Игрушки

— Извиниться? За что? — За то, что я попыталась вмешаться в ваши отношения с Андреем. Это типичная ошибках всех родителей, особенно матерей. Но полагаю, что с Кирой я могу поддерживать отношения… — Конечно. Тем более, что Кира Юрьевна остается акционером компании и мы все равно будем пересекаться, так или иначе, — Катя удивленно посмотрела на Маргариту Рудольфовну. Она понимала, что мать Андрея всегда будет на стороне Киры, что она — Катя, будет занимать для нее второе место, и не собиралась претендовать на что-то большее, прекрасно понимая, что со временем отношения вполне могут улучшиться. — Вы Ждановы? — в коридор вышел врач, хмурый, с папкой подмышкой и в мятом халате. — Можете зайти, но кто-то один из родственников, и ровно на пять минут, не больше. Посещения пока запрещены, но вам — в качестве исключения. Ах, да, я не представился. Пешков Максим Алексеевич, лечащий врач. — Кто пойдёт? Мам? — Андрей как-то беспомощно оглянулся на мать. — Пойду я. Скажите, доктор, а прогноз, он… — Состояние стабильно тяжелое. Мы сделаем все возможное для улучшения динамики… Будем наблюдать. И давайте об этом поговорим в палате, — доктор подал Маргарите халат, выдаваемый родственникам для посещений.       Катя поймала себя на мысли, что лечащий врач Жданова старшего ей активно не нравится — что-то было в грубоватом лице мужчины, вызывающее неприязнь.       Маргарита ушла, накинув предложенный халат, а Катя вернулась к Андрею, стоявшему у стены. Он тут же ее обнял, нуждаясь в ее поддержке больше, чем мог бы признаться самому себе. — Всё образуется, вот увидишь. — Катюш, я уже столько дров наломал, что… Твои-то зачем приедут? Поздно, Валерию Сергеевичу за руль садиться. Надо все отменить, зачем их дергать. Отцу, тем более, это никак не поможет. — Для моральной поддержки. Не знаю, но их же не остановить, папа если что-то решил… Андрюш, а вы с Малиновским так и не общаетесь? — Нет, он трубку не берет. Не хочет, видимо. А почему ты спросила? — Ну, вы же друзья, тебе без него непросто, я думаю. — Ромка сделал выбор — ему легче уйти. Пусть живет как знает, в конце концов, он взрослый мужик. Но ты права, Катенька. Мне его не хватает. И… есть такие вещи, которые я не могу простить даже другу. — Андрюш, а если ему это нужно — твое прощение? Я-то давно его простила. И тебя тоже, — призналась Пушкарёва, даже не думая прятать глаза, как это сделала бы прежняя Катя. — Давай потом это обсудим, ссора с Малиновским сейчас не самое важное. Ему нужно остыть, после того, что мы друг другу наговорили. — Ты прав. Должно пройти немного времени. Андрей… — Катя поправила воротник его рубашки и чуть улыбнулась. — Когда приедет мой папа, пожалуйста, не отдавай меня, а? Я не хочу ехать домой… — А кто сказал, что я тебя отдам? Наоборот, всячески буду убеждать, что наше новое жилье — самое безопасное и чудесное в мире. Плюс ко всему — близко к работе, а значит ты будешь высыпаться, — Андрей старался говорить о чем угодно, даже о Ромке, мысли о котором неизменно портили настроение, лишь бы не думать о том, что происходило за дверями палаты все это время. И о том, что рано или поздно ему придется поговорить с отцом серьезно, спокойно и без эмоций.       Маргарита Рудольфовна вышла из палаты, прервав разговор. — Ну что, мам? Как там…? — Все нормально, слава Богу, не паникуй. Сейчас врачи делают все возможное, отцу дают хорошее лечение, так что он под надежным присмотром. Катя, можно тебя на минуточку? Андрюша, вызови мне такси, я что-то так устала… — Я сам тебя отвезу, — Андрей мотнул головой. — Какое такси, в самом деле? — А вы сами когда домой доберетесь? Меня везти на другой конец города. Не спорь, пожалуйста, вызывай машину, — настояла на своем Маргарита и отвела Катю подальше от Андрея, решив поговорить первым делом с ней. Точнее, решение довериться «этой странной нелепой девочке» пришло само собой, пусть и в обход сына, но лишь такой вариант казался женщине наиболее правильным и менее болезненным.       Андрей, разговаривавший по телефону, не придал значения женским секретам, желая как можно быстрее оказаться дома, подальше от больничной гнетущей атмосферы. — Катя, у меня просьба — Андрей не должен знать. Это очень важно. Пообещай, что никому не скажешь. — Я понимаю, да. Не переживайте, я никому ничего не скажу, — шепотом отозвалась Катя. Она не вполне понимала, почему Маргарита Рудольфовна решилась на такое откровение, но чувствовала, что это очень важно. — Павел практически здоров, насколько это возможно в его возрасте. Судя по всему, после разговора ему на самом деле было нехорошо, но вот это все… — Маргарита выразительно повела бровью. — Просто спектакль. Паша… Он неплохой человек, Катенька. Я говорю сейчас не как жена, а как знающий его много-много лет… близкий человек. Но у него есть один огромный недостаток — он всегда должен добиваться своего. Неважно, какими средствами. И вот это — попытка манипулировать Андреем, чтобы тот поступил так, как хочет Паша. Понимаешь, о чем я? — Да, конечно. Ну это же хорошо, — Катя облегченно выдохнула. — Одно дело разыгрывать инфаркт, а другое дело по-настоящему его перенести. Пусть Андрюша ничего не знает… А… А можно я потом с Пал Олегычем сама поговорю? — Думаю, да. Врачу хорошо заплатили, так что тебя пропустят. Но главное, чтобы этого не знал Андрей. У них и так непростые отношения… Оба с характером. Для него отец в тяжелом состоянии, ну и после ссоры им пока лучше не видеться. Катя, я могу рассчитывать на тебя? — Конечно, Маргарита Рудольфовна, не переживайте. — Ну что у вас тут за тайны Мадридского двора? Мамуль, машина будет через пятнадцать минут, — Андрей поправил очки. — Никаких тайн. Так, о своем, о женском, — Маргарита приняла самый беззаботный вид, который был уместен в данной ситуации. — Давайте спустимся вниз. Там внизу кажется диванчики были, можно посидеть, — подала идею Катерина. — И без возражений — мы посадим тебя на такси, потом поедем сами, — проговорил Андрей тоном, не допускающим возражения. Тем более, что он хотел дождаться родителей Кати.       Мобильный Катерины зазвонил, когда они спускались вниз. — Да, пап. Уже приехали? Хорошо, я сейчас выйду.

