Черт из Припяти.

      Вскоре Черт засобирался проведать Мишку. Я отправилась домывать кухню. Подумала еще, что надо бы приготовить на обед что-нибудь посущественнее чая.       Илья возился с ботинками, сидя на корточках возле двери, пока я искала в наших мешках, из чего этот самый обед можно приготовить. Кроме двух банок с какими-то консервами, ничего обнаружить не удалось.       Выглянула в кухню. — Чего-то у нас с продовольствием совсем плохо. — Там под половиком, возле дивана вход в погреб, — сталкер махнул рукой в сторону. — Если не боишься, можешь спуститься и посмотреть. Там что-то должно быть. Только фонарик бери. — А там есть чего бояться? — Кошки туда не пролазят, мыши могут быть. — Я не полезу. — Ты что, мышей боишься? — удивился Илья — Боюсь. — Тогда жди меня.       Минут через двадцать мужчина вернулся. Я домывала кухню, когда чуть не столкнулась с ним у двери. Сразу заметила, что настроение у него плохое. Илья, не расшнуровывая, стащил с себя ботинки и протопал в носках по мокрому полу в комнату. Лезть с расспросами не хотелось. Закончила с уборкой, постелила тряпку на пороге и вылила грязную воду с крыльца в сугроб. Оставила ведро у печи и осторожно заглянула в комнату.       Черт по-турецки сидел на полу возле дивана. На коврике, под которым был погреб. Он даже не обратил внимания, на то, что я вошла. Смотрел в пол и перебирал по бусине деревянные четки, найденные мной в Припяти.       Тихонько прошмыгнула в свою комнату. Вытряхнула содержимое моего рюкзака на кровать. Консервы из сардин, пачка лапши быстрого приготовления — не густо. Снова полезла по мешкам, где можно было найти хоть что-нибудь полезное. Обнаружилось три картошки. Теперь на скромный суп вполне хватит. Собрала все это богатство и отправилась на кухню. Мимоходом глянула на Илью. Он все так же сидел, занятый своими четками.       Забросив все ингредиенты в кипящую воду, помешала варево и накрыла. — Он снова меня обдурил. Повернулась на голос. Илья уже без верхней одежды стоял у печи возле входа в комнату. — Он что сбежал? — Нет. Спит, — он примостился с краю лавки. — Может, и успел смотаться куда, пока мы тут чаи гоняли. Может, там где-то спрятано было. — А если он просто заснул? — Хочешь посмотреть? — Нет, — наверное, это получилось слишком резко. Черт хмыкнул и отвернулся. Бросил на стол сигареты.       Я колдовала над супом, краем глаза наблюдая за сталкером. Он по одной доставал из коробка спички, зажигал и смотрел, как они горят, пока огонь не доходил до самых пальцев. Тушил, бросал остатки в пепельницу и чиркал по коробку следующей.       Отставила с огня кастрюлю и села рядом с ним, спиной к столу. Хотелось подбодрить его, но не знала, как. Илья тут же оставил спички в покое. Вздохнув, привалился плечом к моему плечу. — Вот что с ним делать? Привязать его там? — глухо спросил он. — Если привяжешь, он обидится и совсем уйдет. — Иногда хочется плюнуть и пинками гнать его отсюда, — Черт вздохнул. — А он крикнет: «Да пошел ты!», умотает домой в Тихвин и сдохнет там от передоза в конце концов. Поэтому молчу. Но руки иногда конкретно обрубает его выкрутасами. Часа два-три он еще спать будет. Потом снова пойду. Только не прибить бы его… — Есть хочешь? Я суп сварила. Сиротский. — Почему сиротский? — Это Антоха его так обозвал. Когда все кончалось, а до получки и стипендии еще далеко, мы вскрывали жестянку, в которую скидывали мелочь, сдачу с покупок. Иногда там приличная сумма собиралась, так что на продукты хватало еще целую неделю, без излишеств, конечно. Монеты меньше рубля в нее не бросали. И тогда варили такой суп из консервов и лапши. Не фонтан, но съедобно. — Я в погреб тебе так и не сходил, — мужчина встал и полез за фонариком, лежавшим на полке над печью. — Утром с Моней на охоту пойду. Может, изловим кого-нибудь. — Так ты есть-то будешь? — Я потом.       