Вновь у судьбы меняются планы, С неба вернулся брошенный камень — Было одним, стало другим. В долгой цепи замыкаются звенья, Каждый звонок, как состав преступленья…
Он был точно уверен, что сейчас доберется до ближайшего банкомата, снимет нужную сумму и через пару часов будет дома. У себя дома. А для Шурочки наврет что-нибудь героическое, например, всю ночь просидел в больнице с другом, на которого напали отморозки… Или что у него дома прорвало трубу и всю ночь, а так же часть утра он ликвидировал потоп, да разбирался с соседями. Но одного он не учел — Шура, несмотря на свою влюбленность и преданность, была натурой ранимой и вспыльчивой, прекрасно знавшей все враки драгоценного экс-шефа. В прекрасном настроении Рома пребывал недолго. Ровно до того момента, пока на экране банкомата не высветился абсолютно нулевой баланс. Положение становилось ужасным, тем более что совершенно без денег он не оставался очень давно, даже в студенческую пору всегда имелась копейка в кармане, да и друг — верный и единственный, — всегда выручал. От растерянности отшибло остатки серого вещества, плюс похмелье мешало хоть как-то соображать. Рома чуть ли не впервые собирался опустить руки и сдаться, устав от проблем и необходимости как-то их решать. Спасительная мысль — позвонить Андрею, — и испугала, и обрадовала. Они вдрызг разругались, казалось, что все, прежние отношение никогда не восстановятся. Но сейчас, когда срочно требовалась помощь — он готов был закрыть глаза на все обиды, на неправоту Жданова и его зацикленность на любимой Катеньке, на предательство их настоящей мужской дружбы, закрыть глаза и попросить о помощи. Не отходя от банкомата, Рома набрал номер друга, попутно вспоминая питерских знакомых — к кому он мог бы обратиться в случае отказала Андрея. Но тот, к счастью, не подвёл. — Да, слушаю тебя, Малиновский. — О, я уже Малиновский? А что ж не Ромио или Малина? Мы уже не так близки, котик? — ляпнул, не подумав, загулявший и безработный Рома. — Иди ты к черту, пошляк. Чего трубку не брал? Совсем обиделся? — Да я тут… Палыч, я загулял. Ну и… — А, тебя забрать надо? Или денег? Или мозгов подвезти немного? Насчет последнего проблемы, — язвительно отозвался Жданов, хотя больше всего ему хотелось послать друга на три буквы и бросить трубку. — Хорошо бы и денег… И забрать. — Где ты? Я сейчас подъеду. — А как же Катенька наша свет Пушкарёва? Не отругает за отсутствие на работе? — Ещё одно слово о Кате в таком тоне и я отключаюсь. — Всё-таки, Палыч, ты редиска, нехороший человек. Тут друг погибает, а ты характер собрался демонстрировать! — Уймись уже, друг. Так где ты? — В Питере, и без копейки в кармане… — Ну ты герой! Всё спустил? — Андрей на том конце провода как-то странно рассмеялся, но Рома, поглощённый собственными эмоциями, этого не заметил. Ему вообще часто было наплевать на окружающих, в случае если дело не касалось его самого. — Ну ладно тебе, давай нотации мне читать. Так поможешь? Я тут стою, как перст, посреди проспекта… — Я сейчас позвоню кое-кому, а потом сразу тебе. — Окей, босс. Жду и верю, что ты не забудешь своего верного оруженосца! — с победной улыбкой отозвался Роман, будучи уверенным, что его проблемы уже фактически закончились. — Мужчина, вы уже всё? — поинтересовалась женщина и тут-то Малиновский вспомнил, что стоит у уличного банкомата. — Простите, мадемуазель, — шутливо раскланявшись, он отошёл подальше. Несмотря на уверенность в Андрее, некоторая нервозность всё же была — заряд у телефона грозил вот-вот закончиться, а быть на связи с такой любимой