Вечная призрачная, встречная Сможет уберечь меня — Обыденный сюжет Всех религий. Предана, Мне, и мною предана, И сполна изведала Рождение и смерть в каждом миге…
Пока Катя обсуждала с Юлианой лично-рабочие вопросы, а Лакшанцев общался с Милко в мастерской, Андрей решал вопрос сугубо семейный — ему нужно было перевезти вещи в новую съемную квартиру, желательно не отрываясь от рабочего процесса. Фёдор, вечная палочка-выручалочка, пообещал помочь и устроить все так, чтобы его новая работа на ресепшен не пострадала. Вместо себя он оставил одну из скучающих моделей, ожидавших «смотрин» от великого Маэстро. «Вот казалось бы, нет Вики, нет Шуры, а такое чувство, что в офисе острая нехватка секретарш… И вообще, все встало с ног на голову, с тех пор, как вернулась Катя. Интересно, как быстро удастся все вернуть? И удастся ли?» — думал Андрей, хмуро поглядывая по сторонам. — Георгий Юрич! — Жданов подошел со спины к пьющему кофе Урядову. Бармен меланхолично протирал бокалы, очередная дурацкая, но модная песенка противно била по вискам. — Да, Андрей Палыч, — главный по кадрам всем своим видом выразил готовность помогать и прислуживать начальству. — Мне, видите ли, нужна секретарша. А поскольку Шурочка наша дорогая ушла вслед за Романом Дмитричем, то работаю я пока один. — Конечно, Андрей Палыч, отберём лучшие кандидатуры. Я помню, Катерина Валерьевна говорила о секретарше на место Амуры. Как раз проведем собеседование в один день, — Урядов даже подпрыгивал на месте от желания угодить начальству и подать себя с наилучшей стороны. — Вот и отлично, надеюсь, что вы справитесь быстро, — Жданов усмехнулся и, поправив очки, направился дальше по коридору в свой новый кабинет. Откровенно говоря, он бы с большим удовольствием работал на производственном этаже, но сидел в одной каморке с Ромкой. Друга, единственного и верного, вице-балбеса, ему отчаянно не хватало. Однако характер не позволял это принять и сделать хотя бы один шаг в сторону примирения. Достаточно было позвонить Малиновскому — Андрей это знал, — и лед между ними стал бы таять. Задумавшись, вице-президент открыл дверь в свой кабинет, машинально отметив, что места Шуры и Амуры неприятно пустуют. Минус две детальки из общего пазла не улучшили настроения. Так же как и разговор с отцом, состоявшийся по телефону несколько минут назад. Жданов-старший уже прилетел в Москву и настаивал на встрече после работы, чтобы обсудить что-то очень важное. Плюс поинтересовался, не утка ли новость о внезапном отцовстве — и тут Андрей был вынужден признать, что ребёнок, кажется, его, и что он намерен активно участвовать в жизни наследника, раз уж так всё получилось. Вечер, после таких перспектив обещал быть насыщенным и непростым, однако младший Жданов не видел причин, чтобы отказать отцу, несмотря на то, что больше всего на свете ему хотелось поехать с Катей домой и забыть про окружающий мир хотя бы до утра. Андрей замер как вкопанный, вцепившись в дверную ручку. За его столом сидела ни кто иная, как Валерия Изотова, собственной персоной. — Ты что здесь делаешь?! — вырвалось у него автоматически. — Андрюша, как я соскучилась! — Изотова кинулась с объятиями к Андрею, мило улыбаясь и заглядывая в глаза. — Лера, ты могла бы предупредить, что приедешь сюда. И вообще, мы только утром беседовали, ты сказала, что приедешь на днях. — Андрюша, я хотела тебя познакомить, — Валерия показала на люльку, в которой безмятежно спал ребенок, будто не слыша справедливых вопросов Жданова. — Это наш сын… — Сын? Всё-таки мой, да? — зло поинтересовался Андрей, плотно закрывая дверь, несмотря на то, что подслушать их все равно никто не мог. — Ты хочешь меня унизить? Напрасно, любимый, сын — твой. Мы сделаем ДНК тест, и ты поймешь, что я ни словом тебе не лгу. Он просто твоя копия. Такие же карие глазки, темные волосы. — Лера, а зачем было появляться в компании? Чтобы знали все?! — Ну тише, что ты так кричишь, он же проснется сейчас. — Лерочка, зачем этот спектакль?! — шепотом закричал Андрей, слишком возмущенный происходящим. — Я готов признать сына, но только после экспертизы, уж извини… Мы все обсудили, разве нет? Дай мне пожалуйста привыкнуть к мысли, что он… Что он есть. Ты свалилась как снег на голову. — Кстати, я назвала его Пашенькой. Ты не против, надеюсь? — Па…шенькой? — Ну да. Красивое