Игрушки

      Катерина, едва Маргарита Рудольфовна вышла из президентского кабинета, взялась за бумаги. Работу, увы, никто не отменял. Она давно привыкла, что действия и мысли идут параллельно друг другу — думать о личном и проверять отчетность по отделам, без ущерба для дела казалось естественным.       Катя вспоминала вчерашний вечер в компании Александра. Не сказать, что он был крайне противен и неприятен. Было в холодном, самодовольном и надменном бизнесмене нечто притягательное. К тому же, Александр мастерски излагал свои мысли, сыпал налево и направо комплиментами, в общем, поговорить с ним было приятно, в том числе и о деле.       На масляные взгляды, недвусмысленные намёки, Катерина старалась не обращать внимания — гораздо важнее была вскользь брошенная фраза насчёт перемен, которые коснутся «Зималетто». Пушкарёвой, по-женски, было приятно внимание такого разборчивого мужчины, как Александр, но также она помнила их общение в прошлом. Он не упускал возможности унизить её, подколоть, показать своё превосходство… Словом, вёл себя нагло и по-хамски.       По дороге домой Катя рассказывала в красках Коле о том, как за нею и Александром следила Кира. В нелепых, темных очках и кепке, под которую собрала волосы. Сидела Воропаева за угловым столиком, похоже, что в компании Клочковой — слишком уж выделялся каштановый парик на девушке, да и черные очки в помещении были лишними.       Поэтому Катерина не удивилась недавней истерике Киры — предсказуемый шаг, только раньше она закатывала сцены Андрею, а сейчас его родителям и Кате, которую она считала виновницей всех бед компании и её личных, в частности. Гораздо больше Катя поразилась пощёчине, ведь Маргарита всячески лоббировала интересы Киры, относясь к ней как дочери. Из всех акционеров, к Кате лучше всех относился Павел — вежливо, корректно, с уважением и без превосходства, и поведение Марго, обозлившейся на фактически, невестку, стало для Катерины скорее приятной неожиданностью.       От размышлений Пушкарёву отвлёк Фёдор — он решился на разговор, и теперь надеялся, что президент уделит ему несколько минут. — Катерина Валерьевна… Я всего на две минутки, можно? — Конечно, проходи, — Пушкарёва отложила бумаги. — Только зачем так официозно, Федь. Да, я занимаю руководящий пост, но для вас остаюсь всё той же Катей. Что случилось? — Да тут такое дело… — замялся Коротков, присаживаясь на предложенный стул. — В общем, всё как-то сложилось так, я бы попросить хотел, Кать. Может есть какая-нибудь подработка? На полставки, чтобы совмещать можно было…       Катя слушала внимательно, не перебивая. Её удивил подход Фёдора — попросил помочь безо всяких «ты же должна», «мы же друзья» и тому подобных фраз.

***

— Кира, нам нужно поговорить, — Маргарита, отметив, что секретарш нет на рабочих местах, продолжила. — Открой, это важно. — Я никого не хочу видеть, а вас — Маргарита Рудольфовна, особенно! Идите к своей Пушкарёвой, вы же теперь на её стороне. А ещё лучше, подговорите Андрея на ней жениться! — Кира, ну что ты такое говоришь? — Маргарита уже раскаивалась о своём поступке, но вместе с этим понимала, что Кира как минимум, не права. — Уже ничего. Уходите, всё.       Маргарита, понимая, что нормально поговорить явно не получится, направилась в сторону мастерской. Просто так сидеть, и ждать звонка от Павла ей не хотелось, да и проведать гениального маэстро было не лишним.       Воропаева отошла от двери и, скинув туфли, устроилась на диване, поджав ноги. На вечер Кира назначила встречу, дабы не откладывать свой план в долгий ящик. Тем более, что это её рук дело, никто и не подумает, что аварию подстроила именно она.       «Пусть помучается, поймёт, каково это — лишиться любимого человека, без которого дышать невозможно, не то, что жить!» — Кира, увлечённая своими мрачными мыслями, нафантазировав себе картинку будущей мести, совсем забыла, что чаще всего случается не так, как планируешь. О том, что может пострадать невинный человек, Воропаева и вовсе не задумывалась, ей хотелось страданий Кати и Андрея, вместе и по раздельности. Цена не имела значения.

