Черт из Припяти.

      Когда стемнело, Илья в последний раз проверил наши баулы. Кинул мне в карман несколько карамелек и взял в запас еще две пачки сигарет. Мы уже были готовы выходить, как на пороге возник дед Филипп. — Сынку, я на минуточку, — переведя дух сказал он и протянул сталкеру небольшой потрепанный рюкзак набитый под завязку. — Хух, успел. Аж сердце зайшлося. Ось, бабуся в дорогу вам прынесты велила. А це ось Моне особысто вид мене (Аж сердце зашлось. Вот бабушка в дорогу вам принести велела. А это Моне лично от меня). — Дед, ну вы с ума сошли, — опешил Илья. — Куда нам столько? — Ничого не знаю. Бери-бери, — строго сказал дед. Сверток для Мони он отдал парню лично в руки. — Бережы себе, сынку. Трымавшы, одужуй. И повертайся, як зможеш. Я тебе чекаты буду (Береги себя, сынок. Держись, выздоравливай. И возвращайся, как сможешь. Я тебя ждать буду), — он быстро обнял нашего немого друга, пригладил на широкой лысине остатки волос и хлопнул Черта по плечу. — Вы там тоже долго не засиживайтесь. Ничого там немаэ. Мертве мисто, — и вышел.       Моня еще с минуту стоял в оцепенении с отданным ему свертком в руках, словно боялся развернуть. Затем присел на край лавки и положил его перед собой, все еще не решаясь открыть. Медленно обвел нас глазами и дрогнувшей рукой коснулся бумажной обертки.       Меня не покидало ощущение, что он знает, что спрятано под шуршащими газетными листами. Как ни старался, огромного волнения ему скрыть все равно не удавалось. Наконец он совладал с собой и распаковал сверток.       В свете керосиновой лампы блеснуло что-то из его нутра. Моня замер над представшим его взору содержимым дедовой передачи. Я видела, как сильно он сжал челюсть и что увиденное не слабо его взбудоражило. Руки его, кажется, перестали слушаться окончательно. Тремор был настолько сильный, что он опустил ладони на лавку и присел на них. Наконец он поднял глаза на нас и одними губами беззвучно произнес единственное слово, которое без труда можно было прочитать: “Мама”. Глаза его заблестели, а губы чуть дрогнули, исказившись гримасой боли. — Монь, ты чего? — только успел спросить Илья, как парень хлопнул длинными ресницами, из-под которых вырвалась соленая капля и упала на кусок газетного листа.       Парень глубоко вдохнул, пытаясь вернуть свое самообладание. Выдохнул, провел ладонью по отросшим, как у Д'Артаньяна волосам, завивающимся кольцами на концах, тряхнул головой и подвинул содержимое вместе с упаковкой в сторону сталкера.       В куче газет, посреди развернутой темной тряпицы лежал крохотный кожаный мешочек, пара желтых монет, что-то пестрое, похожее на амулет со шнурком, колода карт, корявая черная ветка, несколько деревянных бусин и какой-то блестящий темный камень, размером не больше перепелиного яйца. — Это мамкино? — Илья не решался прикоснуться к лежащим перед ним предметам.       Немой сосед только сдавленно вздохнул и кивнул, стараясь не пересекаться сейчас глазами ни со мной, ни с Чертом. — Ты ведь сразу понял что там, — сталкер осторожно передвинул Монин сверток обратно к парню. — Я думаю, ты знаешь, что со всем этим делать.       Моня снова кивнул. Заметила, колотящую его мелкую дрожь. Инстинктивно подошла к нему и обняла. Парень шмыгнул носом и уткнулся мне в бок. Его легонько потряхивало, словно через тело пропускали электрический ток небольшой мощности. Эта вибрация понемногу передавалась и мне, проникая импульсами через кончики пальцев. Дыхание было частым и сдавленным, будто он пропускал воздух через стиснутые зубы. Было видно, что отданные ему дедом предметы Моня воспринял очень тяжело. Возможно с ними были связаны не самые легкие воспоминания. Коснулась ладонью его волос, достававших ему почти до плеч. Темно-русые жесткие пряди заскользили меж пальцев. Моня отчего-то вздрогнул, сильнее ткнулся лбом в мой бок и вцепился ладонью в обнимающую его плечо руку. Ладонь его была ледяной и жесткой. Она крепко сжала мою кисть. Сильно, хоть и не больно. Но от его прикосновения пробирал холод.       Через какое-то время наш шаман наконец смог справиться с эмоциями и помотав головой, словно разгоняя морок, попросил листок и карандаш.       