Черт из Припяти.

      На подходе к брошенному селу на расстоянии метров ста от нас вдруг возникла огромная черная собака. Она уверенно шла чуть в стороне от нас, сопровождая. Показала на нее Илье. — Это Флинт, — сказал он и свистнул.       Животное молниеносно отреагировало, повернув к нам, прыжками преодолевая сугробы. Оно было уже совсем рядом, когда я вдруг увидела, что это совсем не собака. Прямо на нас, будто пес, виляя хвостом и скалясь, бежал черный волк. Он был огромный. Но подбежав, начал скулить и припадать к земле. — Иди сюда, — обратился к нему Черт. — Соскучился, злодей? — и словно собаку стал трепать волка по загривку.       Зверь плюхнулся в снег, открывая человеку свой живот. Облизывал руки и тихо скулил. — Завтра на охоту с тобой пойдем, — смеясь, сказал он зверю и повернулся ко мне. — Вик, иди сюда.       Опасливо сделала два шага к ним, но ближе подойти не решилась, стояла, прячась за спиной Ильи. — Флинт, это Вика, — Илья говорил волку так, словно тот его понимал. — Теперь она будет жить с нами. Будешь ее охранять, злодей, — повернулся ко мне, счастливо, по-детски улыбаясь. — Вика, это Флинт. Только пока он к тебе не привыкнет, лучше его не трогай, куснуть может. Не съест, но не очень приятно. Покормишь пару раз, тогда не тронет уже. На охоту его завтра с собой возьму. Он, вообще-то, зверь вольный. Приходит в гости. Я его тощим заморышем нашел. Теперь он мой друг.       Волк ластился к мужчине и, поглядывая на меня, обнажал здоровые желтоватые клыки, чуть подрагивая верхней губой, негромко рычал, тут же получая по загривку несильный хлопок, снова переключал свое внимание на Илью. — Ну, пошли, — Черт распрямился и, подав руку, обратился ко мне. — Сейчас баньку тебе растоплю. Кайфанешь, поешь и отсыпаться будешь. Добро пожаловать в твой новый дом.       Я шла за ним, чувствуя, как волк носом ткнулся мне в свободную ладонь. Повернуться не решилась, боясь, что он укусит от резкого движения.       Снег розоватыми отблесками серебрился под ногами. Мы вошли в пустую деревню. Однако, через несколько сот метров попалась довольно широкая протоптанная тропинка. Здесь были люди. Хотя других признаков их обитания не наблюдалось. По обе стороны тропинки пустые, безжизненные дома, заваленные заборчики и разросшиеся фруктовые деревья. Где-то вдалеке мне показалось, я услышала пение петуха. Волк все так же сопровождал нас сзади. Несколько раз поворачивали, пока не вышли к окраине.       Небольшой, но сразу видно, что жилой домик, стоял в конце улицы. В отличие от других домов, забор здесь был отремонтирован. Вокруг располагались какие-то хозпостройки. На заборе и под окошком дома красовались уже виденные мной в Новошепеличах таблички, предупреждающие, что дом жилой.       Илья открыл калитку, пропуская меня внутрь двора. Я медленно шла к крыльцу, оглядываясь по сторонам. Ноги почти по колено утопали в снегу. — Позамело тут все, — услышала за спиной голос сталкера. — Пока водными процедурами будешь заниматься, почищу. Не стой, поднимайся, — предложил он. — Не заперто. Чужие не ходят тут.       Осторожно толкнула дверь и вошла в темный после улицы коридорчик. На пороге сидела кошка, о которую я чуть не споткнулась. Она мигом закружилась возле моих ног, громко тарахтя и радуясь человеку. Дверь скрипнула, сзади появился Черт. — Ты проходи, не разувайся пока. Надо протопить, выстыло все, — сказал он.       