***

— Дамочки, ну это вообще, — возмущалась Пончита, когда они уже сделали заказ и Василиса ушла. Амура, достав карты, непонимающе посмотрела на подругу. — Обидно, что с нами не считаются. — Ты о чем, Тань? — Маша, витающая где-то в облаках, вернулась на землю. Как ни странно, Мария никому, кроме Федьки не сообщила свою радостную новость. И делиться, обычно болтливой секретарше, не хотелось. Пока. — Девочки, ну вы заметили, что Катя нас избегает? Вот как вернулась, толком и не разговаривали ни разу. Конечно, она же теперь у нас президент. А мы кто? Простые сотрудницы… — Танюш, ты преувеличиваешь, — мягко заметила Светлана. — Света права. Пончита, дорогая, у Кати дел невпроворот, а ты хочешь, чтобы она с нами чаи тут распивала и в курилке зависала? — Амура отложила карты на стол. — Хотя соглашусь, после возвращения Катя сильно изменилась. — На плечах Кати вся наша «Зималетто», сами знаете, что кризис, проблем много, — Ольга Вячеславовна встала на защиту Катерины. — Да и как тут не измениться? Столько всего произошло. — А я вот что думаю, дамочки… Свадьбы всё-таки не будет. Кира такая злая в последнее время, — Амура вздохнула и, позвякивая браслетами, стала раскладывать карты. — Сейчас посмотрим, что ждёт компанию…       Женсовет дружно подался в сторону гадалки, все внимательно следили за её руками. — Ну, что там? — нетерпеливой Шурочке хотелось скорее подробностей. — Шуруп, не беги впереди паровоза, — попросила Света. — Видишь, думает человек. — Ой, девочки… Тут что-то странное выходит. Ждут нас всех перемены большие. Придёт новый человек, но не чужой. Валет крестовый… А вот дама бубновая всё изменит, неумышленно… И придётся ей за что-то ответить. — Дама бубновая это кто? Кира? — Нет, Кира Юрьевна у нас червовая. А вот у червовой дамы зависть, чёрная такая… Злости много, да замыслы дурные.       Маша, сделав глоток сока, закашлялась. Шура, сидящая рядом, постучала подругу по спине. — Спасибо, Шур, я нормально. — Зависть? Кому Кира может завидовать? У неё же всё есть — умница, красавица, карьера… — Завидовать всегда найдётся чему, — философски изрекла Ольга. — Только вот чувство это до добра не доводило ещё никого. — Ой, девочки, мне страшно. Что ж это получается? А Андрей? Что с Андреем? — Андрей у нас пиковый валет, — усмехнувшись, Амура вытащила следующую карту. — Влюбился он сильно, так, что жить без неё не может… Да только проблемы какие-то, похоже, не взаимные чувства. — Вот это ж надо! — грянула непосредственная Шура. — У него же Кира есть! — Есть-то есть, но они ж разошлись. Как раз и причина — влюбился Жданов, — растолковала Светлана. — Жалко, что безответная любовь… Это же так тяжело. — Давайте есть уже, — вечно голодная Татьяна первой заметила, что заказанная еда уже на столе. — Точно. А то заболтаемся, опоздаем и дружно получим по выговору, — Амура оперативно сложила карты и принялась за свой салат.       За столом воцарилось молчание, слышно было только, как звякают приборы. Когда настала очередь чая и прочих напитков, первой заговорила Шура. — В «Зималетто» что-то странное творится со всеми. Может это, весна действует? — Шур, да какая весна? Проблемы у всех, вот странные. Кира с Андреем рассталась, Воропаев всегда таким был, загадочным, про Жданова вообще молчу… — Амура задумчиво покрутила трубочку в стакане с соком. — Поживём — увидим, что за перемены такие. Но чует моё сердце — нехорошие перемены.