Наверняка, нам уже давно было пора выходить, но Илья терпеливо ждал и не торопил что-то медленно выводящего на тетрадном клочке парня. Тот, наконец, дописал и подвинул листок Черту. “ Эти вещи все, что осталось у меня от мамы. Когда нас вывозили отсюда [после аварии], она собрала узелок и спрятала его у бабани. Чтобы мы смогли забрать его когда вернемся. Я пришел один. Бабушка клад мамин сохранила. Но я не смог его тогда взять. Наверное, они принесли его потому, что я ухожу. Но я и сейчас его забрать не могу. Я хочу оставить это здесь. Все, кроме одной вещи. Что делать с остальными, я тебе расскажу позже.”       Илья молча пробежал глазами по строчкам и передал листок мне. — Как скажешь, Монь, так и будет.       Немой сосед выудил из свертка колоду карт и спрятал в нагрудном кармане. Остальное бережно завернул обратно в газеты и вложил в руки Черта. *** — Ну что, присядем на дорожку? — сталкер потеребил лямки своего рюкзака. — Вик, дедову передачку придется тебе нести. У меня ее уже прицепить некуда. Она не тяжелая. Но если кто устанет, сразу говорите. Будем передышки делать. Торопиться некуда. А утром по-любому на месте будем.       На несколько секунд присели. Затем Черт погасил керосинку. Под покровом черного беззвездного неба Зоны мы покинули дом, направляясь в спящий вечным сном мертвый город.       Сначала шли довольно бодро, но постепенно немой сосед начал отставать. Замедлили шаг, но помогло это ненадолго. Через некоторое время, обернувшись, я не увидела Мони, шедшего следом и окликнула Черта. — Илья, Моня потерялся, я его не вижу.       Вполголоса матерясь, он бросил мешки и велел мне оставаться на месте. Разрешил покурить, пока он найдет нашу пропажу. Я присела среди баулов, прислушиваясь к шорохам в темноте. Слышно было, как Илья пару раз негромко позвал Моню. Но ответа не было. Шаги в темноте стихли.       Поежилась, окутанная ночной прохладой. Черта не было уже довольно долго. И я начинала беспокоиться. Но уйти никуда не могла — все необходимые вещи были оставлены под мою ответственность. К тому же наш фонарик остался у Ильи. А бродить по лесу в кромешной тьме, то еще удовольствие.       В темноте счет времени почти всегда теряется. Такое бывает в часы бессонницы. Когда ты просыпаешься среди ночи и страдаешь от того, что не можешь снова заснуть. А время тянется бесконечно долго. И кажется, будто ночи нет конца и края.       Так и сейчас, я сидела в окружении рюкзаков и вещмешков. Тишину нарушал лишь ветер, гуляющий высоко в кронах деревьев. Черное беззвездное небо затянуло тучами и оттого темнота вокруг была еще гуще. Казалось, что Илья ушел на поиски Мони очень давно. Из-за отсутствия звуков время замерло окончательно.       Закурила, пытаясь побороть приступы дрожи, вызываемые заползающим под тонкую куртку ветром. Горячий дым, проникающий в легкие, нисколько не согревал, оставляя на языке горьковатое послевкусие. Совсем рядом в траве зашуршало и завозилось что-то большое. Спрятала тлеющую сигарету в кулаке и замерла.       Но вскоре поняла, что опасаться нечего. В темноте меня негромко окликнул Черт. — Вик, не пугайся, это мы с Моней. Видишь свет? — ночной мрак прорезал тоненький лучик, скользнувший из стороны в сторону. — Бери аптечку у себя в бэке и иди на него. — Что случилось? — нащупала свой рюкзак и вслепую выудила первую попавшуюся коробочку. — Уже бегу. — Ты осторожно там. Тут бурелом какой-то. Ноги не поломай, — обеспокоенно добавил Илья. — А тут ничего нового. Воды еще захвати.       Достала примятую пластиковую бутылку, булькнувшую жидкостью и, спотыкаясь впотьмах, пошла на вспыхивающий и тут же гаснущий свет. ***       Они были совсем рядом. Черт хмуро щелкал выключателем фонарика, прислонившись спиной к поваленному дереву, щетинившемуся кусками ободранной коры. А Моня лежал на боку около его ног и казалось, что он не дышит. Вспышки света выхватывали из темноты пятна крови на его одежде и лице.       Кинулась к ним, перепрыгивая через здоровенные сухие ветки, едва не свалившись Илье под ноги. — Ну куда ты так летишь? — устало покачал он головой. — Убъешься же, — принял бутыль из моих рук, положил фонарь на землю и осторожно, поливая себе на руку, начал обмывать лицо нашего немого компаньона. — Кажется, такими темпами мы в Припяти только завтра вечером будем…       Моня глухо замычал и взмахнул рукой, пытаясь закрыться от холодной, мокрой ладони сталкера. — Монь, потерпи. Тихо-тихо-тихо. Это я, — Черт аккуратно отвел его руку в сторону. — Не дергайся. Я ничего плохого не делаю.       