и далёкой Москвой хотелось невероятно. «Спокойствие, только спокойствие!» — мысленно приказал себе Ромео, попутно твердя про себя, что он — просто Мистер Удача, и у него всё обязательно будет хорошо. Андрей перезвонил через пять томительных минут. — Ты где сейчас, Дон Жуан? — Жданов начал сразу, не дав другу вставить и словечка. — Тут недалеко клуб «Сладкая Жизель», — старательно прочитал Роман ближайшую вывеску развлекательного заведения. Оно находилось на противоположной стороне проспекта, и радовало глаз яркой вывеской. Что Андрей ему ответил, Малиновский не слышал, оглушенный сиреной милицейской машины, промчавшейся мимо. — Что ты говоришь? — Через десять минут за тобой приедет машина. Серебристая Тойота. Водитель предупрежден. Отвезёт тебя в аэропорт. И не вздумай пить! — Спасибо, отец родной! Дай Бог тебе здоровья, — забыв, что Андрей его не видит, Рома отвесил поклон. Почему-то тон друга его задел — ощущение, что на его проблемы плевать с высокой ёлки, противно царапнуло по самолюбию. — Карточку проверь, шут гороховый. Всё, давай, мне пора, — Жданов отключился. — Сам такой, — ответил своей трубке Роман Дмитрич, готовый начать танцевать танец безумных безработных балбесов. Для полного счастья ему не хватало только бутылки холодного пива, горячего душа и чистой одежды. Но с этим можно было и подождать — главное, что совсем скоро он окажется в любимом городе, в своей квартире, один, свободный, всеми непонятый. Спустя двадцать минут, с полностью разряженным телефоном и обогатившийся на несколько тысяч рублей, скинутых на карточку, Малиновский не без радости заприметил подъехавшую к нему Тойоту. Серебристая, с тонированными стеклами — она не вызвала никаких подозрений. — Вы от Андрея? — Роман сунулся в открытое окно и, получив утвердительный ответ, уселся на заднее сиденье. Машина быстро тронулась с места, будто специально не попадая в зоны с уличными камерами. Малиновский был уверен, что совсем скоро он доберется до аэропорта, а вот у человека за рулём были свои планы, да и Андрея Жданова он совершенно не знал. По крайней мере — лично.***
Андрей и Катя оказались на парковке за десять минут до начала рабочего дня, оба сонные, невыспавшиеся, и если Катя как-то держала себя в руках, то по Жданову сразу становилось ясно — к нему лучше не подходить. Обычно по утрам Андрея как-то тормошил, развлекал вечными шуточками Малиновский, но теперь о нём можно было забыть. Рома ушёл из компании, попутно, видимо, решив, что и в качестве друга Андрей Жданов ему не очень-то и нужен. Катерина слегка задержалась — так некстати разошлась молния на сумке, выпали кое-какие бумаги, — и Андрей на несколько метров оказался впереди. Он вздрогнул, услышав до противного жизнерадостный голос сводного брата. — Доброе утро, Андрей! Как настроение? — Утро добрым не бывает. — Что, настроение кто-то с утра испортил? Ай-яй-яй, — так же дежурно улыбаясь отозвался Гоша, демонстрируя новые часы, блестевшие на запястье. Прикинув их цену Андрей почувствовал укол зависти — даже он не мог себе такие позволить, хотя имел приличный счёт в банке, да и в целом не очень-то экономил. — Что ты хочешь? Мы торопимся. — Я на два слова, настроение тебе подниму, если позволишь. — И чем же? — Наш с тобой общий отец, братишка, вполне здоров. — Что? Это прикол? — Это чистая правда. Разве ты не рад? Я думал, у вас хорошие отношения, и ты за него переживаешь, — продолжал улыбаться Георгий. — Можно уже не переживать, всё хорошо и будет только лучше, когда ты откажешься от сына этой модельки. — Что ты сказал?! Не