имя, ну и… В честь дедушек. Я тоже Павловна. Андрей перестал ходить взад-вперед по своему новому кабинету, напоминавшему о Ромке ежеминутно и замер у рабочего стола. — Ты пришла только ради трогательного знакомства? Это можно было сделать и на нейтральной территории. — Не только. — Валерия, убедившись, что малыша не разбудили крики, поправила на нем полосатое одеяльце и подошла к Андрею, на этот раз с серьезным лицом и без малейшего желания сюсюкать. — Понимаешь, я… Я очень тебя любила, Андрей. Очень. С ума сходила, жить не могла… Готова была за тобой куда угодно, одно твое слово, и… — Не надо, — Андрей пресек ее откровения, от которых становилось тошно. Да и поправить ничего было нельзя. — К сути, если можно. — Ну, к сути так к сути… Андрюшенька, я… Ты можешь думать обо мне что угодно, но я явно поторопилась с рождением ребенка. Да, он твой, я счастлива, что есть частица тебя, твое продолжение, наше продолжение… Но, быть матерью-одиночкой… Это не мое. У нас есть няня, а я… Я не могу одна. Мне нужен ты, малышу нужен папа. — Я скажу жестокую вещь, Лер, но у меня есть любимая женщина. И у нас с тобой все закончилось. Правда. Я признаю сына, буду давать денег, общаться, видеться, участвовать в его жизни — ребенок не будет расти безотцовщиной. Прости, Лера… Я не хочу быть твоим мужем. Я не могу им быть. Нам было хорошо вместе, но семья — это другое. Это гораздо серьёзнее. — Андрюша, — Изотова коснулась его плеча. — Хочешь, забирай его, насовсем? Я все-все подпишу, что нужно… И если хочешь, то… — Изотова не договорила, отшатнувшись. Андрей сильно изменился в лице и она поняла: сейчас будет скандал. — Ты несешь какой-то бред! — Андрей снова взорвался. — Лера! Это же ре-бё-нок, не игрушка! Не кукла, которую можно сдать в магазин… Это живой человек! Твой сын! Ты ему нужна, ты его мама! Понимаешь? Только не говори, что ты родила его лишь для того, чтобы вернуть меня… — А если это так? — тихо произнесла Валерия, опустив глаза. Весь её тщательно продуманный наряд, макияж, укладка, всё оказалось не важным — Андрей любил развлекаться с ней, но не более. И сын, к её сожалению, не помог воплощению плана «выйти замуж за Андрея Жданова». — Так. Я сам найду клинику и сообщу тебе, когда мы поедем сдавать анализы. А сейчас мне нужно работать. Да и у Паши режим, — Андрей с трудом выговорил новое имя, выбитый из колеи. О стабильности и хоть какой-то внутреннем порядке он мог только мечтать, теперь же ему следовало быть взвешенным, взрослым и по-настоящему решительным: наступил период, решения в котором стоило принимать максимально взвешенно и обдуманно. Ведь он не хотел лишиться Кати еще раз, или окончательно разрушить компанию, или сделать еще что-то такое же фатальное. — Хорошо, Андрюша, я буду ждать. Мы будем ждать, — подчеркнула Изотова, намереваясь поцеловать Андрея ещё раз. Но он вывернулся из её объятий, надеясь, что Валерия всё-таки оставит совсем Кирину идею женить его на себе. — Пока-пока. Такси вызывать не надо, не беспокойся. Подхватив переносную люльку со спящим Пашей, Валерия ушла, довольная результатом. Она была уверена в том, что пусть не сразу, но убедит Жданова в том, что лучшим вариантом будет оформить опеку над ребёнком, а её устроить на хорошую работу, в идеале — где-нибудь заграницей. Едва за экс-моделью и молодой мамочкой закрылась дверь, Андрей, недолго думая, запустил в стену органайзер. На ком-то нужно было выместить свои чувства, от которых голова шла кругом. Подумав, Жданов набрал номер Романа, но тот был занят и Андрей, сбросив звонок, хмуро уставился на телефон. Желание попросить прощения никуда не делось, только окрепло. Так же в геометрической прогрессии росли сомнения — нужно ли такое общение Роману, нужен ли друг, даже не сделавший попытки его остановить — в том, что остановить надо было, Андрей уже не сомневался. Однако дошло до него это поздновато. Малиновский судя по записи на автоответчике, уехал и в столицу возвращаться не собирался.***