Немой сосед перевалился на спину. Слегка дернул ногами, как будто пытался отползти. Веки его дрогнули. Он медленно открыл глаза, но казалось он ничего перед собой не видит. Пустой взгляд скользнул по сторонам и замер пересекшись с лучом света, идущим от земли. Моня снова взмахнул рукой и глухо закашлял. Он все еще не понимал где находится.       Илья вернул его в начальное положение и снова обтер ему лицо мокрой ладонью. Парень жадно слизнул с губ капли попавшей на них воды, кисть его сделала хватательное движение и замерла у самого лица. Черт приподнял ему голову и приставил бутыль ко рту. Медленно наклонил. Моня, торопясь унять жажду, дернулся вперед, схватил бутылку, припал к горлышку, захлебываясь и обливаясь. Илье пришлось приподнять его повыше, иначе бы он точно утонул в этой небольшой порции воды. Но это не особо помогло. Через несколько глотков наш шаман поперхнулся и закашлялся. Но кажется немного пришел в себя. Сталкер опустил его на землю и взял у меня из рук аптечку. Но немного покрутив ее, открывать не стал. Засунул в карман куртки и поднявшись на ноги поворошил волосы. — Может сделаем носилки? — робко предложила я. — Он же не сможет идти. — Смешная ты, — буркнул Черт, покосившись на меня. — У нас второго носильщика нет. — Чем я не носильщик?       Мужчина только усмехнулся, скользнув по мне взглядом, и о чем-то задумался. Моня приподнялся на локте, пытаясь принять сидячее положение и время от времени глухо кашляя. — Я волокуши могу сделать, — наконец выдал Черт. — Только сначала надо этот бурелом одолеть. Ближе к дороге их можно будет использовать. А тут только коротким перебежками. Сначала Моню, и часть вещей. Потом тебя буду с ним оставлять и остальное перетаскивать. — Это же долго. — У нас других вариантов нет, — сталкер погасил фонарь, сел на землю и привалился спиной к трухлявому стволу дерева.       Сняла большой кусок коры и присела на него рядом. Моня завозился. Булькнула упавшая бутыль. Он, видимо ее и искал. Черт щелкнул кнопкой. Луч вычертил из тьмы силуэт немого соседа, жадно припавшего к бутылке. Спустя несколько секунд Илья окликнул его: — Монь, хорош. Не пей столько.       Но тот его будто не слышал. Продолжал, фыркая и обливаясь, жадно глотать воду. — Моня, тормози.       И опять никакой реакции. Черт вскочил с места и, с трудом разжав руки немого, отобрал у него бутылку. Моня несколько раз кашлянул, потом издал сдавленный гортанный звук. После чего сталкер резко схватил его под руки, повернул набок и потащил в сторону. Вся выпитая парнем вода тут же отправилась наружу. Илья долго и терпеливо ждал, пока она выйдет вся. А Моня фыркал и давился, кашлял и крючился от спазмов. — Вик, возьми фонарь, принеси еще воды, — попросил Черт, не оборачиваясь. — И кружку захвати, в моем рюкзаке. А то он опять всю бутыль высосет. Сейчас чуть в себя придет и надо выдвигаться. Рюкзак только Монин захвати, в общую кучу кинь. И бутылку пустую. Воду я позже наберу, нафильтруем. ***       К моему возвращению оба сидели у поваленного ствола. Илья щурился в свете луча фонаря, а Моня, запрокинув голову, из-под полуприкрытых век смотрел в облачное низкое небо. Отдала воду вместе с кружкой Черту. Он открутил крышку и сделал пару глотков прямо из бутылки. Плеснул совсем немного в кружку и протянул Моне. Тот даже не глянув на него, наощупь взял ее и поставил на вытянутые вперед ноги, придерживая обеими руками. — Монь, может вернемся, пока далеко не ушли еще? — осторожно поинтересовался Черт. Но в ответ — отрицательное качание головы. Сталкер вздохнул, вороша волосы. Чуть отодвинулся в сторону и закурил. ***       Вся дальнейшая дорога превратилась в подобие этого момента. Наш немой друг был плох, но упрямо настаивал на продолжении пути. О возвращении в деревню ничего и слышать не хотел. Какое-то время Илья практически тащил его на себе, словно раненого бойца.       