Черт из Припяти.

      Разморенная теплом после долгой дороги, да и удар по голове тут не последнюю роль сыграл, я быстро заснула. Настолько крепко, что вполне возможно, начнись в этот момент землетрясение, война или даже апокалипсис, я бы не заметила этого. Просто провалилась в спасительную тьму, когда не снятся сны и ничто не тревожит.       Утром Михалыч не стал меня будить и тихо исчез по своим делам. Когда я проснулась, было около полудня. Мужчина позаботился о комфорте и хорошенько протопил печь. В доме было тепло и уютно, несмотря на спартанские условия. На столе меня ждал термос с травяным чаем и миска с еще теплой картошкой. Перекусив по-быстрому, обошла дом. Как оказалось, имелось еще две комнаты, обе нежилые. В одной было что-то типа склада, другая — просто завалена каким-то мусором.       Удивила икона в углу комнаты, где мы ночевали. Большая потемневшая от времени. Вернее не икона, а сам факт ее существования в доме. Михалыч мне, скорей, язычника напоминал.       За окнами было серо. Низкие тучи до самого горизонта и ветер, гнавший поземку. Хотелось курить, но почему-то стеснялась тут при хозяине кордона. Хотя не слишком-то я и стеснительная. В ожидании Михалыча я вертела в руках свой мобильник. Здесь вещь совершенно бесполезная — сети нет, да и аккумулятор сел. Пока ломала голову над тем, для чего я взяла с собой трубку, вернулся хозяин. — Ну шо, выспалась? — он снял тулуп и кинул на гвоздь. — Ну, присядь-ка, разговор есть. Я послушно села на лавку. — Вот шо скажу тебе, девка, — мужчина занял место за столом напротив. — Проводник тебе нужен. Тут снова мародеры объявились. Металл зараженный вывозят из Зоны. К ним же ж, если попадешь — сгинешь. Сама понимаешь, они тут втихомолку орудуют, и кто-то большой за ними стоит. И если они тебя найдут — усе: пиши пропало. — И что же мне делать теперь? — Без проводника идти нельзя тебе. — Я в детдоме выросла, Федор Михалыч. — Да, то ж вижу, ты девка бойкая, — мужчина вздохнул. — Да только не можно тебя одну отпускать. Что ты одна против десятка головорезов сделаешь? Ни убежать не сможешь, ни спрятаться. — Я же сюда дошла как-то. — Дошла? Так если б не притащил тебя сюда, еще неизвестно, куда бы ты дошла, дочка.       Он набил трубку, неспешно раскурил ее и, выпустив облако дыма, задумался. Думал он долго, настолько, что у меня пропал всякий стыд и я достала таки сигареты. Еще секунду поколебавшись, закурила. — И куришь много, — выдал вдруг Михалыч. — По огоньку тебя и вычислил вчера. Думал, «металлисты». Он укоризненно покачал головой: — Курить-то бросай. Черт этого не любит, вмиг воспитанием твоим займется. — Если я дойду до него, — буркнула я, но окурок все же потушила в банке. — Знаешь, есть тут недалеко человек один. Пожалуй, к нему тебя отвести надо. Он здешние места хорошо знает. Одним из первых вернулся после эвакуации, — мужчина глубоко затянулся и выпустил дым через нос. — Как стемнеет, так и выдвинемся. А пока идем. Обещал же ж барахлишка тебе нужного придарить.       Он жестом пригласил за собой и направился к комнате-складу. Там откопалось много полезного, в том числе завернутый в промасленную ткань обрез. К нему в придачу я получила две коробки патронов, несколько дымовых шашек, спальный мешок, пакет сухарей и... кулек гречки. — Каша не тебе, — поймав мой удивленный взгляд, пояснил Михалыч. — Черту. Лично в руки отдашь. Все оказии ждал. Подарок ему от меня. — Ну и подарки у вас! — не выдержала я. — А вот попомни мое слово, он рад будет такому подарку. — Я передам, не волнуйтесь. И вообще, гречку я не