Они только-только спустились на парковку, чтобы поехать и пообедать, а заодно и посмотреть на новую квартиру-сюрприз, однако простым планам помешало осуществиться вовремя появление незванного гостя. — Кто это там? — вполне мирно поинтересовался Андрей, рассматривая приближающегося к ним мужчину в светло-бежевой куртке и серых брюках. В том, что он направляется именно к ним сомнений не возникало: кроме Президента и Вице-президента компании на парковке не было. Катерина узнала в нём Михаила и ей захотелось только одного — уехать как можно быстрее. Учитывая тот факт, что с самого утра Андрей был на взводе, могла получиться натуральная драка, с кровью и прочими страшными вещами. А этого допускать ей ни в коем случае не хотелось. — Андрей, это ко мне, кажется… — севшим голосом произнесла Катя, отходя от машины и вставая поближе к Жданову. — Добрый вечер, извините, я вас надолго не задержу, — Михаил, как всегда вежливый, на Андрея кинул мимолётный взгляд и обращался в основном к Катерине. — Простите, но мы торопимся. — Катя, мы не договорили вчера. Что ты можешь мне ответить? Пушкарёва, почувствовав, как напрягся Андрей, чуть коснулась его руки, давая понять, что поводов для тревоги нет. Но Жданов не был бы собой, если бы не «включил» режим «Отелло». — Миша, мой ответ будет прежним. Прости, но мы — друзья. Ничего большего я предложить тебе не могу. У меня есть любимый мужчина, если тебе неприятно смотреть на это, то… Мы можем прекратить общение в любой момент. — Катенька, иди в машину. Нам есть что обсудить с Михаилом наедине, — Жданов внешне был спокоен, однако Катя видела его глаза и понимала, что обсуждение точно закончится дракой. — Михаил уже уходит, правда, Михаил? — Катерину начинала раздражать напускная Мишина вежливость и цветы, которые он принёс видимо для неё, а подарить так и не решился. — Катюш, пять минут и мы едем, — Андрей интонацией дал понять, что лучше не спорить, и ей ничего не оставалось, кроме того как вернуться в машину. Катя наблюдала за их разговором ужасно нервничая, она сама не подозревала, насколько сильным будет страх — она по-прежнему боялась, когда Андрей срывался и лез в драку. Сначала Михаил начал что-то бурно доказывать, жестикулировать, Андрей же стоял невозмутимый и даже расслабленный — судя по спине, а потом… Катя не слышала, что Андрей ответил — говорили они тихо, — но Миша мгновенно побледнел, а взгляд стал отрешенным и даже злым. За всё время знакомства Катерина впервые увидела Мишу без маски благодушия, сдержанности и вечного позитива. Он что-то ответил Жданову, бросил прямо на землю цветы — нежно-розовые розы, после чего ушёл не оглядываясь. Андрей вернулся, и только после того, как устроился за рулём, почему-то улыбнулся. — Ты чего? — Мне с тобой очень повезло. Просто знай это. — Что он тебе сказал? — Катенька, я не хочу ничего от тебя скрывать, но пусть этот разговор останется между мной и Михаилом. — Хорошо, я понимаю, — Катя вздохнула. — Куда мы поедем? Обеденный перерыв не такой большой… — Тут недалеко, — теперь в глазах Жданова плескалось веселье. — Но обещаю, тебе понравится. Кате пришлось поверить на слово, несмотря на то, что она догадывалась о планах Андрея на ближайший час-полтора.***
Женсовет, собравшийся в «Ромашке», невесело пытался пообедать — и если Амура с Ольгой Вячеславовной больше ели, чем говорили — им нужно было успеть на рабочие места, то Маша, Света и Таня кипели от негодования, им срочно хотелось всё обсудить и принять решение, как быть дальше. — Дамочки, вы как хотите, а я считаю, что это произвол, — громко начала Маша, успевая в перерывах жевать какой-то очень витаминный салатик. — Катя совершенно от нас отдалилась, не понимает и устанавливает какие-то дурацкие правила! Хуже Воропаева, чес слово! — Маша, ну уймись ты, а, чем тебе Катя не угодила? — Ольга Вячеславовна смотрела на Тропинкину и не узнавала. Машка в принципе была не злой, не подлой, просто не очень умной и чрезмерно любопытной, но теперь вела себя непривычно агрессивно. — Чем? Олечка Вячеславовна, вот на какие шиши я одежду новую куплю? Тем более беременная? А не опаздывать как? Пока Егорушку соберу, пока отволоку в садик… — Маша отмахнулась. — А им плевать. У меня иномарки нет, чтобы разъезжать куда мне надо. — Поддерживаю, — Таня отвлеклась от шоколадного пирожного и подняла ложечку вверх. — Так нельзя. Одни требования и никакого уважения. Есть нельзя на рабочем месте, опаздывать нельзя, перекуры — тоже нельзя… А как жить-то? Если столько работать, то можно с ума сойти. — Вот. У меня тоже дети, и как я могу отдать всю зарплату на свой новый гардероб? — поддакнула Света, ковыряющаяся в тарелке с запеченой рыбой. — Ну