Черт из Припяти.

      Сутки в доме бывшего электрика ЧАЭС прошли в разговорах с хозяином. Рано утром он ненадолго покинул свое жилище, а потом вернулся с крынкой свежего молока. Как оказалось, он был здесь не единственным жителем. Неподалеку жили какие-то старики, которые держали коз, свиней и еще какую-то живность.       «Помирать, так с музыкой» - решила я и уже не опасалась есть предлагаемые Фазой угощения. Вот же он. Живет на всем местном, и ничего. Не умер, ночью не светится.       Мужчина похвалился мне своим запасом продовольствия, половину из которого, как он меня уверил, заготовил сам. От разносолов в глазах рябило. Банки в небольшой кладовке заполняли все пространство снизу доверху. Большую часть овощей Фаза сам сажал и выращивал на небольшом огородике сразу за домом.       Особой гордостью хозяина был огромный, проходящий под всем домом погреб. Там Фаза хранил картошку. Ее, кстати, в погребе было столько, что хватило бы на приличную семью.       На мой вопрос, куда столько много, Сергей резонно заметил, что это самый хороший эквивалент обмена. Хоть у сталкеров, хоть у дедов-самоселов, кому ухаживать за огородом уже не позволяет здоровье. К тому же, я с удивлением узнала от него, что картошка не накапливает радиацию. И выращивать ее можно даже в самом Чернобыле.       Я нахваливала хозяйственного мужчину, ему это явно льстило. Экскурсия по дому была продолжена.       Чердак, под потолком которого висело неимоверное количество вяленой рыбы, меня сразил наповал. — Вот, привычка осталась, — грустно заметил Фаза, — заготовки в промышленных масштабах делаю. Еще когда семья была, — он вздохнул. — Жинка да четверо ребятишек. Нас вывезли отсюдова, а дозу радиационную они свою уже получили. Сначала младшой болеть начал, язвы какие-то по телу пошли, а за ним и остальные. И меня стороной не обошло. Только я сразу смекнул, что надо назад ехать срочно. Сколько своих не уговаривал, нет и все тут. Младшенький уже совсем плох был. Его в Минск увезли, да там он и умер. Вот тогда я вернулся. Хотя все равно уж было. Я Борьку больше остальных любил, самый маленький. Горе. Водка не помогает, сам болею. Ну, думаю, надо ехать домой, там и помру. Ан нет. Тут меня отпустило. Полегчало сразу. Земля-то родная. А когда сумел снова к своим выбраться, их уже никого не осталось. Там за Зоной. Убрались все за полгода… Я, вот, с их могилок земли набрал, привез сюда. Тут на погосте за огородами крест вкопал, да земельку эту высыпал. Как помру, и меня туда положат.       Мужчина завел древний будильник. — Надо поспать хорошенько. В ночь пойдем. Привалов будет мало. Чтоб к утру до Старых Шепеличей дойти. А там еще чуток — и Новые, за ними Припять как раз. Главное — тебе Черта там застать. В самом городе не живет никто. И он тоже. Так перевалочный пункт. Схроны там у многих. Смотри, чужое, упаси Бог тебя, взять. Вот даже помирать от голода будешь — не бери. ***       С наступлением темноты, еще раз проверив экипировку, мы выдвинулись по направлению в одно из отселенных сел ЧЗО — Старым Шепеличам.       По дороге Фаза объяснял, как можно найти ориентацию в пространстве на случай, если вдруг что-то случится с компасом. Слава Богу, погода стояла тихая, и мы довольно быстро передвигались по заснеженному полю.       Где-то в стороне остались несколько желтых треугольников с черным цветком - символом радиации, предупреждающих о заражении, натыканных то ли по краю захоронения, то ли ограничивающих особо фонящую территорию. К таким отметкам Фаза приближаться не советовал. Местами был велик риск просто спалить дозиметр, настолько огромен был фон. — Не зря их тут понатыкали, — пояснил он. — Чем дальше от них, тем лучше.       Постепенно стали попадаться деревья, которых становилось все больше. Пока не начался лес.       Снова появились поваленные стволы, коряги, ветки, переплетающиеся и цепляющие за одежду. Мы молча продирались сквозь чащу, изредка перебрасываясь парой слов.       За спиной моего проводника едва слышно позвякивала двустволка. Официально в этих краях охота была запрещена. Но бродить ночью по лесам безоружным было намного опаснее, чем попасться охране Зоны.       Внезапно мужчина схватил меня за руку: — Стой! Ты что ж под ноги не глядишь? — он кивнул головой вниз. По спине пробежал холодок. Прямо у меня под ногами я разглядела капкан. Может быть, со страху мне он показался огромным. — Тут смотри в оба. Чуть зазеваешься — и все. Ногу сломать может. Да, и если не поломает, идти потом точно не сможешь. — Я в такой темноте не вижу, — стала оправдываться я. — И снегом замело. — Фонарик на что тебе? Это я привычный по темкам ходить. На меня не смотри. Сейчас тут вряд ли кого встретишь. Разве что мародеров. Капканы — их рук дело. ***       Остаток пути до покинутого села прошел без особых приключений. Было всего два привала, во время которых мы по-быстрому перекусывали и пили чай, который Фаза кипятил на костре в отмытой железной банке из-под тушенки. Почему-то поразил цвет углей, оставшихся от нашего очага. Точнее, их неоново-оранжевое свечение. Свалила все это на впечатлительность и перенасыщенность событиями за последние несколько дней.       Под утро где-то далеко впереди замаячил первый дом. Когда подошли ближе, обнаружилось, что от него остался один остов — все сгорело.       Впрочем, расстраиваться было незачем, за пепелищем виднелась заросшая, едва различимая дорога, с пустыми темными домами по обе стороны.       Для остановки выбрали небольшой домишко. Фон был относительно нормальным. Даже стекла на окнах остались никем не тронуты. Немного повозившись с дымоходом, мой проводник растопил печь. Мы попили чаю и свалились от усталости в потеплевшей комнате. Я в спальнике, Фаза рядом на лавке с рюкзаком под головой.