смей лезть туда, куда тебя не просят! — Что у вас тут происходит? — Катя вмешалась в тот момент, когда Андрей собрался было схватил Гошу за лацканы пиджака. Этим утром Георгий выглядел до странного официально. — Ой, и вам доброго утра. Катя, я сообщил Андрею, что Павел Олегович вполне здоров, его нахождение в больнице — маленькая шалость, невинный спектакль. Думаете, вы поймёте его мотивы и сделаете правильный выбор. — Что? — И не прикидывайтесь, Катерина Валерьевна. Вы же знаете про этот спектакль. А вот мой братишка — совсем не в курсе, — Гоша развёл руками. — Ну теперь-то вы знаете, и можете спать спокойно. — Зря вы так, Георгий, — Катя укоризненно глянула на мужчину. — Кто вас попросил это всё передать? — Вас это совершенно не касается, по какой причине я оказался здесь. Пожалуй, мне пора. Приятного рабочего дня, — пользуясь легким замешательством Андрея, Гоша быстрым шагом ушел к машине, припаркованной неподалёку. — Что это вообще было? О чём он? — Кто-то желает сделать нам очередную гадость, — Пушкарёва пожала плечами. — Может ты его обидел чем-то? — Да брось, Кать. Это же родители… Кто таким будет шутить? — Мы не знаем, какое чувство юмора у Гоши. Может это как-то связано с его матерью? Они же с ней ужинали, вот она и решила вас рассорить… — А поначалу он казался приятным человеком… По факту — чуть лучше Сашки, — Жданов мотнул головой, отгоняя образ Воропаева, будто не слыша Катерину и её доводов. — Кать, ты правда всё знала? На то, чтобы решиться, Кате хватило нескольких секунд. — Да. Но обещала никому не говорить. — Ладно, — тон Жданова Катерине совершенно не понравился, она прекрасно знала, что сейчас он в бешенстве и это чревато самыми непредсказуемыми последствиями. — Пойдём, нам пора на рабочие места. — Андрюш… — Давай поговорим в твоём кабинете, — он первым направился ко входу, — А то что-то на парковке стало происходить много неприятных встреч. Мне это не нравится. Кате ничего не оставалось кроме как пойти за ним, сжимая ремешок от несчастной сумки. Утро, из просто сонного и тяжелого, стало нервным и по-настоящему трудным. Угроза разрыва семейных отношения Андрея с родителями стала совсем осязаемой — Пушкарёва не была уверена в том, что Андрей сможет простить отца за такую жестокую выходку.***
— Андрюша, тебе надо успокоиться, — начала Катя, едва они переступили порог кабинета. В приёмной, к счастью, никого не было, и этот факт был им на руку. Женсовет не мог подслушать их беседу и разнести сплетни по всему офису. — Я спокоен! — Послушай, мы не знаем, правда ли то, что сказал Георгий, может быть это — очередная пакость… — Катя не знала, что и думать после такого утреннего сюрприза. То, что Гоша подкараулит их на парковке, она даже предполагать не могла, и теперь, откровенно говоря, очень хотела понять, чего от Лакшанцева можно ждать в дальнейшем. — Чья? Надеюсь, не отца. — Я имела ввиду Киру. — Да причём тут она?! — Андрей, присевший было на стул, снова вскочил на ноги и начал свое хаотичное метание. — Кира конечно дура, каких свет не видывал, но так врать… — А почему нет? Вполне в её духе — рассорить тебя с отцом, со сводным братом, организовать проблемы в «Зималетто». — Нет, Катя, это не так. Давай закроем тему Киры, поверь, ей и без моей скромной персоны хватает проблем. Тем более, что она сейчас в положении. Минаев её наверняка отправил куда-нибудь, отдыхать и набираться витаминов. — Хорошо, тему Киры закрыли. Что мы будем делать? — Ты будешь работать, а я собираюсь набить братцу морду, — Андрей потёр костяшки правого кулака, недобро