Мы сделали уже бесконечное множество остановок и устали, будто путь наш был в десятки раз длиннее и пролегал по горам и пустыням. Когда дорога стала относительно ровной, Черт срубил две длинные жерди, из которых с помощью брезента и веревки смастерил волокуши. От моей помощи он всякий раз, как я ее предлагала, отказывался. Тащил Моню, а потом наши вещи самостоятельно.       На одном из привалов мы обессилено повалились на землю. Илья предложил развести костер и поесть. Но сил на это ни у кого не нашлось. Даже курить уже не хотелось. Только быстрее дойти до места назначения и провалиться в спасительный сон.       Небо медленно светлело, наливаясь предрассветными оттенками серого. Тучи сгустились, предвещая близкий дождь, а трава наполнилась влагой росы.       Черт, чуть передохнув, поднялся на ноги, вытащил опустошенные бутыли и куда-то побрел. — Ты куда? — я нехотя села и достала сигареты. — Воды набрать. Скоро в город зайдем. Тут болотце рядом. Я быстро. — Можно с тобой? Он покачал головой. — Лучше присмотри за Моней. И не кури пока. Я сейчас вернусь.       Я снова растянулась на песчаной почве, борясь с желанием закурить или заснуть. Моня несколько раз кашлянул и заворочался. Перебралась поближе к нему. Села так, чтоб мне было видно его, лежащего на брезентовом полотне между длинных жердей. — Дань, — позвала его почти шепотом.       Парень вздрогнул и, открыв глаза, уставился на меня. — Я не хочу, чтобы ты уходил насовсем.       Он не шевелился и продолжал, не моргая, смотреть, словно ждал от меня каких-то вопросов. Зелень в его глазах была темной и отливала серым, словно тучи в грозовом небе. — Ты же знаешь, что я выросла в детском доме, — тихо продолжила я. — Я научилась ни к кому не привязываться. Единственный человек, который для меня стал родным — мой названный брат. Все остальные всегда проходили транзитом. Один из них при этом умудрился зацепить и сбить меня своим составом, чуть не пустив мою жизнь под откос. Он мучил меня даже после того, как его не стало. А ты умудрился избавить меня от этого ужаса. Только мне кажется, что ты взял этот крест на себя. И это из-за меня ты теперь должен идти непонятно куда. Непонятно зачем. Эта дорога для тебя как-будто бы в один конец, — голос мой дрогнул. Сделала небольшую паузу. Я не могла не сказать ему все это прямо сейчас. — А я привязалась к тебе, Дань. Всем сердцем. Ты дорог мне также, как Тоха. Пусть я и знаю тебя не столько много времени, сколько его. Твоя ценность для меня от этого не становится меньше. Здесь, вдали от цивилизации для меня нет дороже людей, чем ты и Илья. Никогда не думала, что со мной может такое случиться. Но я привязалась к вам обоим. Настолько, что даже не представляю, что будет, если я останусь без вас. Я не хочу, чтобы ты уходил…— замолчала, переводя дух. К горлу подступил колючий комок, отчего воздуха хватать перестало.       Подняла глаза на Моню, все также лежащего без движения и безотрывно смотрящего на меня. Он перевел взгляд куда-то за мою спину. Обернулась, проследив за ним. В нескольких шагах позади меня с бутылками в обнимку стоял Черт. Увидев, что я его заметила, он подошел ближе и опустив бутыли на землю, присел у меня за спиной. Обнял и уткнулся подбородком в плечо. — Не мучай его. Не надо, — совсем тихо сказал он мне. — Он все равно уйдет. Ты же знаешь.       Щетина на его щеке царапнула мне шею. Илья незаметно забрался рукой мне в карман куртки и вытащил сигареты. — Я тоже привязался к нему, как к родному, — продолжил он, перейдя на шепот. — И тоже не хочу, чтобы он уходил. Потому что обратно он не вернется. У Мони лейкоз. И сейчас уже всё. Думал сказать тебе это потом. Позже. Но ты все пытаешься его остановить… — Он же… — у меня не поворачивался язык, озвучить то, что теперь стало очевидным. — Куда он идет? Зачем? — Он хочет вернуться туда, откуда пришел после того как уже умер. Зачем — думаю и так понятно. Он попросил нашей помощи. И моей, и твоей. Он ведь тоже успел к тебе привязаться. Впустил в свою жизнь. Открыл тайну. Ту, которую не знают ни деды, ни Пес с Хромым. Поэтому попросил сопроводить его в этом походе. Остаться он не может. Отпусти его, — сталкер прижал меня к себе чуть крепче. Губы коснулись уха, обжигая его шепотом. — Я все слышал. Я останусь и буду рядом. До тех пор, пока тебе это нужно. Обещаю, — Илья расслабил объятия, выпустив меня, и отвернувшись прикурил.