Но я, не слушая его, расшнуровала ботинки и, оставшись в пуховых носках, шагнула на дощатый пол. Ноги гудели, как будто прямо под ними у меня был проложен высоковольтный кабель. Пока Илья был занят печкой, осматривалась по сторонам. Чисто, вполне уютно. Совсем не похоже на холостяцкую берлогу. Во всяком случае, на ту, какой она должна быть в моем понимании. Ледяной пол холодил ступни даже через толстые носки. Присела на табурет, возле стола, поджав ноги. Куртку расстегнула, но снимать пока не торопилась, Было холодно. Изо рта шел пар. — Я же сказал, пока можно не разуваться, — Илья подошел ко мне, улыбаясь и протягивая какие-то вещи. — Все чистое, это переодеться тебе, как искупаешься. Великовато, наверное, но забей. Тут только я тебя видеть буду. А мужики уйдут завтра. — Что, значит, при тебе можно как пугало ходить? — не удержалась, чтобы не подковырнуть, рассмеявшись. Только сейчас заметила, что он снова без очков. — Ты мне в любом наряде нравишься, — я смутилась, а Черт присел на корточки, положил вещи мне на коленку и, довольно улыбаясь, уставился на меня, все больше вгоняя в краску. — Я что-то не то сказал? Я не знала, что ответить ему, все сильнее желая побыстрей ускользнуть от его заглядывающих в самую душу глаз. Видя мое смущение, он поднялся, осторожно потянул меня за подбородок: — Эй, ты чего? — усмехнулся. — Привыкай, я такой.       Илья еще раз проверил печь, споткнулся о вившуюся у его ног кошку и отправился растапливать баню, оставив за собой дорожку мокрых от растаявшего снега следов. Я сидела в оцепенении, смутно представляя, как я буду жить здесь, под одной крышей с этим человеком. С одной стороны, конечно же, было приятно слышать комплименты в свой адрес. И только сейчас понимать, что так отвыкла от мужского внимания.       Не было его в наших с Игорем отношениях. Несмотря на всевозможные походы по городским клубам и забегаловкам, дискотекам и кино, театрам и кофейням. Мы просто созванивались и шли куда-то, развлекались, заканчивая вечер в постели. Как-то скучно я жила. А тут в радиоактивной глуши вдруг отыскался человек, который был просто рядом, внимательным и заботливым. И ничего взамен не требовал. В то же время давал мне понять, что я ему симпатична.       Погруженная в свои мысли, заметила лежащую на столе потрепанную, немного запылившуюся тетрадку. Приоткрыла. На клетчатых листочках немного криво, с правками и дописками, были стихи, неровными столбиками, написанные мелким, размашистым почерком. Хотелось почитать, но не знала, чье это. Решила спросить разрешения, вдруг это что-то очень личное.       Тем временем в дом вернулся Илья. Удивился, что я все еще сижу одетая, воздух уже вполне прогрелся и даже пол потеплел. Увидев свою тетрадку на столе, тут же куда-то ее спрятал. — Ну вот, еще минут двадцать и можешь идти. Сегодня ты первая. А мы потом, раскочегарим для себя посильнее. Я тебе сильно топить не стал. Если хочешь, конечно… — Нет, сильно и не надо. — Полотенце там. Все чистое. Там же все и бросай потом. Только когда назад пойдешь, одевайся. Простынешь еще. А я потом чаю заварю и пацанов караулить буду. Дверь там просто прикроешь. Никто ломиться не будет. Не бойся. Если что, я во дворе снег чистить буду, — он вдруг хитро подмигнул и в голос рассмеялся. — Ну, если помощь какая нужна, можешь звать. — Да ну тебя! — не удержавшись, расхохоталась.       Вышли вместе. Я в баню — Илья, вооружившись совковой лопатой, на уборку двора. Он тут же принялся расчищать дорожку от дома к калитке. К бане я пробралась по протоптанной им тропинке. Зашла в теплый полумрак. Специфичный банный дух щекотал ноздри травяными отголосками.       Скинула с себя верхнюю одежду в небольшом предбаннике. Через маленькое окошко было видно, как Черт лихо машет лопатой и серебряные искры снега в воздухе. Разделась до нижнего белья и шмыгнула в теплое душное от влаги помещение.       В емкости с кипятком парились березовые и можжевеловые веники. Тут же на полках стояли тазы и всевозможные банные принадлежности. Освободилась от белья, обмылась под теплым душем и присела на нижнюю полку, тут жар был не таким сильным. Чувствовала, как спина покрывается мелкими капельками пота, и вместе с ним уходит из тела усталость и раздражение.       