прищурившись. — Он много на себя берёт. — Это точно — нет. Андрюша, ну это не метод, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты опять куда-то лез, рисковал собой. Всё можно решить более мирно. — И как ты предлагаешь решать словами ту проблему, что мой отец — мелкий низкий манипулятор и предатель? Кать, объясни мне, зачем было врать и укладываться в клинику? А зачем Гоше в это лезть? Ему хочется занять моё место? — Видимо, Павел Олегович считает, что цель оправдывает средства. А Гоша… Мне кажется, что его вынудили какие-то обстоятельства. — Какие? Да он успешный канадский парень, у него всё есть, — Андрей пожал плечами. — Всякое случается, жизнь — непредсказуема. Послушай, ты чувствуешь себя преданным, задетым, но на ситуацию можно посмотреть с другой стороны и увидеть хорошее, — Катя, поправив очки, улыбнулась, впервые за это утро. — Например? — Твой отец практически здоров, разве это не хорошо? — Разве что это и хорошо. Нет, я не хочу ему болезни… Как бы не злился на него и не орал. Когда врут — не люблю, не выношу. Особенно так, играя на чувствах. — Я тоже не люблю, когда врут, — Пушкарёва вздохнула. — И Юлиана… Разве она не видит, какой Гоша на самом деле? — Наша воинствующая феминистка просто влюбилась, — Андрей нервно рассмеялся. — Случилась на Юлиану Филипповну такая проруха, вот и не видит ничего, пока её суженый нам мозги компостирует. — Ты был прав, когда говорил, что Георгий тебе не нравится. Надо быть начеку после такого. — Вот именно. А то нож в спине никого ещё не украшал. Это всё какой-то кошмарный сон… Правда. Сначала Лерка, потом Ромка, потом отец… Кать, я не думал, что он, внушавший мне, что в жизни и бизнесе важна чистая совесть, будет так себя вести. Это подло, в конце-то концов. Мы же все переживаем. Слушай, а кто ещё об этом знает, кроме тебя? Ну, что никакого приступа не было и это всё — спектакль? Из меня одного дурака сделали? — Маргарита Рудольфовна, естественно врачи — они в курсе. — Так, мне точно надо с ней поговорить, да и с отцом — тем более, — Андрей похлопал себя по карманам в поисках телефона. — Раз уж родная мать мне врёт, смысла нет беречь чьи-то чувства. Им всем на мои стабильно наплевать. А что я, рыжий что ли. — Надо, но не сейчас, — Катя взяла его за руки, останавливая. — На эмоциях вы оба наговорите друг другу кучу лишнего, и тогда инфаркт точно будет, но уже и у Маргариты, и у Павла Олеговича. — Почему ты её защищаешь? — ревниво поинтересовался Жданов, смешно уперев руки в бока. — И отца? Он же объективно виноват. — Я защищаю тебя в первую очередь, — Катя примирительно обняла Андрея, надеясь, что гроза уже миновала и больше скандалить любимый мужчина не будет, — потому что после ссоры ты начнёшь винить себя, заниматься самоедством, перестанешь нормально спать, перестанешь уделять мне внимание… И это, к удовольствию Катерины, сработало — Жданов переключился на объятия. — Хорошо. С родителями я потом поговорю… — Вот, ты принял правильное решение. Знаешь, я предлагаю сосредоточиться на том, зачем Георгий это сделал. Он ведёт свою игру, и чем раньше мы разберёмся, что хочет Лакшанцев, тем будет лучше. — Что ты имеешь ввиду? — уже совсем спокойно произнёс Андрей, нехотя отпуская Катю обратно за рабочий стол. — Георгий преследует свои цели, и какие — мне лично хотелось бы узнать. Потому что слишком уж он… идеальный для всех. Так не бывает. И на акции «Зималетто» он якобы не претендовал, а когда Павел Олегович изъявил желание сделать свадебный подарок — то с радостью принял это. То есть всё сделал для того, чтобы показаться