люблю, если что. — Ну и добре. Теперь бери свой тулуп. Пойдем, стрелять тебя научу. ***       Наверное, со стороны с огроменным обрезом в руках я выглядела более, чем забавно. Михалыч потешался надо мной, как ребенок. Мне же было не до смеха. Особенно после того, как я одним махом улетела в снег, едва нажав на курок. Несмотря на подробнейший инструктаж, проведенный мужчиной, совладать с оружием у меня никак не получалось. — Да шоб тебя, — негромко ругался себе под нос хозяин кордона. — Вот же ж бестолковая. Вот так держи. Да не бойся ты. Вот. Но отдача от выстрела снова больно била в плечо, и я приземлялась в сугробы. — А ты говоришь, сама дойдешь. До первого волка. И все. Крышка. Михалыч был на удивление терпеливым. В конце концов, несмотря на мою бестолковость и боязнь подаренного оружия, я сделала несколько удачных выстрелов. — Ну, вот, теперь и идти тебе можно, — улыбался мужчина. — Давай похарчуем, да как темно станет, выдвинемся.       За поздним обедом он рассказывал, как попал в эти края и почему остался насовсем. — Такое тут место, дочка. Оно тянет к себе. Многие, раз побывавшие в Зоне, снова идут сюда. Ловишь их, сдаешь патрулям, отправляешь восвояси, а через месяц, другой смотришь: опять те же самые попались. Я-то сам сюда в 88-м приехал. Командировочным. Работал на АЭС вахтами. Лучевую болезнь перенес. А потом, вдруг, понял, что тут место мое, — он вздохнул. — Вот на себе-то потом и проверишь, как она назад тащит. Сейчас тебе все в диковинку. А же ж, и тут жить можно. Главное, запомни, Викуша, тут много брошенных железяк: машин, техники — обходи их стороной. Фонит сильно. Побросали все это добро после ликвидации, так там же ж и стоит. Где- то мародеры поживились: сняли все, что только можно. Знать бы, где сейчас эти безумцы. Зона таких не прощает... С земли не бери ничего без крайней надобности. Отдам тебе один трофейный дозиметр, береги, как зеницу ока, тут без него нельзя. Так вот, если сигналить начинает, быстро уходи. Фон тут местами ох, какой! — с этими словами Михалыч принес и положил передо мной газетный сверток. — Воду береги питьевую. Ежели колодезную или речную пить придется, то прогоняй через фильтр, что я тебе дал. Кипяти и прибором фон меряй. К берегам, дорогам не выходи, там патрули. Ежели поймают, не убьют, конечно. Штраф выпишут да домой отправят. Главное, на «металлистов» не нарваться. Те отчаянные люди, лютые. Не пожалеют.       Он очень долго и интересно рассказывал, я старалась запомнить как можно больше. Информация была бесценной. Сколько же всего я не знала, отправляясь сюда! Особенно пугала загадочная лучевая болезнь. Я не удержалась и спросила у хозяина кордона, что это за напасть такая. — Хворь эту здесь почти все перенесли, из нынешних поселенцев. Кто Зону покинул, повымерли все давно, а кто вернулся — живы. Черт вот, тоже, когда здесь объявился впервые, болен был по-серьезному. Хотел умереть здесь в глуши и тишине, затем и приехал. А через год я не узнал его. Возмужал, матерый сталкер стал. А хворь его Зона исцелила. Ты сама у него спроси, коли интересно. И если же ж, у тебя волосы лезть начнут, не паникуй. Зона тебя проверять будет. И лучевой одарить может. Главное, не бойся ничего. Михалыч говорил о Зоне, как о живом существе. Да и, без сомнения, был твердо убежден в ее одушевленности.       Вечерние сумерки, тем временем, пробрались в дом. Мы присели на дорожку и отправились к знакомому Михалыча — человеку скрывавшемуся за странным позывным Фаза. Единственному близкому к кордону сталкеру, которому страж кордона мог меня доверить.