Сидела, курила у окна, пока Черт возился в погребе. В горле першило от крепкого табака. Илья вернулся, притащив из погреба ведро с картошкой, сало, огурцы и еще какие-то соления в банках. Выставил все это возле стола. — Грибов сушеных могу еще принести с чердака, — он подошел и ловко выхватил у меня из рук недокуренную сигарету, тут же увернувшись от моей попытки забрать ее. — Даже не пытайся. А курить все равно бросай. Тебе еще детей рожать. — Вот еще. В ближайшее время мне они точно не нужны. Он усмехнулся, затянулся и потушил бычок в банке: — Ну да. Ты сама еще ребенок. А когда повзрослеешь, они ведь тебе здоровые нужны? Не найдя, что ему ответить, скорчила рожицу. Черт показал кончик языка и сел за стол. — Ну давай твой суп. И в баню потом прогуляюсь. ***       К Псу выпросилась пойти с ним. Мишка лежал на лавке, запрокинув голову и скрестив руки на груди. И если бы не тихое свистящее дыхание, я бы подумала, что он умер, настолько дурацкой была его поза. Илья попробовал растолкать его, но результата это не принесло. — Стой тут. Я сейчас. Он вышел и вернулся с ведром воды, в которой плавали мелкие кусочки льда. — Отойди к двери, а лучше совсем выйди, — обернулся ко мне.       Я решила не рисковать и перебралась в предбанник, притворив за собой массивную дверь. В тот же момент послышался плеск выливаемого ведра и громкие матюки Пса. Потом что-то громыхнуло и стало тихо. Осторожно заглянула в парилку. На лавке сидел с ног до головы мокрый, трясущийся Мишка. Черт стоял рядом, штаны его были усеяны сотнями капель воды, Пса он держал за ворот футболки. — Раздевайся, — Илья отпустил руку. — Чего? — Мишка еще окончательно не пришедший в себя, ошалело таращил на него свой черный глаз. — Штаны и майку сюда давай, — повторил сталкер.       Его друг медленно, путаясь в мокрых штанинах стал стаскивать с себя джинсы: — Чо, бля, и ее сюда специально притащил, — проворчал Мишка. Илья обернулся: — Вик, в доме меня подожди, — тихо попросил он. Я закрыла дверь, запахнула куртку и пошла к выходу. Услышала из-за двери злой голос Пса: — Трусы тоже снять?       Минут через десять вернулся Черт. Бросил мокрые вещи Пса на лавку за печку и сел прямо на пол под окном. — Теперь не смотается. В одних труселях по морозу далеко не уйдешь, — вздохнул он. — Переломается и тогда пусть идет, куда хочет. Сказал, тут не останется. — Он злой сейчас. Потом спасибо тебе скажет. — Смеешься? — Нет, — присела рядом с ним на лавку. — Ты стрелять умеешь? — вдруг спросил Илья. — Почти. Михалыч меня на кордоне с обрезом замучил. Учил стрелять. Плечо до сих пор ноет. А что? — Хочешь, из арбалета стрелять научу? — он посмотрел на меня снизу вверх, прислонившись затылком к стене. — У него отдачи нет. Моня его сам сделал. Он, вообще, паренек рукастый. Ветряки собирает. У них даже освещение электрическое в доме есть. — А у тебя почему нет? — Мне оно не нужно. Подключать к нему нечего. Керосинка вон есть и достаточно, — Илья нацепил на нос очки и стал похож на молодого преподавателя в каком-нибудь универе. — Ну так что, пойдешь стрелять? — А давай. ***       На улице было свежо и солнечно. Сталкер прислонил к забору вынесенную из сарая старую лавку, поставив ее вертикально. Мы отошли от нее метров на двадцать, аж в другой конец двора.       Придерживая арбалет ногой за специальный упор, Илья оттянул тетиву и поднял заряженный самострел. Развязал небольшой чехол и достал две деревянные стрелы с острыми металлическими наконечниками и двусторонним оперением. Одну заправил в арбалет. — Смотри. Сейчас покажу, а потом ты стрелять будешь, — обернулся ко мне. — Целишься и плавно жмешь на курок, все, — стрела с тихим щелчком исчезла с ложа, вонзившись в мишень. Илья зарядил вторую. — Теперь ты.       