совершенно не корыстным и несчастным таким человеком, которого нехороший папа бросил в детстве. — А в этом что-то есть. Правда. Катенька, я давно не говорил тебе, что ты умница? — Давно. — Говорю. Ты моя умница. Я правда должен для начала узнать, что же нужно Гоше и вообще, откуда он мог узнать про спектакль. Может быть ему слили врачи? — Не думаю, — Катя, подперев подбородок кулачком, внимательно посмотрела на Андрея. — У них свои интересы, финансовые, например. — Катюш, а если тебе поговорить с Юлианой? Она-то точно должна знать, что творит её жених. — Ты думаешь, он ей скажет, что задумал афёру? — Скорее всего нет… Ну или косвенно, мол, поеду поговорить с Андреем и всё в этом духе. Попробовать стоит. — Хорошо, я узнаю, может ли она со мной пообедать. Заодно и обсудим кое-какие свои женские дела. — Значит разделимся, — неожиданно развеселился Андрей, немало удивив Катю. — Ты с Юлианой поговоришь, а я с дорогим Георгием. Вот и посмотрим, кто кого. — Ты же пообещал, что не будешь лезть на рожон. — Обещаю, что из бара он уйдёт своими ногами. Катюш, ну я правда не хочу портить его физиономию. Пока не хочу. — Андрюш, ты такой невыносимый иногда бываешь. Но в одном я с тобой согласна — пока его трогать не стоит. Сначала узнаем, что за этим всем стоит. — Ты что-то уже придумала? — воодушевился Жданов, вообще забывший о том, что нужно работать. — Придумала, но это так, наметки. Давай лучше немножко поработаем. Сходи пожалуйста к Милко, как там у него вообще дела с коллекцией. — Хорошо. Заодно и узнаю у него про кое-кого, — Андрей ушёл, оставив Катю наедине с невесёлыми мыслями и кучей работы.***
До обеда Катерина кое-как доработала, мыслями возвращаясь к их семейным проблемам и необходимости поднять такую щекотливую тему с Юлианой. Не то, чтобы у неё были от подруги какие-то секреты, но сам разговор обещал быть непростым. «И снова начнётся… Твой-мой, врёт-не врёт, кто прав, кто виноват… Господи, похоже нормальная жизнь, спокойная и налаженная, нам не грозит», — Пушкарёва, убедившись, что можно собираться на обеденный перерыв, закрыла большую сиреневую папку и отодвинула её подальше от себя. В кабинет заглянула Тропинкина, одетая словно нарочно в розовый топ с глубоким декольте. Она видимо рассчитывала на выговор от Кати, чтобы спровоцировать скандал, но та не подняла головы, собирая сумку. — Катерина Валерьевна, на обед разрешите? — Да, можешь идти. — А… — Что-то ещё? — Нет, — Маша, мотнув головой, скрылась за стеклянными дверями. Катя, поймав себя на мысли, что происходящее нервирует её с каждой минутой всё сильнее, взяла в руки сумочку и вышла из кабинета. Андрей уже уехал в бар с интересным названием «Матрица», и ей оставалось лишь надеяться, что вечером Жданов не пустится во все тяжкие, и не станет заливать стресс виски.***
— Привет, дорогая, — Юлиана подошла к столику через пять минут после Кати. — Потрясающе выглядишь. И костюмчик что надо, сидит на тебе идеально. — Спасибо. Это брат-близнец того белого костюма, только черный и тут пуговки другие… — нервничая, Катя начала сумбурно и торопливо говорить, чувствуя себя глупо и нелепо. — Ты, тем не менее, просто вне конкуренции. — Так, ну-ка рассказывай, что случилось. Это всё приятно, но ты ж не нарядом похвастаться меня позвала. — Давай закажем что-нибудь? — Не заговаривай мне зубы, Катюша. Ты голодная? — Не очень. — Тогда салат какой-нибудь витаминный, и чай. Или ты хочешь кофе? — Нет, не хочу, — Катя мотнула головой, всем своим видом напоминая ту самую Катю Пушкарёву, в очочках, с косичками и в нелепом