никто не просит вас покупать сразу и всё, — Амура, до этого молчавшая, отодвинула тарелку и оглядела подруг. — Вот я, например, ношу один костюм. Под него разные блузки, рубашки, и ничего, знаете ли. Не умерла. Она и правда сменила свой африканский стиль на сдержанный офисный, осталось только пару цепочек да яркий маникюр. — Ну, знаешь ли… Не всем везёт подсидеть своего начальника, — Маша сегодня была в ударе и говорила вещи, для себя нехарактерные. — Хочешь сказать, я Киру подсидела? — Амура замерла, сжимая в руке колоду потрепанных карт. — Ты? Киру? Да не, — Светлана усмехнулась. — Манюня имеет ввиду Катю, верно? — Так, дамочки, — Маша с хлюпающим звуком допила морковный сок и решительно тряхнула хвостиками. — Ставим вопрос ребром! Кто против Катиного режима и считает нужным объявить ей бойкот? — Я! — Светлана, вздохнув, подняла руку. — И я! — Пончита тоже поддержала бойкот. Амура и Ольга Вячеславовна воздержались от странной акции. — А вы? Амур, ты поддерживаешь Катю? А вы, Ольга Вячеславовна? На вас же пашут, а вы… — Маш, вот постыдилась бы! — А ты? Ты же дочь революционера, Амур? И так просто сдашься? — Мой отец был бегун, — раздражённо ответила Амура, тасуя колоду карт. — Машенька, девочка моя, я не лошадь, чтобы на мне пахать. С Милко непросто, но он стал гораздо лучше, чем был те же полгода назад. Поэтому, вашу авантюру я не поддерживаю. В лучшем случае останетесь без работы. — А в худшем? — хмуро поинтересовалась Маша. — Уволят по статье, — сквозь новую порцию десерта произнесла Таня. — Но нам, Машка, не грозит. Мы беременные. — Свет, а может тебе тоже это самое… — рассмеялась Тропинкина. — Ладно, дамочки, мы объявляем бойкот Кате, но учтите, кто не с нами — тот против нас. — Учтём, — проворчала Амура, раскладывая карты. — Слушайте, революционерки наши… Дела у нас не очень. — А что там? — женсоветчицы забыли о временном расколе и подались в сторону подруги-гадалки. — Карты говорят, что суета будет, смута, люди новые… Что скоро всё переменится. — В лучшую сторону? — Ну, по крайней мере ничего плохого карты не говорят, — Амура пожала плечами. — Можем надеяться на лучшее. — Ладно, девочки, все поели? Пойдёмте, — Светлана, глянув на часы, подозвала официантку. Через пять минут из кафе вышли только Амура и Ольга Вячеславовна, три заговорщицы намеренно тянули время, желая то ли нарваться на выговор, то ли сразу на увольнение.***
Андрей придержал для своей спутницы дверь, с лёгким содроганием вспоминая разговор с Пушкарёвыми. Валерий Сергеевич пусть и не согласился с их желанием жить вместе, кольцо — выбранное с любовью, — и вовсе назвал побрякушкой, но препятствовать совместной жизни не стал. О том, как отреагируют его собственные родители, он не думал, решив, что просто поставит их перед фактом. Тайно регистрировать брак ни он, ни Катерина не хотели, а значит, дополнительных сложностей и обид возникнуть не должно было. — Ты заберёшь меня потом? — Катя с полу-улыбкой подняла глаза вверх, рассматривая их новый дом, стараясь запомнить во всех подробностях. Ей не мешал даже тот факт, что успело стемнеть и высотку освещало всего пару фонарей. Соседские окна приветливо горели разными цветами, зажигались новые окна, темноты становилось меньше. Это почему-то радовало. — Конечно заберу. И мы поедем к нам домой. Отлично же звучит. К нам домой, — Жданов пробовал непривычные слова на вкус, не до конца веря в то, что теперь они вместе, не забывая при этом обнимать Катю за талию и наслаждаться ароматом её духов. — Замечательно. Андрей… — она подалась вперёд, собираясь поцеловать его перед тем, как сесть в машину. — Я так по тебе соскучилась, ты не представляешь… Мы столько времени потеряли. Каждый раз мне так жалко этих потерянных дней. — А впереди у нас знаешь сколько всего хорошего? И не переживай насчёт твоих родителей. Им тоже надо привыкнуть к мысли, что ты уже выросла и вполне можешь пойти куда-угодно… Замуж, например. — Конечно могу, — Катя рассмеялась и, стала усаживаться на пассажирское место, в который раз получая удовольствие от галантности Андрея. Он не забывал открывать перед ней двери, подавать руку, открывать дверь в машину, в общем, вёл себя как настоящий галантный кавалер. Не то чтобы она каждый раз заостряла на этом внимание, просто этим вечером всё имело особенное значение и смысл. — Как