Черт из Припяти.

      Он полез во внутренний карман куртки, не отводя глаз, словно пытался высмотреть в моих что-то важное. — Дай мне руку, — попросил чуть слышно.       Послушно протянула ему ладонь. Вложил в нее что-то маленькое, совсем невесомое, не больше арахисового ореха в оболочке, шершавое и сухое. И по своему обыкновению, осторожно зажал это пальцами в моем кулаке, чтобы я не смогла посмотреть, что там, сразу. — Что это? — Сейчас сама увидишь. Как он велел, так и передаю, — Илья все еще держал мою зажатую ладонь в своей. — А еще вот, — достал из кармана штанов сложенный, слегка помятый листок. — Это тоже. Он это еще здесь написал. Но передать просил после того как…, — чуть запнулся, но тут же продолжил. — Мост перейдет.       Листок перекочевал в мою свободную руку. Вторую сталкер все еще крепко держал в своей. — Можно я читать уйду куда-нибудь? Хоть на этаж ниже. — Попросила шепотом. — Мне, наверное, нужно побыть одной. — Конечно, — теплая ладонь отпустила мою. Илья поднялся. — Можешь остаться здесь. Я пойду погуляю пока.       Кивнула, не поднимая на него глаз. Черт на минуту остановился, будто хотел что-то сказать, но передумал и, закурив, покинул помещение.       Шаги сталкера давно стихли в лабиринтах заброшенного здания, а я все сидела и не решалась развернуть последнее сообщение от шамана.       “Я не смог отдать это тебе лично в руки. Прости. Так надо. Это самое трудное из всех моих испытаний.       Когда ты получишь письмо, я буду слишком далеко. Я не смогу вернуться. Но мы обязательно встретимся. Ты узнаешь меня. И я постараюсь тоже узнать тебя.       Береги себя. Особенно если рядом окажется Хромой. Я хотел убить его, чтобы защитить тебя. Но его время еще не пришло. И Илью береги. Ты для него слишком много значишь. Намного больше, чем ты себе можешь представить.       Ту лыя миро ило.”       Я перечитала Монино послание дважды. Почему он может не узнать меня? Неужели встреча случится через столько лет, что мы станем совсем другими? Так, что узнать друг друга будет слишком непросто. Хромой. Не тот ли это человек, который станет толчком к серьезным переменам в моей жизни? Что такого было открыто Моне, что он хотел бы убить Хромого? Кажется, вопросов его письмо только добавило. Он написал, что будет слишком далеко, когда я получу это послание. Настолько, что вернуться уже не сможет. Но при этом пообещал, что мы обязательно когда-нибудь встретимся. Как такое возможно в случае с его болезнью? И что за странные слова завершают его послание?       Положила письмо в карман, обнаружив, что сигарет у меня нет. Подперла голову ладонью, опустив локти на колени, и уставилась себе под ноги. Растрепанные волосы завесили лицо, закрывая обзор. Но я бы все равно сейчас никого не увидела, отрешенно созерцая пол.       Вскоре на плечи мои осторожно опустились теплые ладони. —Как ты? — совсем тихо спросил голос Ильи. — Снова плачешь? — Нет, — медленно подняла голову, встретившись с его внимательными глазами. — Пытаюсь понять, то что прочитала. Ты, правда, не знаешь, куда он пошел? — Правда, — Черт отвел взгляд и уставился в пол. — С середины моста он пошел один. Мне сказал возвращаться к тебе. Даже не обернулся. Я стоял там, пока он не пропал из виду. Вот с этим в кулаке. То что он для тебя передал. Так хотелось побежать за ним. Остановить. Вернуть. Только я словно прирос там. Будто в ноги свинца залили. Я даже с места сдвинуться не мог. Стоял там как истукан. Мы с ним даже не попрощались толком. Даже зло какое-то взяло. Сам не знаю, на что. Выпил вина. Фляжку Моня оставил. Но только раздраконило это еще больше. Я дошёл до КПП. Там с мужиками пару стопок пропустил. А потом вспомнил, что турист твой бутылку мне оставил. Результат ты видела вчера. Отвратительно наверняка, — присел на матрас рядом со мной. — Не сердись на меня, я, правда, не хотел.       