Черт из Припяти.

      Я проснулась от холода, пробравшегося в комнату и глухих хлопков входной двери. Печка давно потухла, но мой спутник, казалось, совершенно ничего не чувствовал и продолжал мирно спать, отвернувшись к стене.       Закрыть дверь получилось раза с пятого. Во дворе я заметила кабана, преспокойно ковыряющегося в сугробах. Хотелось в туалет, но выйти побоялась. Нужно разжечь огонь в печи. Потом будить Фазу, ужинать и идти дальше.       Отдохнувшей я себя не чувствовала. С непривычки ноги гудели, как после школьного кросса. Хотелось курить, но сигарет осталось совсем мало. Наверное, нужно бросать. Вдруг этот Черт окажется каким-нибудь неадекватом или занудой. Михалыч не зря акцент на моей вредной привычке сделал.       Где-то вдалеке прогремело дважды. Было похоже на выстрелы. От этих звуков проводник проснулся. Вскочил и долго не мог понять спросонья, где он находится. Озирался, тер глаза. — Эт чо? Стреляли? — хрипло спросил он. — Не знаю. Похоже. — Огонь пока не разводим. Сухпайком перебьемся. Фаза порылся в своем мешке и достал яиц, хлеба и банку сгущенки. Я добавила к этому натюрморту сало и печенье.       Сидели, жевали всухомятку, пока мужчина не начал икать: — Не, без чаю дело не пойдет, — выдавил он в перерывах между спазмами диафрагмы. Все так же, икая, посмотрел по окнам и потом, наконец, дал добро на розжиг печи. За окнами быстро смеркалось. Мы допивали чай в полумраке. — Там кабан во дворе ходит, — пожаловалась я. — В туалет боюсь выходить.       Фаза молча пошел к выходу, выглянул на улицу, впустив в жилище порцию холода. Повернулся ко мне: — Вика, иди. Тут нет никого. Туалет рядом, метров пять. Только смотри, аккуратней там, все старое, не провались. ***       Вышли под покровом ночи. Полдороги мне казалось, что мы что-то забыли в том доме. Я все время оглядывалась, мой спутник нервничал. Мы словно чувствовали, как приближается что-то недоброе.       И это недоброе не заставило себя долго ждать. Не знаю, как так получилось, но Фаза угодил ногой в медвежий капкан.       Мы только выбрались на открытое место, оставив лес позади, как раздался щелчок и проводник, словно подкошенный, со сдавленным криком повалился в снег. В темноте я видела только черные пятна крови на снегу и безумные глаза Сергея. Он не кричал, только тяжело дышал и сквозь зубы выдавил: — Палку… Скорее найди палку…побольше…       Я заметалась, лес был далеко за спиной. Было страшно идти назад, страшно бросить раненного человека здесь одного, но выбора не было. Спотыкаясь и падая, побежала по своим же следам к темной стене лесной чащи.       Мне повезло: метров через пятьдесят я споткнулась о железный прут толщиной в палец. Не думая о том, что он может быть заражен, напрочь позабыв о словах Михалыча, что без надобности с земли ничего брать нельзя, особенно железки, я схватила штырь и побежала обратно.       Еще издалека увидела безуспешные попытки Сергея открыть капкан. Он ерзал, матерился в голос и проклинал неизвестного владельца ловушки. При моем появлении мужчина взял себя в руки, насколько это вообще было возможно. Вдвоем нам удалось развести стальные зубья и освободить ногу моего спутника.       Достали аптечку из рюкзака. Кое-как обработали ему раны и забинтовали. Но было понятно: идти Фаза не сможет, как бы он не бодрился. Мы сидели в снегу спина к спине, не зная, что делать. Определить, цела ли кость, на ощупь было почти невозможно. Рана сильно кровоточила, и любое прикосновение вызывало у проводника дикую боль. Он терпел, но было видно, что находится на грани отключки. Я боялась, что на запах крови могут прийти волки. Да и морозило ощутимо. — Залазь в спальник, — я перебрала в уме все варианты. Этот был, на мой взгляд, лучшим. — Будешь говорить, куда идти. — Да не дотащишь, милая, ты меня, — Сергей морщился от боли. Но его попытки встать оказались провальными. — Тут километров пять до села еще. Может, и поболе будет. — Всего пять? Справлюсь, — расстелила на снегу спальный мешок и, расстегнув боковину, пригласила жестом мужчину внутрь.       Когда он забрался в мешок, обратил внимание на прут, которым мы разжимали капкан: — Ты где его взяла? — Там, — махнула рукой за спину, уставившись на железную палку. Как я сразу не заметила погнутый желтый треугольник на ее конце со значком и надписью радиация? Счетчик включать было страшно. По спине поползли мурашки. Но, пересилив страх, я нажала кнопку прибора. Излучение, как ни странно, было почти в норме.       