ты думаешь, а Юлиана очень обидится, если мы сыграем свадьбу в один день с ними? — Зачем в один? Это будет не так интересно, — Катя даже расстроиться успела. Ей мечталось, чтобы день свадьбы, не пафосной и шумной, а простой и только для своих, был посвящён только им двоим. В случае с двумя парами молодожёнов получалось всего слишком: слишком шумно, громко, многолюдно, слишком напоказ. — Если ты не хочешь, то я не смею настаивать. Просто не терпится, — признался Андрей, поражаясь в который раз простому факту. Мысль о свадьбе с Катюшей пришла ему в голову как нечто естественное и простое, а с Кирой за четыре с лишним года мысль о браке вызывала лишь желание выпить и отодвинуть неприятное куда подальше. До кофейни, в которой Юлиана собирала подруг, они доехали за каких-то пятнадцать минут. И почти всё это время Катя тайком поглядывала на кольцо, блестевшее на её безымянном пальце. — Всё, Катенька, я поеду, а как только решим с отцом все вопросы, я тебе позвоню. — Хорошо, — Катя торопливо поцеловала Андрея и стёрла остатки помады на его губах. После разговора с Мишей ей хотелось забыться, сделать вид, что ничего не было, что этот эпизод стерся из памяти. Миша — просто её добрый друг из чудесного заграничного прошлого, в то время как Андрей Жданов — её настоящее и будущее. Проводив машину Андрея взглядом, Катя поудобнее перехватила сумочку и направилась ко входу в кофейню. Юлиане, в такой важный день, ей не хотелось показывать собственных проблем — о них они могли поговорить в любой другой день. Сегодня Катя дала себе слово обсуждать только грядущую свадьбу любимой и единственной подруги, и связанные с этим хлопоты. В конце концов, свидетельницей со стороны невесты она сама была впервые, и такая ответственная миссия немного пугала. Катерина на праздниках чувствовала себя несколько неуютно, тем более сейчас, когда она жила в новом имидже, а значит и внимания получала несравненно больше. — Катюша, иди к нам! — Юлиана, увидев её, вошедшую в зал, помахала рукой. Катя невольно улыбнулась — за столиком, кроме Юлианы, сидела Оксана Фёдорова и — в это даже не верилось, — Доминик. Она сменила причёску, цвет волос, но выглядела моложе, чем во время их первой встречи. Пушкарёва отбросила все свои проблемы и переживания в сторону, позволяя себе «отключить голову».***
К ресторану «Моне» Андрей подъехал через сорок минут после звонка отца, надеясь, что Катя в это самое время хорошо проводила время в компании Юлианы и еще нескольких знакомых. Несмотря на разногласия с Георгием, он был не против того, чтобы Катя была свидетельницей на их свадьбе с Юлианой, к Виноградовой Андрей относился с уважением и даже восхищался ее характеру, талантам и умению смотреть на жизнь сквозь улыбку, не взирая на трудности. — Точность практически королевская, — Павел Олегович сделал приглашающий жест. Андрей уселся напротив, сожалея, что нельзя заказать что-нибудь из крепких напитков. Во-первых, общаться с отцом было и так непросто, алкоголь лишь усугубил бы положение, а во-вторых, через час-полтора его ждала Катюша. А подвести ее и снова напиться, как это было раньше — в той, прошлой жизни, — он не мог. Приходилось разговаривать без допинга. — Андрей, я хотел бы серьёзно с тобой поговорить. Откровенно. — Конечно, папа. Нам давно пора это сделать. — Закажешь что-нибудь? Ты не голоден? — Нет, я уже ел, — Андрей отмахнулся. — Давай чаю закажем? — Зелёного, если ты не против. Они сделали заказ, официант ушёл и Павел, на правах старшего, начал разговор сам. — Оказывается, сын, я совсем тебя не знаю. Несмотря на то, что ты всегда был достаточно откровенен с нами. Или я ошибаюсь? «Ты никогда не стремился узнать меня, папа. Работа на первом месте, потом мама, а уже потом я, по остаточному принципу», — раздражённо подумал Андрей, представляя, куда свернёт разговор дальше. — Сложно бежать с каждой проблемой к родителям, когда тебе самому тридцать два, ты не находишь? — Андрюша, какая разница, три года, тринадцать или тридцать? Для нас ты всё равно ребёнок, пусть и взрослый. Если бы ты, когда только оказался в кресле президента, дал себе труд поговорить со мной откровенно, попросить совета, то… — То ты посчитал бы мой план ничтожным — там была ошибка, — главой компании стал бы Сашка и так же проиграл бы «Зималетто», как сделал это совсем недавно! — Если