Осторожно взяла это стреляющее чудо. Мне казалось, что на самом деле арбалет должен быть тяжелее. Но конструкция была довольно легкой. Примерилась, смотря в прицел. Палец лег на курок. Щелчок, и вторая стрела в ту же секунду вонзилась в импровизированную мишень. Правда, намного ниже первой. — Для первого раза отлично, — похвалил Черт. — И с обрезом не сравнить. Еще хочешь? — При помощи ножа он выковырнул стрелы из лавки и вернулся в нашу исходную позицию. — Заряжать потом научу. Если хочешь, Моню попрошу, он тебе тоже такой соберет, и с нами на охоту ходить будешь. — Я не смогу в живое выстрелить, — приняла из его рук арбалет. — А по банкам можно и тут, когда делать нечего.       Илья поправил мою руку, стоя слева, чуть позади меня. — Банки у нас только трехлитровые. Но в них стрелять нельзя. В них огурцы солить будем, — он подмигнул. — А вот пластиковые бутылки в сарае есть. Сейчас твой зоркий глаз проверим.       Он принес несколько прозрачных полторашек и установил по краю лавки. — Чур, ты первая. Я долго целилась, но оба раза стрелы пролетали мимо цели: одна пронзила лавку, а вторая забор позади ряда бутылок. — Мазила, — беззлобно смеялся Илья, вытаскивая стрелы. — Смотри, как надо. — Он вскинул арбалет, поправил очки и щелкнул курком. Стрела прошила бутылку и застряла в заборе. Черт перезарядил и снова выстрелил. Вторая стрела пробила отверстие несколько правее первого. От удивления у меня отвисла челюсть. — Еще? — спросил мужчина, доставая застрявшие в дереве стрелы. — Куда мне с тобой тягаться, — я поправила шапку и увидела в окошке предбанника Пса, который курил и смотрел на нас. — Илья, там Мишка. Он, наверное, голодный. Может, ты ему поесть отнесешь? — Ну хочешь, сама сходи, раз уж тебе заняться нечем. Только ему не до еды сейчас, отвечаю, — сталкер убрал стрелы в мешочек, покосившись на баню. — А я не пойду.       Что отнести Псу, я не знала. Остановив свой выбор на чае, отыскала в своем рюкзаке последние два пакетика с заваркой. Заварила их прямо в большой алюминиевой кружке. Добавила меда и отправилась в баню, уместив кружку в рукавицах, чтобы не обжигать руки. Черт остался курить, сидя у окна и задумчиво созерцая безжизненный заоконный пейзаж.       Вошла в парилку. Мишка, будто раненый зверь, кружился по маленькому помещению. Завернутый, как в тогу, какой-то ветхой простыней, ссутулившись и едва не задевая головой потолок. — Зачем пришла? — мрачно поинтересовался он. — Снова интересно? — Я тебе чаю принесла, — он его взгляда становилось страшно. Я так и стояла, вжавшись в дверь, с горячей кружкой в рукавицах. Зачем я вообще сюда поперлась? Еще и Илья, наверное, злится, на такое излишнее беспокойство о его друге. — Поставь на лавку. — Пес остановился в дальнем углу, сцепив руки на груди. Казалось, ему холодно — я слышала, как стучат его зубы. — Теперь уходи. Я сам приду, когда переломает, понимаешь, да?       Кивнула и быстро поставила кружку на лавку, в тот же момент юркнув за дверь. Я даже не успела выйти на улицу, когда услышала, как Мишка с матом со всей дури швыранул посудину с чаем в стену. Желание навестить его снова это отбило напрочь. Да и настроения мне его выпад совсем не добавлял.       Может быть, Илья еще в окно заметил мой растерянный вид. Когда я вошла, он даже не обернулся в мою сторону. — Ну и как? — только спросил, словно уже зная, каким будет ответ. — Ты был прав, — достала сигарету, но курить совсем не хотелось. Положила ее на столе рядом с пачкой. — Можно я гитару возьму? — Тебе можно и не спрашивать, — сталкер поднялся с лавки и подошел ко мне. — Не бери в голову. Он не такой плохой, каким кажется. Сейчас это не он, это демоны его… — Илья снял очки, взгляд его тут же стал близоруким. Улыбнулся, положив руку мне на плечо. — А лучше давай гитару и забирайся ко мне на печь. Я знаю одну штуку, которая поднимет твое настроение. ***       На печи было тепло и уютно. Сталкер настроил гитару и, полулежа, закинув за спину скомканное одеяло, что-то негромко наигрывал.       