Париться я никогда не любила, поэтому выбрала мочалку помягче и, хорошенько ее намылив, принялась мыться. Какой желанной была эта процедура после стольких дней, когда приходилось обходиться влажными салфетками. Настроение стремительно поднималось. Хотелось петь. Что я и сделала, заведя первую пришедшую в голову песню. Ей оказалась любимая «Алисовская» «То ли про любовь, а то ли про беду». Я негромко пела себе под нос, с удовольствием несколько раз намыливаясь и смывая пену.       Вымыла голову и завязала волосы полотенцем, как чалмой. Быстро перестирала белье и выскользнула в предбанник. Тут, в сравнении с только что покинутой парной, было прохладно. Я моментально нацепила на себя все предложенные Ильей вещи, а именно, зеленые армейские штаны с кучей карманов и майку-тельняшку. Скорее всего, одежду эту он носил еще во время своего приезда в Зону, иначе она оказалась бы мне совсем велика. А так, совсем чуть-чуть. И рост, конечно же, вовсе не мой. Подвернула брюки. Немного посидела на лавочке возле входа в парилку, отдохнула и решила идти в дом, прихватив свои мокрые выстиранные вещи, не оставлять же их здесь, на всеобщее обозрение.       Выглянула в окошечко. Во дворе никого не было. Надела тулуп, поверх полотенца на голове накинула капюшон и открыла дверь. Приятно обдало свежим морозным воздухом.       Не успела я сделать и двух шагов, как слева за спиной, откуда-то сверху услышала голос Черта, который заставил меня вздрогнуть от неожиданности. — Классно поешь, — обернулась. Сталкер сидел на поленнице возле стены бани с сигаретой в зубах. Щурился от попадавшего в глаза дыма и выбирал дрова посуше, скидывая их вниз. — Ты что подслушивал? — Тут слышимость хорошая. Тихо вокруг, — он спрыгнул вниз, собрал дрова и направился следом за мной в дом. — Петь я тоже люблю. Меня тут дедок один так Соловьем-разбойником и кличет.       В доме, по-прежнему, было тихо. Только чайник бурлил и булькал, захлебываясь кипящей водой. Мужчина налил нам по кружке чаю, пока я развешивала свои вещи за печкой для просушки. — А где твои друзья запропали? — спросила, сняв с головы полотенце и осторожно расчесывая влажные волосы. — Не знаю. Да придут, куда они денутся. Видела, Пес еле двигается? — А что с ним? — Давно по башке не получал, — отмахнулся Илья. — Сейчас придут, поговорю с ним по-серьезному. Только смотри, не вмешивайся, что бы ни случилось, договорились? — Хорошо. ***       Ароматный чай с плавающими в кружке красными ягодами дарил тепло и уют. Пусть он был почти не похожим на привычный мне, и больше напоминал какой-то не имеющий вкуса травяной настой. На столе в мое отсутствие появилась небольшая банка густого, тягучего, янтарного цвета меда, начатая пачка печенья и конфеты, полученные со станции. Под салфеткой в глубокой тарелке был нарезанный хлеб. А рядом на блюдце тонкие кусочки желтоватого домашнего сыра. — Молока не было, — мужчина протянул мне ложку. — И сахара у меня отродясь не водится. Вот с медом пей. Это дед Филипп пасеку держит. Мед у него хороший, самую лютую простуду лечит. Потом дом тебе покажу. Будешь теперь хозяйничать в этой берлоге. — А у тебя тут совсем не по одиноко-мужски как-то. — Это только кажется, — Черт, как всегда, пил свой чай без ничего. — Сама сейчас увидишь.       Допили странный напиток и, оставив все на столе, отправились с осмотром по комнатам. Их в жилище было три, не считая кухни, где мы трапезничали. Часть большой русской печи, которая занимала значительную территорию кухни, находилась в смежной комнате. Как сказал сталкер, в лютые холода спать можно было прямо на ней.       Здесь же недалеко от печи стояла древняя, времен царя Гороха, железная кровать. Огромный черный сундук, обитый с боков металлическими пластинами, под окошком и небольшой столик рядом с ним.       В следующей комнате был старый, потрепанный раскладной диван, застеленный выгоревшим клетчатым пледом. Какая-то странная конструкция, гибрид комода и секретера. Громоздкая и, наверное, очень тяжелая. Местами облупившаяся от времени темная краска была подреставрирована морилкой. На верхних полках за запылившимися стеклянными дверцами стояла какая-то незатейливая посуда. На одной из дверок многочисленных ящиков висели сложенные пополам камуфляжные штаны.       