Немного покопавшись в своих вещах, нашла небольшую веревку. Продела ее через петлю в капюшоне спального мешка и карабином пристегнула к своему ремню. Так будет легче тащить. Застегнула мужчину в теплый кокон спальника и направилась в сторону Новошепеличей, по пути, который указывал Фаза.       Идти было тяжело. Капюшон так и норовил выскользнуть из руки, мешала перчатка. А без нее — холодно. Я завязала нос арафаткой под самые глаза, от чего выдыхаемый воздух образовывал на ресницах иней. Но, несмотря на мороз, мне было жарко. Водолазка на спине стала влажной. Поэтому останавливаться я боялась. Это самый легкий способ простудиться.       Веревка на карабине тянула пояс штанов. Ноги по колено проваливались в снег. Правда, спальник преспокойно, будто сани, ехал по белоснежной поверхности. В нем мой проводник руководил дорогой и пытался подбодрить меня.       Неожиданно счетчик на груди начал щелкать и попискивать. Впереди показались вышки ЛЭП. — Вправо! Вправо бери, — крикнул Сергей. — Могильник рядом! Уходи ближе к вышкам! — Поняла! Я пыхтела, забирая в правую сторону. Споткнулась и упала. Перевела дух и снова поднялась. Случайно глянула в небо. Такого количества звезд я никогда не видела! — Небо здесь красивое, — обернулась к проводнику. — Это не самое лучшее, что тут есть, — отозвался он.       Черная темнота ночи медленно сменялась предрассветными сумерками. Далеко впереди я уже различала первые дома встречающей нас пустой деревни. Прибавила шаг. Сейчас я совершенно не боялась нарваться на патруль или мародеров. Точнее, я просто не думала об этом. В висках, пульсируя, синхронно ударам сердца билось: «Дойти!»       С первыми лучами Солнца мы уже находились на главной улице Новошепеличей, заполненной разросшимися яблоневыми деревьями. Я с удивлением обнаружила еле различимый свет в одном из окон. На заборе и на окне были таблички: «Здесь живет хозяин дома».       Не обращая внимания на протесты Фазы, свернула к крыльцу и стала барабанить в дверь.       Вопреки моим ожиданиям, дверь никто не открывал. Но вскоре из-за угла дома, там, где были какие-то заваленные сараюшки, выглянула маленькая сгорбленная бабулька с вилами наизготовку: — А ну! Пошто мне в дверь колотишь? Опешив, я сделала два шага назад: — Мы не мародеры, — пролепетала в тот самый момент, когда вилы почти уперлись мне в грудь. — Баул свой бросай! — скомандовала старушка. — Сейчас побачим, шо там у тебя. Не мародеры они. Сколько вас? — Я не могу. Там раненый, — карабин с ремня я все же отцепила в тот момент, когда Фаза заворочался в мешке и попытался встать. — Господи Исусе! — хозяйка дома перекрестилась. Тут же бросила вилы и, растеряв всю свою враждебность, кинулась нам на подмогу.       Вдвоем с ней мы втащили спальник в дом и помогли моему спутнику выбраться. Он тяжело сел на лавку. Бабушка стала отдавать нам распоряжения и растормошила совсем немощного старичка, спавшего на печке. ***       Как оказалось, внешность бабушки меня обманула. С виду «Божий одуванчик», она была довольно резвой для своего возраста. Да и полжизни работы на какой-то руководящей должности свой отпечаток наложили. Всего за час нашего пребывания в доме самоселов Фазе была оказана необходимая помощь, мы накормлены, расспрошены обо всех наших приключениях и даже был найден выход из ситуации, в которую мы попали.       О том, чтобы проводник и дальше сопровождал меня, речи не было. Баба Паня огласила свое решение, едва мы закончили завтракать: — Ну вот шо, милые мои, — и тон этот не терпел возражений. — Если с дорогой в Припять обождать нельзя, то Иван мой кобылу запрячь могет, да тебя, дочка, отвезти. Не в город, конечно. Там еще пеше идти придется. Но все быстрее, чем тебе весь путь самой идти. А вот товарища твоего не отпущу. Дед до знахарки поедет. Далече. За лекарством. А ты, — она повернулась ко мне. — Как найдешь бродяг своих, скажи им, шо проводник твой в беду попал. Помощь нужна. Иван-то мой так далеко его везти не может. Они тут в Зоне на то и нужны, бродяги эти. Хитрое имено себе нашли — сталкеры. А я им и кобылу с санями одолжу. И дело у меня к ним есть. ***       Уже к обеду я с дедом Иваном, в сопровождении большой, по пояс мне, собаки хозяев, выдвинулась на стареньких скрипучих санях, которые тащила древняя, худая лошадка пегой масти. Мы тепло распрощались с Фазой. Он был до глубины души тронут тем, что я его не бросила в снежной степи, и подарил мне единственную ценную вещь, которая у него была — старенький портсигар.       