У меня все не выходил из головы Мишка. Злой и больной, сейчас он, наверное, все так же кружился по парилке, чувствуя себя, как в тюрьме. Только вместо робы старая простыня, в которой он мерзнет и клацает зубами от колотящей его дрожи. Я твердо решила, что лезть в методы Ильи не буду, все-таки они намного дольше знакомы друг с другом, чем я с ними обоими, и Черту виднее, как будет лучше.       Илья тихонько муркал себе под нос, перебирая струны и прикрыв глаза.Примостилась у него под боком. — Ну и как ты мне настроение поднимать собрался? — Буду тебя развлекать песнопениями заморскими, — сталкер на секунду взглянул на меня, улыбнулся. Заглушил гул гитарных струн ладонью, а затем взял первый аккорд и негромко нараспев начал: — Ом. Таре. Тутаре. Тура. Соха.       Слышать это от него было так странно. И совсем не вязалось с его внешним видом. Я решила, что он просто прикалывается. Тем более, пел он это, не переставая улыбаться. Какой-то незамысловатый мотив и все время повторяющиеся рефреном слова. Но неприятия эта странная песня не вызывала. Наоборот, уже через несколько минут все мрачные мысли волшебным образом улетучились из моей головы. А в какой-то момент вдруг стало легко и хорошо. Я и сама не заметила, как стала улыбаться, дирижируя в воздухе одной рукой.       Илья неожиданно замолчал и повернулся ко мне. — Ну вот, видишь, работает же. — Что это? — Мантра Тары. — Ты еще и мантры знаешь? — Это тоже давняя история. Занесло меня тогда в Питер. Отпуск. Приехал специально на концерт какой-то. А после на выходе из метро столкнулся с толпой скинхедов. Таких как я они ненавидели. Как раз все эти войнушки с панками, неформалами. А я с ирокезом, цепочки-булавочки всякие, сережка в ухе. Да и вообще, тогда это нормой было, если ты не такой как толпа, тебя будут бить. Я один, их куча целая. Бежать некуда. Стоим, молчим, — он усмехнулся. — И тут вдруг один из этой толпы как заорет: «Серега, брат!» Не знаю, что им двигало. Там, — Черт ткнул пальцем вверх. — иногда юмор вообще очень странный и не поддается объяснению. Но этот лысый чувак меня спас. Стал кричать, что я его брат двоюродный из области. А я молчал стоял, офигевал. Серега, так Серега, брат, значит брат. И эти такие: «Ладно, брат Серега, давай с нами, раз уж ты нашелся». Пошел пиво пить с ними, потом мосты развели и я ночевать к нему домой попал. И тут вдруг выяснилось, что он всякими восточными учениями очень увлекается. Что его с бритоголовыми, кроме обритой головы, связывало, я так и не понял. Книжек интересных у него целый вагон обнаружился! Мне религия тогда вообще интересна была. В любых ее проявлениях. Я много всякого перечитал к тому времени. Но столько книг, интересных мне, в одном месте одновременно, я только у него видел. И не раз еще приезжал в гости к нему, а он — ко мне. Его Романом звать. Он потом с головой в религию ушел, в Индию уехал, мечту свою исполнил. А тогда даже пару раз попадали на какие-то праздники к кришнаитам. И в буддийский храм ходили. И там меня мантры зацепили.Это вообще круть! Настоящая магия! Сначала я не верил в это, — сталкер устроился поудобнее. — Ладно, не буду тебя грузить. — Так ты что, буддист? — Нет. Не буддист и не кришнаит, и даже не православный, хоть и крещеный. — Язычник? — Не угадала. Я не могу принадлежать ни к одному течению, потому что для меня Бог выше религии, — он еще несколько секунд смотрел на меня вполне серьезно, а потом, улыбнувшись, легонько толкнул плечом. — Ну вот, ты уже грузишься. Меняем тему. Вот эту заморскую песню ты знать точно должна. Подпевай, если что.       