Комната была светлой и довольно просторной. Выходила на южную сторону, и днем Солнце было в ней полноправным хозяином. На полу красовалась настоящая мечта краеведа — древняя, потрепанная домотканая дорожка. За шкафом обнаружилось большое, немного помутневшее от времени зеркало в замысловатой резной рамке.       В третьей комнате под двумя окошками располагалась большая высокая лавка или низкий стол, тянущийся вдоль всей стены. На нем были разбросаны листки бумаги, поломанные карандаши, кружка с недопитым, уже успевшим покрыться плесенью, чаем, пустая пепельница, керосинка, две пачки от сигарет и какие-то книги. В центре комнаты стоял массивный круглый стол, покрытый старенькой, пожелтевшей от времени скатертью и увенчанный монстроподобным пузатым самоваром. Три стула из темного дерева, задвинутые под него. На стене между окнами массивные часы с кукушкой, которые не работали. Небольшой шкаф, заставленный сверху какими-то банками-горшками.       В углу небольшая деревянная кровать, на которую была вывалена куча всевозможных штанов и футболок. — Не успел убрать, — пояснил Черт. — Искал тебе одежку, — он вдруг взял меня за руку и покрутил из стороны в сторону, оглядывая. — Ну вполне по тебе. И штаны, и майка моя. Вот это я мелкий был, — хохотнул он. — Комнату выбирай, какая больше нравится. — И эту можно? — Не вопрос. Она твоя. — А часы ходят? — тронула часть ходового механизма, цепочку с бронзовой еловой шишкой на конце. — Завести надо. Все время про них забываю. Там даже кукушка поет. — Только я наведением порядка тут завтра займусь, — подошла к одному из трех окошек, выходяшему на калитку. Как раз в это время в нее заходили Хромой с Псом и следом за ними волк со странной кличкой Флинт. — Вот и друзья твои пришли. — Неужели, — Илья посерьезнел. — Все как договорились, хорошо? Для Хромого ты со мной. А с Псом сейчас пойду пошепчусь. Что там ни случится, ты тут оставайся.       Входная дверь скрипнула. — Эй, хозяева, принимай гостей! — Зычно гаркнул с порога Хромой. Я подошла к окну, рассматривая бродящего по двору волка. Илья вышел встречать своих друзей. Что-то негромко спросил у Сашки и после того, как мешки и рюкзаки были водружены на пол, позвал Пса на улицу. Тот с момента появления в доме не проронил ни слова, так же молча отправился с ним на крыльцо.       Я все еще стояла у окна, когда увидела, как Илья сгреб Мишку за ворот куртки и встряхнул, будто мешок с картошкой. Несмотря на то, что Пес был почти на две головы выше него, сейчас казалось, что он стал тоньше и меньше Ильи. Мне не было слышно, о чем они говорили. В какой-то момент Черт, вдруг не сдержавшись, резко ударил своего товарища в грудь. Так, что тот сразу же слетел с крыльца. Илья перепрыгнув через ступеньки, тут же оказался рядом, снова схватил его за грудки, поднимая из сугроба, образовавшегося в процессе чистки двора.       Оказалось, Черт не всегда добрый и пушистый, каким представлялся мне с момента нашего с ним знакомства. Я отвернулась от окна, прислонившись затылком к стене. Наблюдать за сценой, развернувшейся во дворе, было страшно и неприятно. Мишка молча принимал удары и совсем не сопротивлялся. Илья же словно с цепи сорвался: точными, отработанными движениями сбивал друга с ног, поднимал, слегка встряхивал, что-то говорил, и все повторялось сначала.       Я села на кровать, занялась разбором своего рюкзака, когда в комнату заглянул Хромой: — Привет, — как ни в чем ни бывало, улыбнулся он, сверкнув шербатыми зубами. — Сигареткой не угостишь? — Они у Ильи остались. — Ну чо, нормально все? — А ты с какой целью интересуешься? — Да так, просто, — он подошел к окну. — О, Черт Пёса уже в баню уволок. Сейчас тоже пойду. Ты с нами? — Я там уже была, — это получилось немного резко. — Все. Понял. Ухожу-ухожу, — Хромой заржал своим пугающим смехом и отправился на улицу, даже не накинув тулуп.       