бы ты не боялся сказать правду, во время сказать, то… Андрей, — Павел снял очки и, устало потерев лицо, вернул их обратно. — В угол бы никто тебя не поставил, тебе не пять лет, и у нас не детский сад. Ты запутался сам, запутал остальных, понимаешь? Это страшно, что после определённых твоих шагов пострадали окру… — «Зималетто» я знаю лучше многих! Да и как мне было не бояться признать свой провал, если бы ты снова во мне разочаровался, а потом перестал бы общаться, как бывало и всегда. Мне не хотелось этого. — Давай не будем друг друга перебивать. Вот в этом наша проблема — ты, при общении со мной видишь только нотации и менторский тон, поучения. Мне хочется помочь тебе, понимаешь? Разобраться и помочь. — Разобраться в чём? В том, что я стал отцом, нежданно-негаданно? Жданов и нежданно, каламбур, — Андрей хмыкнул. — Или в том, что я не стану жениться на Кире под угрозой смертной казни? Или в том, что я люблю Катю Пушкарёву? Или в том, что вы повесили на Катю вину за случившееся, в то время как виноват один я, и теперь она тянет все на себе? А я так, вице-с-боку-бантик? — Во всём сразу. Но сначала в том, как ты пришёл к мысли о том, чтобы стать отцом. Это колоссальная ответственность… Тебе так нужен ребёнок от модели, с которой, как я понимаю, серьёзных отношений не было? — Нужен. Разве ответственность за свои действия — это плохо? Это ужасно? Папа, как ты мог подумать, что я брошу своего ребёнка, пусть даже от женщины, с которой не собираюсь жить? Мы сделаем тест на отцовство, но думаю, что Валерия не врёт — мальчик мой. — Мне бы не хотелось, чтобы ты совершал мои ошибки. — Что сделано — то сделано, папа. И раз уж мы заговорили на чистоту… С каких пор ты стал ценить двойные стандарты?! Почему твой сын от первых отношений — это нормально, а мой — это ошибка? Или ты хочешь сказать, что ошибка — твой уход от госпожи Блюменталь и женитьба на маме? — Объясни. И умерь голос, пожалуйста. Я не хочу, чтобы все слышали наш разговор, — Павел поморщился. Он категорически не любил разговоров на повышенных тонах, криков, а Андрей уже начал «заводиться». — Ты встречался с матерью Георгия? Встречался. Ты решил подарить ему часть акций? Решил. А Зои предложение ещё не сделал? — Я не думаю, что мне нужно перед тобой отчитываться. — Да? А я думаю, что нужно. Потому что это глупо, папа! Глупо, пошло и нелепо! Ты женат, на минуточку. Да и Зои твоя несколько несвободна. — О чём ты говоришь? Прости, я не понимаю. — Когда нужно, ты умеешь делать вид, что не в курсе, — продолжал бушевать Андрей, начисто забыв о том, что обещал Кате сдерживаться. — У неё любовник моложе меня лет на десять! Ты понимаешь, папа? Ему двадцать лет. Двад-цать! — Мне кажется, что возраст любовника Зои тебя не касается совершенно, Андрей. Это дело сугубо личное самой Зои. Даже не моё и уж тем более не твоё. — Объясняю. Ты всячески лоббируешь интересы Георгия, даже вон от пакета акций своих хочешь ему подарить к свадьбе… А меня ты ни разу даже не поддержал, когда это было необходимо. Папа, вот скажи мне, только честно… Ты жалеешь о том, что ушел от Зои и оставил Георгия маленьким? Я не тяну на его замену, верно? Почему меня можно любить только за что-то? За хорошие оценки, за примерное поведение, за успехи в спорте, за отличное президентство и женитьбу на той, кого вы сами мне выбрали? — Георгий, во-первых, не стал бы рубить с плеча, и лгать столько времени… А во-вторых, вы разные. Не сравнивай себя и его… Однако вы оба — мои сыновья и мне очень хочется, чтобы вы общались. В конце концов, мы не вечные, а оставаться по жизни в полном одиночестве — это страшно, Андрей. Так… Давай спокойно поговорим, без эмоций. — Значит, Георгий у нас любимчик, — саркастически рассмеялся Андрей, будто не слыша остального, зациклившись на сводном брате. — А я так? Ну да, для тебя всегда компания имела смысл… Дело. Мама от тебя ни на шаг, а ты взял и ушёл к бывшей любовнице, предал её. Тебе, папа, всегда было плевать на мои чувства, на её чувства, ведь так? Можешь жалеешь, что я на свет появился? Весь такой неправильный, нескладный, опозоривший тебя, потерявший фактически компанию? — Андрей, остановись. В запале ты наговоришь глупостей, за которые в последствии будет стыдно. Давай серьёзно, взвешенно поговорим, — было заметно, что Павлу Олеговичу разговор даётся