***

      Утро для Киры выдалось абсолютно счастливым. Мало того, что ее наконец-то выписали из больницы на домашний режим, так еще и Никита окружил ее просто невероятной заботой. Сам он уехал на работу, но обещал приехать после обеда, велев отдыхать, набираться положительных эмоций и планировать будущую свадьбу.       Сейчас было рано говорить о том, любит ли она Никиту, сейчас Кира скорее позволяла себя любить, принимала подарки, знаки внимания, стараясь не вспоминать Андрея и не сравнивать двух совершенно разных мужчин. Жданов все равно присутствовал в ее мыслях, но Кира точно решила для себя, что попытается начать все заново и будет счастлива. Несмотря ни на что.       Поудобнее устроившись в постели, Кира взяла с тумбочки телефон. Огляделась, словно ища поддержку, после чего, вздохнув, набрала номер. Её изобретательный мозг придумал новый способ подпортить настроение Пушкарёвой, на этот раз с помощью Шестиковой. — Мы ещё посмотрим, кто кого… Госпожа Пушкарёва.

***

      Примерно то же самое, что и с Кирой, происходило сейчас с Александром. Его, выздоравливающего и одетого с иголочки, везли в элитный подмосковный посёлок, причём Ксения постоянно говорила по телефону — работу никто не отменял.       Воропаев не смотрел по сторонам, ему было плевать, куда его везут, какой будет дом, внутренний протест занимал все мысли. Он-то всегда считал себя способным подстраиваться под любые обстоятельства, с выгодой для себя, а тут… Его передергивало от мысли, что он будет альфонсом при богатой, бальзаковского возраста, бизнесвумен, окажется в роли прислуги — что в качестве помощника, что в постели. — Алекс, мы не обсудили детали. — Слушаю внимательно, — изобразив вежливую заинтересованность, Александр думал о том, что он решит свои финансовые проблемы, да банально выживет в весьма неплохих условиях. На перспективу он мечтал о переезде заграницу, но с этим, учитывая кредиторов, стоило несколько повременить. — Твои долги я уже оплатила. Но это не значит, что ты можешь сбежать или сделать то, что мне не понравится. Подписанные тобой бумаги имеют юридическую силу и в случае невыполнения условий с твоей стороны… — Ксения на этих словах улыбнулась. — Ну не важно. Я рассчитываю, что ты будешь благоразумен. Идиоты меня не привлекают. — Я умею быть благодарным, — на этот раз улыбка Александра вышла практически искренней. — Только вот откуда мне знать, что долг действительно погашен? — Тебе вечером позвонят. Сейчас приедем, я покажу тебе дом, твою комнату. И расскажу про обязанности. Понимаю, что твое состояние не позволяет жить как обычно, но осмотреться в новом доме и разобраться в работе ты в силах. — Как скажете, Ксения Сергеевна.       У Ксении зазвонил телефон, и она переключила свое внимание на разговор с очередными горе-поставщиками.