Когда он ушел, перебралась на длинную лавку-стол под окном. Как мне показалось, это было отличное место для чтения: окно рядом. Можно как сидеть, так и лежать прямо здесь же. А если придумать какой-нибудь тюфячок-матрасик, так и вообще замечательно будет.       Налила себе чаю и достала из рюкзака начатую еще в Припяти книгу про осознанные сновидения. На улице было тихо. Мужчины всей компанией отправились на помывку. Я пила чай, отыскивая последнюю страницу, которую читала, когда за окнами послышался дикий рев и улюлюканье. Невольно глянула в окно и тут же отвернулась, спрятавшись за стенку: Черт и Хромой с воплями и гоготом голышом скакали по снегу, ныряли в сугробы и орали не своими голосами.       Тут же забрав книжку и чашку, перебралась в кухню. Чтобы не смотреть в окно. К чтению приступить никак не получалось. Почему-то перед глазами то и дело появлялся стройный силуэт Ильи, не давая сосредоточиться на книге.       Когда мужчины вернулись в дом, я наконец-то полностью погрузилась в чтение, совладав таки со своим буйным воображением. Пришли они вдвоем, без Мишки. — Не подглядывала? — смеясь, поинтересовался Черт. — Не-а, — что, в общем-то, было правдой. — Чаю? — А можно и чего повеселей, — предложил Хромой. — Ну чо, кто компанию мне составит? По пять капель коньячку. — Вот это ты жмот, у тебя и коньяк есть? Откуда? — не поверил Илья. — Места знать надо. Ну? — он выжидающе смотрел на нас. — А, наливай, — Черт поставил на стол три чайных чашки. — Паленый, небось? — Сам ты паленый. Эдик на станции поделился. — Я не буду, — закрыв книгу, отодвинула от себя поставленную передо мной чашку. — Да ладно, — Черт тут же сел рядом со мной, придвинув чашку обратно. — Никто не неволит, но после бани самое то. По одной.       Засмотрелась на татуировку от плеча до локтя на его левой руке. Разобрать, что на ней, в этом хитром переплетении рисунков было практически невозможно, только ворона в центре была ясно различима. Мужчина, тем временем, перехватив мой взгляд, придвинулся ближе и по-хозяйски обнял меня за талию. Вздрогнула, но тут же почувствовала, как он легонько придавил мою ступню своей ногой. — Мишке оставьте лучше. — Он не пьющий у нас. — А где он, вообще? — В карцере. Потом расскажу, — Илья говорил, почти касаясь губами моего уха. Было щекотно. Я поежилась. В это же время чашка с напитком из фляжки Хромого плавно переместилась со стола мне в руки. — Не бойся. Пей. Черт, вдруг, обратил внимание на шрамы у меня на запястьях. Потянул за руку, строго зыркнув мне в глаза: — Это что еще такое? — Не важно, — пыталась спрятать этот позор, но я была в майке, бесполезно даже думать. — Что значит, неважно? — Пусти. — Эй, а ничего, что я тут сижу? — возмущенно вставил Хромой. — Так мы пьем или шепчемся, а? Илья отпустил меня. Из-под стола, так, чтобы не видел Сашка, показал мне кулак. Взял свою чашку. — С прибытием, что ли, — приподнял бокал, предлагая чокнуться, выдохнул и сделал глоток.       Следом за ним и Сашкой тоже отпила. Обжигающая жидкость перехватывала дыхание, огненной волной проваливаясь в желудок. Черт предусмотрительно подставил к моим губам конфету: — Кусай. Сейчас вкусно будет, и на душе ка-ак потеплеет…       Они разлили еще по одной. Я свою чашку для добавки не дала — там еще достаточно осталось.       Между тем, даже этот глоток ощутимо ударил в голову. Илья снова придвинулся и обнял, но сейчас это меня не напрягало. Положила голову ему на плечо, сидела молча, слушала их разговор и без стеснений рассматривала Хромого.       Тот обсуждал со сталкером завтрашний свой поход в Новошепеличи, не обращая внимания на меня.       