непросто, но упрямство было сильнее личного дискомфорта, он ни за что не стал бы сворачивать выяснение отношений, не добившись желаемого результата. — А я несерьёзно, по-твоему, па? Так, ладно… Я тебя слушаю внимательно. — Очень этому рад. Андрей, мы с мамой воспитывали тебя порядочным, честным, умным человеком, думающим и чувствующим. И для меня стала шоком ваша с Романом инструкция. — Что? Ты её видел? Осуждаешь? — Видел. Прости, но вынужден это сказать: инструкцию прислали по электронке. В твоём окружении есть человек, который имел доступ к инструкции? — Есть, наверное. Папа! Подожди. Я не одобряю и не одобрял Ромкину идею, но и оправдываться сейчас не намерен. Объясни мне, пожалуйста, почему ты, столько просуществовав в бизнесе, осуждаешь меня за… за желание спасти компанию? Пусть жестоким методом, но всё же? Неужели у вас с дядей Юрой не было подобных случаев? — Боюсь, что ты заигрался. Не видишь границ, за которые можно переходить. Вы с Малиновским решили, что вам можно всё, что вы имеете право распоряжаться жизнями… Жизнью той же Кати. Я всегда считал, что ты гораздо мудрее, человечнее Романа. Мне горько это признавать, Андрей, но я в тебе ошибался. И теперь боюсь, что с воспитанием ребёнка ты погорячился, впоследствии мы все не оберёмся проблем. — Не переживай, я не повешу на вас с мамой ещё и своего ребёнка. Достаточно того, что меня вы воспитали моральным уродом, — Андрей жестко посмотрел на отца, начисто забыв о всех благих намерениях. — Прости, если сможешь. Твой младший сын — ограниченный урод и мажор. Пусть вы с Георгием общаетесь, у вас хорошие отношения, но не надо заставлять меня его любить, папа! Пожалуйста, хватит заставлять меня делать то, чего я не хочу. Мне Киры хватило за глаза. Четыре года моей жизни я только и делал что врал, оправдывался и снова врал! Хва-тит! — Андрей… — Я могу идти, раз мы всё выяснили? — Конечно. Думаю, нам обоим стоит… переварить услышанное, — сухо отозвался Жданов старший, не глядя на Андрея. Последние несколько минут разговора он рассматривал узоры на фарфоровой чашечке с таким вниманием, будто она была важнее всего прочего. Андрей оставил несколько купюр на столе и, поднявшись со своего места, направился к выходу не оглядываясь. После такой встряски ему категорически хотелось выпить, хотя бы чуть-чуть, но он мужественно сдержался. И уже отъезжая с парковки вспомнил, что чай они так и не выпили.***
— Да что они там, уснули, все? — Андрей изводился от ожидания и чувства вины, меряя больничный коридор шагами. От сестринского поста до окна было ровно двадцать девять шагов. Если бы он не завёл весь этот разговор, то ничего бы не случилось, хотя, если начинать с самого начала, то если бы он не боялся провала в должности Президента, то не стал был врать отцу, акционерам, не впутал бы в эту историю с инструкцией Катю… Словом, поводов для самобичевания у Жданова-младшего имелось более чем достаточно. Если бы он потрудился разговаривать с отцом более сдержанно, то не довел бы его до приступа и больничной палаты. — Наверное, много поступивших… Хотя, скорее всего, врачи делают всё, что нужно в таких ситуациях. Это не так быстро… Капельницу, например, делают где-то полчаса, — вздохнув, Катя посмотрела на Жданова и обхватила себя за плечи. Она была не согласна с тем, как повёл себя Андрей — пока они мчались в больницу, он вкратце пересказал их с отцом разговор, но так же прекрасно понимала, что нотациям сейчас не время. Нужно успокоиться, осознать происходящее и, главное, сделать правильные выводы. Андрей, Катя это знала, любил отца, отчаянно, как подросток, пытался ему доказать, что он — хороший, его можно любить, что он достоин. И при этом он не был жестоким, просто эмоции иногда брали верх. — Андрей, что у вас произошло? Что вообще случилось, объясни мне наконец! — испуганная Маргарита Рудольфовна первым делом кинулась к сыну, не заметив присутствия Кати. — Мам… Я сам не всё знаю — мне позвонил врач «скорой», сказал, что у отца случился сердечный приступ и его везут сюда. Попросил приехать, привезти документы… Я метнулся на квартиру, забрал документы, по дороге позвонил тебе, — Андрей виновато засопел. Устроить отцу очередной приступ он хотел меньше всего. Даже несмотря на разногласия и обиды он по-настоящему этого не хотел. Увлекся… — Вы же были вместе, я так