скажи мне, Моня наш совсем плох или выздоравливать начинает? — Я его давно таким, как сегодня, не видела, — я укладывала в большую кастрюлю слои луковой шелухи, чередуя их с яйцами. — Вчера ему плохо было. А сегодня, как будто он и не болеет совсем. Даже не знаю. — А идти он далече собрался? — Сначала в Припять, а потом куда-то через реку. — Это, верно, откуда его маманька с табором пришла. Он же цыганенок. Илюшка тебе рассказал уж, наверное. Может к своим податься хочет? — Не знаю, — вздохнула я. — Илья говорит, что Моня насовсем туда уйти собирается.