***

— Па? Ты как тут? — Андрей, с влажными после душа волосами, замер на пороге. — Может быть впустишь отца? Или я совсем не вовремя? — Жданов, довольный своей догадкой, рассматривал странно оживлённого сына, вполне бодрого и в полу-расстёгнутой рубашке. — Да, что это я… Па, ты извини, что я как свинтус вчера сбежал, ничего не объяснил, — Андрей поправил очки и провёл отца на кухню. — Кофе? Или чай? — Спасибо, ничего не надо. Сын, нам нужно поговорить. — Это точно. Мне тут штуку одну подкинули… — Андрей допил минералку и показал на распотрошенный конверт. — Что это? — Павел недоумевающе глянул на послание, потом на сына. — Это я у тебя хотел спросить. Па, кто такой Георгий Лакшанцев? Вот, это он, — Андрей выложил фотографии перед отцом. — Вот это — его мать, вот это — невеста. А это заметочка такая неплохая, в которой сказано, что Георгий — сын известной модели Зои Блюменталь, живущей в Канаде. Сейчас живет в Торонто, периодически по работе бывает в Москве. И ещё тут написано, что Георгий — твой внебрачный сын. Младше меня на три года.       Павел Олегович просмотрел фото, а заметку, распечатанную на обычном листе, проигнорировал. Он и так всё знал. И про Зою, и про Георгия, и то, как сложилась их жизнь после эмиграции. — Что ты хочешь услышать? — Правду, пап. Мама, как я понял, не в курсе? Не беспокойся, никому ничего не скажу, ей тем более. — Да, это мой сын. Внебрачный… Слово-то какое, пафосное. С Зоей мы встречались все несколько раз, роман закончился быстро — ей поступило предложение поработать во Франции, а я… А я всегда любил Маргариту. О том, что у Зои родился ребёнок, узнал, когда мальчику было семь лет. — Па, давай маме позвоним. Она там, наверное, с ума сходит… — Мой сын взрослеет на глазах, — резюмировал Жданов-старший, набирая супругу. — Марго, всё в порядке. Я у Андрея сейчас… Нет, ничего не случилось. Наш балбес потерял телефон. Что? Да, сейчас, — усмехнувшись, Павел передал трубку сыну. — Ма? Да, я в порядке почти. Извини, пожалуйста… Телефон да, потерял. Дурной вырос у вас сын, Маргарита Рудольфовна, — он заулыбался в трубку, слушая привычные причитания матери. — Что? Конверт? Ладно, я папе передам. Да. Всё, давай, мамуль, мы скоро приедем. — Что случилось? — Павел, за время разговора, успел сложить бумаги и фото обратно в конверт, а диск оставил. — Ма говорит, что тебе прислали такой же конверт. Что там, она не знает. Ты хотел поговорить… По поводу меня и моих выходок? — Да. Давай договоримся, что тему с Георгием в офисе поднимать не будем. Скорее всего, это дело рук одного и того же человека. Полагаю, что в конверте номер два будут угрозы и шантаж. Это же такой удар по репутации… Ладно, с этим я разберусь. Давай поговорим о тебе. Андрей, я же вижу, что тебе плохо. Что происходит? — Ой, па… Плохо — не то слово. Отвратительно. Я сам себе противен. Представляешь, первый раз в жизни влюбился. Да так, что самому страшно… Пап. Я не знаю, что делать. — Как я понимаю, речь идёт о Кате. Знаешь, Андрюша… Мы все делаем ошибки, это нормально. Только вот цена ошибки бывает слишком велика. Я сейчас скажу тебе одну вещь, думаю, ты меня поймёшь. Ты сделал много такого, что простить очень сложно. Но можно быть достойным прощения. Катя всё ещё тебя любит, просто ей нужно время всё принять и осознать. — Любит? Па, да она видеть меня не желает! Какая там любовь! И Кира, Кира вообще ненавидит. Я же свадьбу отменил, бросил её, как последняя скотина! — Андрей подскочил со своего стула и стал нервно расхаживать по кухне. — К Кире я относился как к своей дочери, но в данном случае признаю, что ты правильно поступил, отменив свадьбу. Да, твои измены не поддаются оправданию, но счастливой семьи вы бы не построили. Брак, в угоду бизнесу, страшная вещь… — Па, у вас же с мамой всё идеально, — младший Жданов изумлённо уставился на старшего. — Ты чего? — Да я не про нас, что ты. Я в целом. Вы с Кирой избежали этой участи, слава Богу. Андрей, я должен перед тобой извиниться. — За что? — Андрей поправил сползшие с переносицы очки. Казалось, столько удивительных новостей разом он не получал очень давно. Даже головная боль на время отступила. — Когда выяснилась правда о делах фирмы, я очень на тебя разозлился. Слишком болезненный оказался удар. — Пап, мы же вроде всё решили, хочешь, я… — Я не о том. Извиниться хочу за то, что не поговорил с тобой, не выслушал, когда тебе это было нужно. — Всё нормально, не бери в голову. Главное, что поговорили сейчас. А как ты нашёл меня? — Просто поставил себя на твоё место, — чуть улыбнулся Павел. — Ну, думаю, пора ехать. Собирайся. — Пять минут, и я буду готов, — Андрей ушёл в спальню, вспоминая, где оставил пиджак и куда подевал галстук.       Последнее время ему казалось, что Катя потеряна для него навеки, но после разговора с отцом в душе затеплилась надежда: «Не могла Катя меня разлюбить, просто не могла… Ещё поборемся».