костюме на три размера больше. Юлиана сделала заказ, пристроила свой шикарный белый зонт на длинной ручке в стороне и внимательно посмотрела на подругу. — Давай быстро и по делу, что снова стряслось в датском королевстве. — В королевстве неспокойно. В общем, Андрей разругался с отцом, причем так, что Павел Олегович попал в больницу. Естественно, все переживают, а тут сегодня утром в «Зималетто» на парковке Андрея остановил Гоша, ну и… Рассказал кое-какую информацию насчет Жданова-старшего. Тот, оказывается, не болен, приступа никакого не было, это он в воспитательных целях, чтобы наказать Андрея. Тот же решил, что будет воспитывать ребёнка от Изотовой… А родители сильно против. Плюс к разговору с Георгием Андрей постоянно психует из-за Малиновского, он уволился, куда-то уехал, бросив Шуру, ну и сама понимаешь… Обстановка та ещё. — Вот это новости. Не думала, что Жданов-старший способен на такую выходку. Детский сад, штаны на лямках, — Юлиана покачала головой. — Катюш, ты решила со мной насчёт Гоши поговорить? — Ну да. Я просто не могу понять, зачем ему это нужно — ссорить Андрея с отцом. Павел-то вроде не отказывался от общения с Гошей, он его принял… Голова кругом от этого всего. Опять тайны какие-то. Я, знаешь, сначала подумала, что его подослала Кира — она же любит такие пакости. Но потом мы с Андреем подумали, и решили, что для неё это слишком сложно. — Это точно не Кира, — произнесла уверенно Виноградова и улыбнулась подошедшему официанту. Тот оставил заказ и ушёл. — Она — моя подруга, я знаю её не один год. В этот раз точно не она. — Ты так уверенно говоришь, — Катя вздохнула. — Было бы проще, если бы это была она. — У тебя, девочка моя, выработалась привычка — воевать с Кирюшей. Если ты мне доверяешь — то прими как факт, она точно не при чём. — Конечно верю. Но тогда вопрос остаётся открытым. Зачем это Георгию? Понимаешь, Андрей-то не знал, что его отец симулирует, а мне сказала Маргарита. Андрей хотел устроить родителям допрос, я не позволила… Представляешь, что будет с их отношениями? Он Павла Олеговича не простит за такое. — А ты бы простила? — Ну… Наверное, да. Это же родители. — Добрая ты всё-таки, Катюш. Так что ты хочешь от меня? Чтобы я Гошку к стене припёрла, мол, где был и что делал? — Ты права. Откуда-то он узнал про Павла Олеговича. Кто ему мог сказать? Врачи? Так им хорошо заплатили… Не стали бы они кому-то сливать информацию, зная, что можно говорить только мне и Маргарите. Наверное, всё-таки Гоша так и не мог принять Андрея, отсюда и зависть. — А чему завидовать? Компании? Ну так, прости пожалуйста, что я скажу такие неприятные вещи, но Жданов-младший для компании больше вредил, чем помогал. «Зималетто» держится только благодаря тебе. — Скажешь тоже… Юль, что мне делать? Я бы не хотела думать о том, что ты выходишь за такого нечистоплотного человека. Он же наверняка многое скрывает от тебя. — Знаешь, какой главный принцип в отношениях? — Честность? — Если бы. Нельзя быть откровенным до капли, нельзя подпускать слишком близко, потому что это может обернуться против тебя. Разумеется, у Гоши есть своё личное пространство, он не всем делится, да я и не прошу. Думаешь, он знает обо мне слишком много? Нет. Но при этом в отношениях у нас всё в порядке. — Андрей знает обо мне всё-всё, думаешь, это плохо? — Я бы не была так категорична. Твоя откровенность могла обернуться против, в том смысле, что ты перестала бы интересовать Жданова, с мужиками такое случается, им неинтересны прочитанные книги. Но в вашем случае всё случилось наоборот. — Ты так