Я разжала кулак, в котором оказался предмет, отдаленно напоминающий скорлупу арахиса. — Что это? — Похоже на куколку насекомого, — сталкер осторожно заглянул мне в ладонь. — Но я не уверен, что это она. — Это то, что велел передать Даня? — Да. Я не знаю, зачем, — глубоко вздохнул. — Ты же знаешь, иногда его действия объяснить невозможно. — И даже не сказал, что мне с ней делать? Черт только покачал головой. — Давай упакуем ее, чтоб можно было до дома донести в целости. А там уже решим, что с ней делать, — сталкер достал из нагрудного кармана сигаретную пачку, Там осталась последняя сигарета, которую Илья, не раздумывая отдал мне. Монин подарок он аккуратно завернул в выдернутую из верха пачки серебристую бумажку и поместил внутрь сигаретной упаковки, которую отправил обратно в карман на груди. — Теперь не сломается и не потеряется, — заверил он. — Только когда домой попадем, я пока не знаю. Я за тебя волнуюсь. И Моня очень переживал, что ты совсем перестала есть. Правда. — Я не специально. — Знаю. Но ведь это неправильно. — Я ничего не могу с этим сделать. У меня с детства так. — Но ты ведь не пробовала по другому.       Я никакого смысла в споре с ним не видела и только головой покачала. — Мы просто не сможем отсюда уйти, пока ты не поешь, — кажется, Илья решил использовать запрещенный прием. — Я… — Я, и правда, не знаю, что с тобой делать, — он поднялся и отошел к широкому проему окна. — Но или ты продолжаешь свою голодовку, и мы остаемся здесь до второго пришествия, или ты хотя бы попытаешься. Тогда мы хоть в тот же день сможем отправиться домой. — Как ты себе это представляешь? — попыталась возразить я. — Здесь периодически бродят туристы какие-то, устраивает рейды охрана, которая их ловит. Это ведь не твой подвал с ловушками.       Сталкер уселся на подоконник и совершенно невозмутимо продолжил: — Не представляю. Никак. Совсем. Просто больше мне ничего в голову не приходит. Моня сказал, что тут все способы хороши. И даже этот. Помнишь, как в сказке: чтобы попасть домой, Элли нужно было найти Изумрудный город. Твоя задача намного проще. Тебе просто нужно начать есть. — Это же шантаж, — не удержалась я. — Ну и что? — Черт слегка повел плечом и подмигнул. — Эта миссия тебе вполне по плечу.       Выбора у меня все равно не было. Восприняв мое молчание, как согласие, Илья тут же покинул свое место и быстро вышел из комнаты. А я вдруг почувствовала накрывающий меня приступ головокружения, от которого мне стало совсем нехорошо. К горлу подкатила тошнота. Я прилегла на край остова кровати и, подтянув колени к груди, старалась дышать медленно и глубоко, втягивая воздух носом и выдыхая через рот.       Видимо, мое тело уже не в состоянии вынести того, что с ним творит мой упрямый мозг. Илья прав, нужно бороться с этим, а не идти на поводу. Вчера на крыше, сама того не желая, еще и Диму чуть до инфаркта не довела.       Нашарила в кармане уже подтаявшую и прилично помятую конфету, сунутую туда Ильей перед моей прогулкой по городу с журналистом. Кое-как освободила ее от фантика и пачкая пальцы в растаявшем шоколаде, откусила. Почему-то больше всего сейчас я боялась, что мой спутник застанет меня в таком состоянии. И тогда мы точно застрянем на этой террасе на веки вечные. ***       Когда Черт вернулся, я уже вполне сносно себя чувствовала. Маленькая капелька сахара, попавшая в кровь, вернула мне силы. — Ну вот, — он прямо на полу, будто дастархан, развернул перед моими ногами принесенный им сверток. — Это все тебе.       Я удивленно разглядывала вываленные на куске на брезентового полотна покрытые свежими масляными пятнами газеты, в которых было завернуто что-то горячее. — Это что? — Ты не стесняйся, разверни. Я хоть и напился вчера, про тебя ни на минуту не забывал. Вот. Договорился на КПП. Утренняя смена привезла, — он тихонько подвинул все это ближе и дотронулся до моей руки. — Приступай. Я ведь не зря это делал. Осторожно потянула за край ближайшей ко мне газеты. Бумага медленно развернулась, освободив из своих недр несколько румяных пирожков и аромат свежей выпечки, от которого у меня желудок скрутило. Все еще не решаясь притронуться к угощению, развернула еще один сверток. Там оказалась половина тушки запеченной курицы в полиэтиленовом пакете. — Чуть не забыл, — Илья достал из-за пазухи небольшой термос, точно такой же, как был вчера у Дмитрия. Поставил его рядом. — Вот. Не буду тебе мешать, он встал, снова собираясь оставить меня в одиночестве. — Илья, подожди, — вырвалось у меня. — Не уходи. Составь мне компанию. Я все равно не осилю все это.       