***

      Малиновский поморщился от яркого света, бьющего прямо в лицо, лениво перевернулся на другой бок и, нащупав рукой чьи-то длинные волосы открыл глаза. Рядом с ним спала незнакомая брюнетка, совершенно обнаженная, с татуировкой на пояснице. Рассмотреть в подробностях рисунок на теле не получилось, взгляд сфокусировать — тоже. Слишком много он выпил накануне. Девушка продолжала спать, а Роман попытался осмотреться вокруг, не делая при этом резких движений головой.       Гостиничный номер был в совершеннейшем беспорядке, разве что шторы висели на своем месте и сквозь них светило непонятно откуда взявшееся в Питере солнце — бывшему вице-балбесу из «Зималетто» хорошо запомнилось, что накануне лил дождь и ясной погоды не обещали. И вообще, кажется, он находился в Москве — по крайней мере пить со старым университетским приятелем Женькой они начали именно в «Рококо».       «Блин… Вот нафига было столько пить?! Где я, какого хрена со мной спит эта невероятная красота… и где Шура? Мы же вроде с ней это самое…», — но дальше мысли не шли. В голове, обычно умной и сообразительной, ничего толкового не появлялось. Как будто черепную коробку за ночь кто-то щедро набил опилками и ватой — мысли ворочались еле-еле, ориентировался в пространстве Ромка с трудом. Малиновский кое-как соскреб себя с постели, совершая минимум движений, завернулся в одеяло по причине обнаженности и медленно поплелся в ванную. Хотелось пить, а еще под горячий душ. А уже после реанимировать организм по привычной схеме.       Собственный отключенный мобильник Рома нашел на полочке в ванной. Присев на краешек ванной, включил телефон и скривился, увидев на экране двадцать пропущенных от Шуры — происходящее накануне никак не желало вспоминаться. Появлялись какие-то обрывки типа танцев в клубе под громкий бит, рюмки с клубничной водкой, старые знакомые, смазливые мордашки девушек-моделей, под конец слившиеся воедино. Малиновский зажмурился, убрал телефон обратно на полочку — звонить Шурочке он не собирался до того момента, пока не выяснит свое местоположение, — и включил воду.       На душе неприятно скребло, хотя на первый взгляд он вины своей не чувствовал: ну подумаешь, оторвался в клубе, с кем не бывает. Однако противный внутренний голос подсказывал совсем другое — неужели он опустился до такой степени, что смог бросить девушку, в которую влюбился, одну, да еще и на чемоданах. Этот факт всплыл в памяти сам, Ромка даже дернулся и открыл рот — вспомнив, что вещал экс-секретарше о переезде в Питер и велел собирать вещи, — и успел наглотаться воды.       Выйдя из душа с более ясной, но все еще болевшей головой, Роман оглядел комнату в поисках собственных вещей. Девушка продолжала спать, разметав черные волосы по подушке, не реагируя на внешние раздражители.       Одевшись, Рома вышел на кухню, надеясь найти там остатки вчерашнего алкоголя или на крайний случай хотя бы минералку. На подоконнике сиротливо стояла бутылка недопитого элитного шампанского, стола как такового не наблюдалось, как и холодильника. Допивая выдохшееся шампанское, Малиновский отыскал глазами пульт от телевизора и, поставив его на беззвучный, включил. Как по заказу попал сразу же на утренний выпуск новостей.       «Питер. Замечательно… Просто офигенно! То есть я приехал, как и обещал Шуре, но один. Мля… Так, надо будить девицу-красавицу, собираться и валить домой. Но для начала что-нибудь придумать для Александры… А то она девушка резкая, мой загул чреват черепно-мозговой и переломами — в лучшем случае…», — допив невкусное, кислое шампанское, Рома вернулся обратно в комнату. — Красавица, просыпайся… — Иди к черту, — выдало небесное создание, не открывая глаз. — Я у себя дома и сплю, сколько захочу. Дверь там сам… захлопнешь. — Угу.       Роман похлопал себя по карманам, надеясь найти хоть немного налички. Пару сотенных купюр нашлось в мятом пиджаке, а в джинсах — кредитка. Ни ключей от машины, ни документов при герое-любовнике не было. — Интересно девки пляшут, — приободренный, Ромка вышел из квартиры, попутно решая, набрать номер Шуры или стоит немного погодить. В итоге решил, что позвонит уже из Москвы, так будет проще добраться до возлюбленной и упасть к ее ногам с очередным дорогим букетом и извинениями.       Он был точно уверен, что сейчас доберется до ближайшего банкомата, снимет нужную сумму и через пару часов будет дома. У себя дома. А для Шурочки наврет что-нибудь героическое, например, всю ночь просидел в больнице с другом, на которого напали отморозки… Или что у него дома прорвало трубу и всю ночь, а так же часть утра он ликвидировал потоп, да разбирался с соседями. Но одного он не учел — Шура, несмотря на свою влюбленность и преданность, была натурой ранимой и вспыльчивой, прекрасно знавшей все враки драгоценного экс-шефа.       В прекрасном настроении Рома пребывал недолго. Ровно до того момента, пока на экране банкомата не высветился абсолютно нулевой баланс.