Осенние воспоминания

Степан почти сразу вспомнил, откуда ему известно это имя... Могила не была заброшенной, за ней явно ухаживали. "Ну вот, познакомьтесь" - невесело усмехнулся черноволосый юноша. Несколько минут простояли они в молчании. Вдруг Степан увидел приблизившуюся белую фигуру. Спустя короткую оторопь он разглядел молодую девушку, бледную, как мавка, ее светлая одежда казалась саваном в ночном полусвете. Еще он разглядел злые глаза, а затем незнакомка заговорила: "Вечер добрый, господа. Рада видеть вас. Особенно рада, конечно, что один из вас в могиле. Пока один, но это до поры." Спутник Степана повернул голову: "Зося, что ты здесь делаешь? Кладбище не место для блудниц. Убирайся отсюда." Девушка стала смеяться сухим надтреснутым смехом."Прошло четыре года с тех пор, как вы убили Тадеуша. Как же я рада, что хоть один из вас поплатился за это!". "Твой брат и его люди напали на нас, но только оказались непроворны" - парировал ей молодой человек. "Алексей мертв, Петр схоронил жену, и вы с Платоном случайно не погибли. Что до того, что я блудница... Как ты тогда назовешь свою обожаемую фрейлину Варвару? Сегодня, кажется, у нее рандеву с твоим бывшим патроном, великим князем. Ты не знал, Михаил? Что ж ты так побелел?" Степан, до этого молча наблюдавший за пикировкой "Зоси" и "Михаила", взглянул на последнего: тот и впрямь побелел еще сильней, губы его слегка вздрагивали, то ли заговорить хочет, то ли засмеяться. Затем он резко развернулся и бросился бежать с погоста. Нервы Степана не выдержали, и он, очертя голову, кинулся вслед. Ему было слишком жутко оставаться ночью на кладбище, наедине с полубезумной девушкой, и он боялся отстать от удалявшегося спутника, один раз даже упав на тропинке. Однако догнать его удалось лишь у ворот. Там кстати очутился и извозчик. "Алексей-Михаил" впервые оглянулся на Степана, молча схватил его за руку и втянул в повозку, крикнув вознице: "К Зимнему, галопом!". Во всю дорогу молчали. Бледность черноволосого юноши сменилась багровым больным румянцем, он тяжело дышал, словно устав от работы. Степан же думал, что вляпался снова, кажется, в историю, но ведь нельзя же оставить в таком состоянии человека: несколько раз пытался он заговорить, но бестолку. Между тем, они подъехали к самому дворцу, Степан думал, что их, скорее всего, не пустят, но, на беду, взглянув на его спутника, часовые немедля пропускали их. Даже при входе во внутренние покои не стали чинить им препятствий. Любопытство и жгучая тревога заставляли Степана идти далее. Картина, представшая в одном из покоев, была неожиданной. Рядом с молодым мужчиной, одетым по-домашнему, сидела его вновь обретенная сестрица Варя. Наряжена она была почему-то в открытое бальное платье, слишком яркое для девицы. Двусмысленность сцены дополнялась рукой вельможи на оголенном плече девушки. Спутник Степана первым нарушил молчание, произнеся: "Добрый вечер, Дамы и Господа", отвесив при этом низкий поклон. Степана же изумление обратило в подобие соляного столба. Вельможа поднялся: "Михаил Алексеевич, по какой причине Вы врываетесь ко мне без доклада в такое время?" "Однако, у Вас, Великий Князь, приемные часы, как я вижу" - с этими словами юноша схватил Варвару за плечо и довольно грубо поднял и продолжил - "Мы уходим". "Мы с Варварой Петровной обсуждали судьбу ее несчастного батюшки. Впрочем, не смею задерживать". После этого вся троица покинула комнату. По лестнице спустились быстро. Так быстро, что Степан никак не мог взять под руку Варвару, так ее продолжали быстро тащить за руку, один раз она оступилась и едва не упала на мраморе. "Так и шее свернуть недолго" - подумал Степан, все произошедшее тяготило его, как дурной сон - никак не проснуться. Наконец на улице они остановились. Получив, наконец, свободу Варя, поскользнувшись на мостовой, чуть не упала, но ее тут же схватили за плечи и стали трясти: "Как, как, как... Ты - дрянь, ты... Я ненавижу..." Наконец придя в себя, Степан с силой оттолкнул брюнета. В этот миг они услышали за спиной знакомый голос: "Степан, Варя , Мишель!? Что вы делаете здесь?". Да, это был Платон Толстой. Степан быстро накинул на плечи Варвары шинель, соображая, как выйти из положения. Платон продолжал: "Степан, как славно, ты нашел Михаила, но Варвара вы как же здесь?" Его перебил брюнет: "Прежде всего, раз ты организовал мои поиски, то представь своему приятелю. А лучше знаешь я сам: честь имею рекомендоваться, штаб-ротмистр Кавалергардского полка, Михаил Лугин". Платон, растерянно стал представлять Степана. Не дав ему вновь перейти к расспросам Михаил продолжил: "Что касается Варвары Петровны, то ее повозка сломана, ты в качестве жениха мог быть и повнимательней. Она навещала своего отца в крепости. А обратно ей пришлось идти пешком, хорошо, что я встретился случайно по пути". "Хорошо было бы, кабы не дебошил на поминках. Чудо, если обойдется без поединка с Петром." - сумрачно пробурчал Толстой. ""Послушай Степан, возьми извозчика и отвези Варю домой, мне с Мишелем нужно поехать на квартиру". Во всю дорогу домой Степан не мог подобрать слов для разговора с Варей. Не смог он подобрать их и на другой день. Но вывести на разговор мсье Лугина надо было не мешкая: преодолев природную застенчивость Степан явился к Михаилу с светским визитом. Пространно говорил о важности брака Варвары Петровны с графом Толстым, о том, что она станет для него доброй, преданной супругой, закончив свою путаную речь надеждами на скромность и снисходительность господина Лугина, который все это время сидел с неприятной полуулыбкой-полуухмылкой. Наконец Михаил встал, осклабился и заявил, что искренне желает друзьям неомрачаемого счастья, и попросил извинения у Степана и Платона за прошедший вечер: он был непростительно нетрезв, и совершенно не помнит ни потасовки с Петром, ни иных каких-либо событий того вечера. Между тем позорную казнь для их отца неожиданно заменили на почти почетную ссылку: Ланской отправлялся в кругосветную экспедицию. Радость была омрачена лишь письмом из Невревки - Дмитрий Мокеич захворал, дети и дела имения требовали участия, поэтому Степан, Варвара и Платон отправились в Невревку. Круговорот бытовых хлопот быстро увлек Варвару. Платон же отчего-то хандрил, ходил сумрачным и задумчивым. Развязка стала неожиданной. Вечером сидели в гостиной. Варя смотрела на огонь в печи, привычно держа на коленях какую-то книгу в черном кожаном переплете. Она часто бывала неразлучна с ней в последние дни, и Степан подумывал, что, наверное, это Библия, и потрясения последних дней поневоле сделали Вареньку религиозной. Платон встал, взял книгу из ее рук, раскрыл, пробежал глазами страницу, потом другую... Подчеркнуто вежливо попросил "госпожу Ланскую поговорить с ним в библиотеке с глазу на глаз". Спустя четверть часа Платон спустился вниз и покинул поместье, по-английски не простившись...