Сашка был ширококостным, коренастым. Почему его звали Хромым, было непонятно. Никакой хромоты у него я не заметила. Обычная заурядная внешность. Такой тип мужчин меня не привлекал: светловолосый, курносый, лопоухий. Круглые водянистые глаза, белесые брови, массивный подбородок и тонкая ниточка губ. Не знаю, так ли популярен у женщин был этот сердцеед, насколько говорил об этом. Я бы прошла мимо и даже не заметила. Руки были до невозможности зататуированы рисунками на армейскую тематику, из чего я решила, что он бывший военный. На вид ему было лет сорок. Большие залысины на голове говорили о его склонности к дальнейшему облысению в самом ближайшем будущем. С левой стороны лица от угла рта до виска тянулся багровый рубец, который искажал и без того недобрую улыбку Хромого. С той же стороны, на шее, тоже была татуировка, относительно свежая. На ней был примелькавшийся уже в этих краях круг с расходящимися в разные стороны от него тремя треугольниками, здешняя эмблема, клеймо ЧЗО, обозначавшее радиацию. — Так что, как знаешь, Черт. С Псом я больше не ходок. Или к Нинке его тащи, или пусть один гоняет. Я — пас. — Дело хозяйское, — Илья снова протянул мне мою чашку. — Допивай, перекур и спать пойдем.       Снова выпили. Оставшаяся половинка конфеты. Волна мурашек по шее. Обволакивающее тепло по телу. Черт шепчет мне какие-то приятности на ушко и снова возмущения Хромого. Илья сам предложил сигарету, достал себе, потащил на крыльцо покурить. Сашка остался сидеть за столом, что-то записывая и подсчитывая на листочке. — Только не подумай ничего плохого, — Черт щелкнул зажигалкой. Закурили. — Я тебя не трону. Но спать сегодня к тебе приду, — хитро так улыбнулся. —У меня кровать узкая, там места мало. Не уместишься, — смахивала пальцами рассыпчатый снег с перил, поглядывая на мужчину. — Она шмотками завалена, так что пойдем спать на печь. Удивленно подняла глаза на него. —Разве их долго убрать? — Нет, — Илья щелчком стряхнул пепел с сигареты. — Просто так надо. Меня можешь не бояться. Я приставать не буду. Хочешь, можешь думать, что я полный придурок, но это долгая история. Считай, что это что-то типа обета. Как у монахов. — Что еще за обет? — Расскажу как-нибудь. Сейчас долго. Докуривай и пойдем, холодно, — только сейчас заметила, что он стоит в одной футболке, мне же было прохладно даже сквозь наброшенную куртку.       Быстро, в две затяжки докурила и отправила бычок в ближайший сугроб. Скрипнув дверью, зашли в дом. Хромой разливал им на двоих остатки коньяка. Илья поставил чайник. Будто из ниоткуда под ногами возникла кошка. Не та, которая встретила нас утром. Эта была больше и другого окраса. Сталкер почесал ее за ухом: — Они тут в подполе живут, — сказал мне. — И много их тут? — Понятия не имею, - усмехнулся Черт. — Наверное, много. Все время разные приходят. Имен им не даю поэтому. — Мужчина налил мне чаю, снова сели за стол. Они с Хромым выпили. — Ну, вроде ничего не забыл, — Сашка сложил свой список вчетверо и подал Илье. — Глянешь. Если чего не записал, черканешь там ниже. Числу к двадцать седьмому, думаю, вернусь. Тут быстро дела поделаю и через Славутич в Киев укачу. Новый год надо дома справлять. А Пса куда хочешь девай. Можешь тут оставить, можешь выгнать. Я больше с этим не заморачиваюсь, — он крутил карандаш на столе. — Ну что, по песняку? — В другой раз, — отмахнулся Черт. — Настроения на песняки нет. Пес все запоганил. И дрыхнуть надо. Пошли? — Повернулся ко мне. — Эх, третий — лишний,— пробурчал Сашка. — Сильно там не шумите, а то приду на огонек. *** С помощью Ильи забралась на высокую печь. Наверху было застелено толстым лоскутным одеялом, жестко, но тепло и уютно. Сталкер ненадолго отлучился, вернувшись с охапкой дров, припорошенный мелкими снежинками. Я почему-то переживала за Мишку, так и оставшегося в бане. — Нечего его жалеть, — проворчал Черт. — Он ни про кого не думает. Утром пойдем, сама и убедишься, что все с ним нормально. И вообще, на кой тебе Пес сдался? — левая бровь приподнялась, придавая его лицу смешное выражение. — Я ревновать начну. — С чего это? — Какая разница? Может, я — дурак ревнивый. Долго не могли улечься, выбирая удобное положение, пока, наконец не задремали, сломленные сегодняшним походом, баней и коньяком.