поняла? — Да, мы встретились в «Моне», у нас был непростой разговор… Потом я уехал, забрал Катю и почти сразу позвонили из «скорой». Виноват я и только я. Мам… — Андрюша, мальчик мой, это чудесно, что ты понимаешь, но сейчас уже поздно о чем-либо говорить — всё уже произошло. Надеюсь, что ты хотя бы сделаешь выводы. И я тобой очень недовольна! Ты же знаешь, что у отца больное сердце, что в последнее время он жил на таблетках. Нельзя было как-то помягче? Что вы не поделили на этот раз? — внимательно посмотрев на сына, Маргарита вздохнула. — Паша опять перегнул палку? — Мам, я не хотел бы это обсуждать. Это наши дела. Я не прав, погорячился, но некоторые вещи даже от отца я не могу принять и осознать. — Что говорят врачи? — Маргарита Рудольфовна, не желая поднимать тему ссоры прямо здесь и сейчас, перевела тему. Как бы там ни было, в данный момент состояние здоровья Павла было наиболее важным моментом. — Сказали ждать, мы уже минут сорок тут сидим, — Жданов вздохнул. — Если бы не Катя, я бы… — С Катериной у меня будет отдельный разговор, — Маргарита сделала неопределённый жест, по её лицу было не понять, что за разговор ждёт Катю и как это отразится на их дальнейших отношениях. — Мам, это не мое дело, наверное, но… — Андрей решился задать тревоживший его вопрос. — Скажи, вы расстались с отцом? — С чего ты взял? — Маргарита Рудольфовна сделала вид, что удивлена. Или вправду удивилась, Андрей не мог понять, да и не хотел углубляться в тонкости прямо здесь и сейчас, в одиннадцать вечера, стоя посреди больничного коридора, взвинченный, уставший, придавленный к земле чувством вины и тревогой. — У нас возникли определенные разногласия, но речи о разводе не идёт. По крайней мере с моей стороны. Да и вообще, Андрюша, какая сейчас разница? Главное, чтобы Паша поправился… — Ты права, мамуля. Извини, я снова всё испортил, — Андрей обнял мать, чувствуя себя и правда виноватым. Катя, наблюдавшая за будущим мужем и свекровью чуть поодаль, достала из кармана пиджака телефон и отошла дальше к окну. Несмотря на недавнюю ссору с отцом, она поняла, что ей очень нужно попросить прощения и быть услышанной. Она набрала домашний номер, надеясь, что отец сейчас не спит. Она попросит прощения, он поймет и простит в итоге, хотя по факту прощать было не за что: она любила Андрея, Андрей любил ее и они хотели быть вместе. Однако состояние войны еще и дома, с родителями — самыми близкими люди, — было бы за лучшее прекратить как можно быстрее. Что в Кате осталось от прежней Катеньки Пушкаревой, так это нелюбовь к конфликтам и ссорам. Ну и конечно же привязанность к родителям и беспокойство о их здоровье. — Папа? Папочка, это я… Извини меня пожалуйста, я наговорила тебе глупостей… Прости. Мне не стоило тебе грубить, это неправильно. — Катерина? А… э-э-э… Ты где? — Валерий Сергеевич на том конце провода, отвлечённый от очередного матча, пытался подобрать слова. — И с чего вдруг извиняешься? Вы когда уезжали, ты довольная была, засранка… Да и не сержусь я, что уж теперь… Ты выросла, дочка. Мне надо это принять. В трубке было слышно, что на последнее слово завозмущалась Елена Александровна, видимо, пытаясь перехватить у мужа трубку. Катя в ответ на это лишь улыбнулась. — Папа, я домой ночевать не приду, — не давая отцу опомниться, Катя продолжила, — мы с Андреем сейчас в больнице, Павла Олеговича привезли на «скорой» — сердце, и мы… — Говори адрес, мы сейчас приедем, — Валерий Сергеевич даже не стал слушать возражений, как это бывало обычно. — Катюха, не спи! Диктуй, мы уже собираемся. И скажи, может надо чего? Мы поможем, не сомневайся. Лекарства там, врачей найти… — Нет-нет, пап, не надо, мы пока ждём врача, новостей ждём, не надо приезжать, — Катя безуспешно пыталась остановить локомотив под названием «любимый папа». — Катя, я не спрашиваю надо или нет. Я спрашиваю куда. Ну! Нехотя Катерина назвала адрес, предполагая, что помощь — моральная поддержка, например, — вполне могла пригодиться. Насчет врачей она не была уверена, связи и финансовое положение Ждановых позволяло получать медицинскую помощь по высшему разряду, в самых лучших клиниках, у врачей с множеством регалий. Едва она положила трубку, сзади раздался голос Маргариты Рудольфовны. — Катя, может быть сейчас не время и не место, но я хочу перед вами… перед тобой извиниться.