говоришь, как будто не рада. — Катенька, девочка моя, это твой выбор и твой мужчина. Если тебе хорошо с ним, то ничьё мнение со стороны не должно каким-то образом влиять. — Ну да, ты, наверное права. А мне так стыдно сейчас, — Катя кинула в чай кусочек рафинада и стала внимательно следить за тем, как он окрашивается в коричневый цвет. — За что? — За своё отношение к Гоше. Мне так противно стало… Он же на самое больное надавил, на отношения Андрея с отцом, прям на больную мозоль. При всём своём невыносимом характере, он всё тот же маленький мальчик, которого не сильно любили мама с папой, и ему это одобрение очень нужно. Поддержка нужна, а не вечная борьба за право быть тем, кем он является. Сложно это всё. — Вот уж не думала, Катюша, что ты опустишься до такого… Если ты не веришь моим словам, что Гоша не мог этого сделать, то ничем помочь не могу. А теперь извини, мне нужно идти, дел много, — Юлиана поднялась из-за стола, и быстрым шагом направилась к выходу из кафе, попутно задевая окружающих белоснежным зонтом. Катя поняла, что готова забиться куда-нибудь в уголок и в голос разреветься. Только-только ее жизнь, их с Андреем жизнь начала налаживаться, что в быту, что в общении, как одно за другим всё пошло наперекосяк. Ни выяснение отношений с женсоветом, ни мнимая болезнь Павла Олеговича, ни прошлые и будущие пакости Киры не задели Катерину так, как ссора с Юлианой. Между ними произошла не банальная размолвка, а кое-что более серьёзное, сильнее разъединяющее, чем какие бы то ни было ссоры. Как тогда, в Египте, Виноградова решительно поставила перед ней право выбора — или пойти на поводу у эмоций, и принять сторону Андрея, поверив в то, что Георгий задумал какую-то свою игру, или наоборот перейти на сторону Юлианы и доказать, что ее жених сделал то, что сделал совершенно неумышленно. Либо — что Катерине нравилось куда больше, остаться на своей собственной стороне и заняться ситуацией слегка абстрагировавшись от личных привязанностей и чувств. В конце концов, мозги у нее были устроены как надо, анализировать она любила больше, чем сплетничать или кидаться из крайности в крайность, чтобы осуждать не разобравшись. Вместо того, чтобы позвонить Андрею и узнать, как там у него дела, Пушкарёва позвонила человеку, который сейчас ей был нужен больше всего — Кольке. Он остался в офисе, чтобы наверстать пропущенное рабочее время, ведь он постоянно отпрашивался пораньше домой, то к Вике, то по каким-нибудь делам. Или вообще приходил к двенадцати часам, чтобы уйти в шесть. Поражаясь такому внезапному трудовому рвению, Катя слушала гудки в динамике, надеясь, что именно Зорькин сможет помочь ей разобраться во всём происходящем и разложить по полочкам. — Николай Антонович у аппарата. — Коль, мне нужна твоя светлая голова и умение анализировать. — На остальное и не претендуй, я почти женатый человек. — Слушай, женатый человек, может ты ко мне подъедешь? И поговорили бы. — Чё случилось-то? У тебя такой голос, как будто мировая экономика рухнула. — Почти рухнула. Я с Юлианой поругалась из-за мужиков. Андрей с Гошей выясняли отношения, а теперь расхлёбывать приходится. — Вот так номер. Так, Катюх, ты там возьми мне поесть и давай поговорим прямо у меня в кабинете. Мне с отчётом пару часиков осталось… — Ладно, возьму тебе что-нибудь повкуснее, но учти — я рассчитываю на дельный совет. — И побольше бери, побольше! А то я совсем отощал без тети Лениных пирожков, котлеток и борщиков. — Бедный-бедный, но постарайся уж дотянуть. Я скоро приеду, — Катя, невольно улыбнувшись, отключилась.