Ехали молча. Дедок большую часть дороги ворчал себе под нос на так не вовремя случившуюся поездку. Мне же не было до его бухтения совершенно никакого дела. Все-таки ехать, пусть в сопровождении ворчания старика вместо радио, было намного комфортнее, чем шагать пешком. Снег, выбиваемый кобылой с дороги, искрился в воздухе. Я смотрела по сторонам на однообразный, безлюдный пейзаж.       Наконец, дед остановил сани. — Приехали, — обернулся ко мне. — Дальше сама. Дорогу-то знаешь? — В общих чертах. — Ну, добре! Смотри, на патрули не нарвись. Да по дороге не иди. — Спасибо!       Дед кивнул, лихо повернул направо и поехал. Я сверилась с картой и компасом, мысленно провернула в голове все, что сказал мне Фаза перед дорогой. По моим прикидкам, до города осталось около трех километров. И доберусь я туда как раз к темноте. Поправила рюкзак. Какой же он все-таки тяжелый! Огляделась. Наверное, меня видно за километр на белом покрывале снега в моем защитном одеянии.       Несколько раз мне казалось, что я слышу приближающийся шум мотора. В эти моменты я в панике плашмя кидалась в снег и не двигалась, пока шум не прекращался.       В небольшом леске сделала привал. Попила чаю с соленой рыбешкой, заботливо положенной Фазой в мой рюкзак. Засмотрелась на совершенно не боящихся людей белок, невесть откуда взявшихся у меня над головой. Впереди разглядела полосу колючей проволоки, с местами заваленными столбиками. Это значило, что направление, в котором я иду — верное.       Когда «колючка» была пройдена, уже смеркалось. Среди буйной растительности вдруг обнаружились стены полуразрушенного здания. Ну, здравствуй, город-призрак!       В надвигавшейся темноте Припять выглядела пугающе. Бетонные коробки с пустыми черными окнами. Полная тишина, отчего скрип снега под моими ботинками казался оглушительным. Ни людей, ни собак, ни птиц. Деревья, наступающие на брошенные высотки. Битый кирпич, развороченная детская площадка, куски арматуры, снова «колючка», разбросанные по двору батареи отопления…       Немного поплутав, наконец вышла к четной стороне проспекта Ленина и нашла нужный дом. Точнее, один из двух возможных. Главное, не напороться на патрули и мародеров. По рассказам Фазы, в последнее время из города тащили все, что представлялось возможным, в основном — стекло, металл. Почему-то вспомнились слова Михалыча про месть Зоны таким людям.       В темноте наконец разглядела вход в подвал. Осторожно зашла, но даже не успела достать фонарик, как зацепилась ногой за натянутую над полом проволоку или что-то похожее. Раздался оглушительный грохот. Я кубарем полетела вниз по какой-то лестнице, сопровождаемая бряцаньем и звоном. Этот спуск, казалось, не имел конца.       В один миг все — звуки, ощущения, резко оборвалось и провалилось в черноту.       Когда сознание вернулось, я почувствовала, что в глаза мне бьет яркий свет. Лежу я на спине в позе морской звезды. Все мое имущество разлетелось в стороны, пока я падала. Только рюкзак неудобно давит сбоку. Попыталась разлепить веки. — Эй, ты кто такой? — спросил где-то надо мной молодой мужской голос. Зашуршал мусор на полу. Человек подошел ближе. Фонарь отвели в сторону.       Я все еще не могла прийти в себя после такого полета. Да и понятия не имела, не сломала ли я себе что-нибудь. Видимо, головой приложилась знатно. Второй раз в этой чертовой Зоне! — Пацан, ты живой? — Я не пацан, — это получилось так испуганно. Но мне и в самом деле было страшно. Я не знала, что за человек говорит со мной. Это мог быть кто угодно: хоть патрульный, хоть мародер.       Тот вдруг присел надо мной и стащил с моей головы шапку: — Ну, ничего себе! Ты как сюда попала? — сказать, что он удивился — ничего не сказать. — Дошла, — я попыталась подняться. Больше всего я боялась сейчас спросить, кто он.       Человек помог мне встать, все еще не веря своим глазам: — Этого не может быть, — наконец заявил он. Впотьмах я не видела его лица, только силуэт. Довольно высокий, подтянутый. Голос был приятным. — И что же тебя сюда занесло? — Так получилось. — Шутишь? Это — Припять! — Я и шла сюда.       Мужчина начал собирать мои разлетевшиеся вещи, светя фонариком по сторонам. Выглядел он совершенно не враждебно. Это меня немного успокоило. — И за коим лешим? — спросил он, сидя на корточках. — Я ищу Черта. Повисла пауза. Казалось, моего собеседника мои последние слова совсем выбили из колеи. — Так я и есть... — он встал и подошел ближе. — Черт. — Ты? — Я, — растерянно повторил он.