Кончики его губ дрогнули, сдерживая улыбку, а глаза потеплели. — Ну разве можно тебе отказать? ***       Тело отказывалось подчиняться, и я, с трудом пересиливая себя, подавляла желание как можно дальше отодвинуться от принесенных Чертом угощений, встать и немедленно уйти отсюда куда угодно. Через “не могу” откусывала, жевала и проглатывала маленькие кусочки пирожка, больше налегая на непонятный напиток в термосе, который был чем то средним между чаем с молоком и кофейным напитком, напоминавшем далекое интернатское детство.       Илья молча сидел рядом. Наблюдал за процессом, будто опасался, что я при первой же возможности выброшу все в окно на радость местным животным, но сам при этом к еде не притрагивался. — Это не честно, — буркнула я, глянув на сталкера. — Ты обещал составить мне компанию.       Тот вздохнул: — Обещал. Только как ты себе это представляешь после моего вечера вчерашнего? — Ну хоть жидкости этой странной со мной попей, — сделала маленький глоток и протянула ему металлический цилиндр. — Ты экспроприировал Димин термос? — Это мой. Просто заранее попросил Диму купить тебе кофе в столовой вчера утром. И на сегодня вот это все, — закурил, отхлебнул и поморщился. — Как ты это пьешь? Это же бурда какая-то, а не кофе.       Еле успела остановить уже пошедшую на размах, чтобы выплеснуть содержимое термоса, руку. — Стой! Оставь. За неимением другого и это пойдет. В детстве нам на завтрак постоянно такое давали. — Может лучше чаю? Попрошу у мужиков на КПП, не откажут же. — Не надо на КПП. Если мы теперь можем идти домой, то давай вернемся в твой подвал до вечера. Мне неуютно здесь. Будто я голышом стою на городской площади.       Илья поперхнулся дымом, будто все сказанное тут же предстало перед его взором. Снова отпил из термоса и поморщился: — Ох и вкуснятина, — протянул мне свою сигарету. — Обычное пойло из детства.       Черт пожал плечами. — Ну раз уж ты так хочешь в подвал, — осторожно высвободил остатки сигареты из моих пальцев. — Значит вернемся в подвал. Мне казалось, тебе должно было тут понравиться, — мельком глянул на меня. — Только домой пойдем, когда ты все это доешь.       Я только успела набрать полную грудь воздуха, чтобы разразиться тирадой гневных возражений, как Илья приобнял меня за плечи, притянул к себе и прислонился лбом к моему виску. — Да шучу я. Шучу. Только вещи обратно перетаскивать теперь придется. Я думал, отсюда и пойдем. Но пусть, по-твоему будет. ***       Когда я кое-как закончила с трапезой, сталкер навьючился нашими баулами и ушел, оставив меня созерцать лазурное небо с белоснежными клочками облаков в квадрате оконного проема.       Солнечный свет достиг подоконника, на который по утрам прилетал грач. Я перебралась на серый шершавый бетон окна и подставила лицо под теплые лучи.       Ветер обдавал прохладными потоками воздуха и взлохмачивал мои волосы, переплетая и спутывая пряди. Скрутила их в хвост и спрятала под ворот куртки. Нащупала в кармане Монино письмо и два стеклянных шарика. Стекляшки достала и долго разглядывала, перекатывая на ладони и любуясь игрой света и зелеными отблесками внутри них.       За этим занятием меня и застал вернувшийся Илья. — Ты все-таки меня не послушала, — шарики в тот же момент перекочевали в его руку. — Здесь ничего нельзя брать, — Черт аккуратно положил шарики на широкий подоконник и взял меня за руку. — Ты как малое дитя, Вик, ей-Богу. Это не моя прихоть. И не из вредности. Это правило. Ты же не знаешь, откуда этот птиц их приносит. Я не хочу тебя пугать. Но здесь местами можно даже просто наступить куда-то не туда и получить такой дозняк, что потом долго будешь болеть и голову ломать как так вышло. Пусть здесь и лежат. Зачем тебе эти стекляшки?