Вот где меня ждало настоящее потрясение: он начал петь «Dumb» голосом Кобейна! Какой там подпевать, я просто дар речи потеряла. Здешнее свое прозвище от местных поселенцев он точно не зря получил, еще какой Соловей-разбойник! Пел он самозабвенно, с душой. Прикрыв веки, и, так кажется, находясь в это время совершенно в другом измерении. Когда песня закончилась, Илья открыл глаза и удивленно уставился на меня. — Что-то не так? — осторожно поинтересовался он. — Ты чего на меня так смотришь? — За Зоной ты бы сейчас мог знаменитым быть, — я просто не знала, что еще сказать. — Глупости, — улыбнулся он. — Кому это нужно? ***       Глухо хлопнула входная дверь. — Сынку, ты вдома, або що? (Сынок, ты дома, или что?)— спросил низкий женский голос.       Илья в момент спрыгнул с печи, сунув гитару мне в руки, и пошел встречать гостью: — Здесь я. Заходи, теть Нюра. Чайник поставлю сейчас. — Та я на хвылыночку, (Да я на минуточку), — женщина говорила смешно «глотая» некоторые гласные, перемежая в своей речи русские и украинские слова. — Дид Пылып сказав, ты сюды повернувся. Надолго чи знову на день-другый и в Припять тикаты? (Дед Филипп сказал, Ты сюда вернулся. Надолго ли опять на денек-другой и в Припять убегать?) — Теперь надолго, наверное. Тут дел много. — А я тоби тут курчаты прынесла, Илюша. Все ждала тебе из Прыпьяти. Ось, скажешь, ходить бабка, як треба ий чого. А мени, сынку, помочь-то и никому. А Моня, вин один не сдюжит. Ты б прийшов, подсобив. А? (А я тебе тут цыпленка принесла, Илюша. Все ждала тебя из Припяти. Вот, скажешь, ходит бабка, как надо ей чего. А мне, сынок, помочь-то и некому. А Моня, он один не сдюжит. Ты бы пришел, помог. А?) — Не вопрос, баб Нюр. А что делать надо? — послышался плеск наливаемой в чашки воды. — Вика, а ты чего не выходишь? — неожиданно обратился Черт ко мне, заглянув в комнату. — Иди чай пить.       Я спустилась с печи и вышла на кухню, поздоровавшись с высокой, пожилой женщиной, сидевшей за столом. — Это баба Нюра, — представил ее мне Илья. — Она тут недалеко живет, — он хохотнул. — Курами меня снабжает. Баб Нюр, это — Вика. Она тут теперь жить будет. — Це, добре, сынку, ( Это, хорошо, сынок,) — улыбаясь, закивала старуха. — Давно тоби одружытыся пора було. (Давно тебе жениться пора было.)       Я хотела было возразить, но поймав выразительный взгляд Ильи, промолчала. — Ось, (Вот,)— баба Нюра водрузила сверток на стол. — Вже и приготовила ее. Тилькы вари та ешь. А в мене, Илюша, курнык весь завалився. Моня досками пидпер. Мени б его пиднять и низовину укрепить. Хорь, або ще хтось, повадывся. Тягаэ курчат. Ты б прийшов завтра и з Монькой-то его починил. (Уже и приготовила ее. Только вари да ешь. А у меня, Илюша, курятник весь завалился. Моня досками подпер. Мне бы его поднять и низ укрепить. Хорек, или еще кто-то повадился. Таскает цыплят. Ты бы пришел завтра и с Монькой-то его починил.) — Хорошо. К обеду приду. Мы с ним с утра в лес сходим, а потом сразу к вам. — И добре, (И хорошо,) — закивала бабушка. — И красуню свою с собою беры. Пока ви зайняти будете, мы с нею чаю с плюшками попьэмо, и вареникыв налепым. Мне якраз Ганна сыр надиславши цилый горшок и сметаны. Та и уси душа нова в наший глушыни. Поговорымо. Хоч що там за зоной нашей дизнаюся, (И красавицу свою с собой бери. Пока вы заняты будете, мы с ней чаю с плюшками попьем, и вареники налепим. Мне как раз Ганна творог прислала целый горшок и сметаны. И все душа новая в нашей глуши. Поговорим. Хоть что там за зоной нашей узнаю,)— она уставилась на меня темными, слегка подслеповатыми глазами, отчего я чувствовала себя, словно музейный экспонат. Впрочем, раз уж я тут застряла надолго, нужно обживаться и с соседями налаживать отношения уж точно не помешает. Когда соседка ушла, закурили, допивая остатки чая. — А почему ты не сказал, что я тут временно и чужая тебе? — спросила, встретившись глазами с Чертом. — Они люди старой закалки с советским менталитетом. Им проще думать, что я женился, — он улыбнулся. — Да не заморачивайся ты. Какая разница, что тут думают? Потом со всеми познакомишься. Они хорошие. Даже если будут тебя моей женой считать. Только ты им все эти страсти, как сюда попала, не рассказывай. Не пугай их.