***
На обратном пути Болье спросил Валерио о том, где он отсутствовал. — Бродил по периметру. Потом дошёл до уров. — Пытаешься найти в них красоту? — Нет. Я забрёл туда задумавшись. — А зря не пытаешься. Они красивы своей звериной, страшной красотой. — Вы, как и положено владельцу, большой поклонник своих ручных убийц? — Поклонник. Но не оттого, что я их владелец. Они заслужили мое восхищение своей преданностью и отвагой. Уры бывают ласковы со своими. Валерио пожал плечами и некоторое время они ехали молча. — Скажите, Фрэнсис, что с моим письмом королю? Не было ответа? — Вы шутите, Валерио? Мне кажется, мы все обсудили в тот раз. — Вы шутите, Фрэнсис? — сердито передразнил Лаццо. — Не помню ни одного факта, который бы относился к вопросу расследования убийства моего супруга. Болье помрачнел и несколько минут не отвечал, кусая губы. Казалось, он обдумывал, что сказать Валерио. Наконец, он решительно посмотрел на мужа. — Близкий друг и любовник поры ранней юности короля Андерса сир Ромарио Асти и его любовник, его партнер по особо прибыльным делам Андре Лейсар наказаны смертью по приказу самого короля за то, что их прибыльные делишки шли уж совсем вразрез с политикой короля, за то, что они пренебрегали из раза в раз предупреждениями своего сюзерена. Я лично, Валерио, выпустил те стрелы. Вот ответ на все ваши вопросы. Надеюсь, теперь вы не будете терзать себя мыслями о том, как продвигается расследование. А дети Асти не получат ничего, как дети предателя. Официального объявления король не сделал только в память об их былой дружбе. Все имущество Ромарио Асти теперь принадлежит мне. Ну и вам, конечно, как моему мужу. В награду за труды и компенсация за риски, так сказать. Ах да, и чтобы вы себе не придумывали ничего лишнего! Вас выдали за меня замуж вполне официально, не так, как было у Асти и Лейсара. Но не от большой любви к политике со стороны Андерса и от страха перед неисполненными обязательствами в адрес вашей родины. Исключительно по моей просьбе. Понравилась ваша красивая мордашка. Договорив, Болье зло пришпорил коня и умчался вперед.***
Сказать, что Валерио был удивлён или ошеломлён, значит ничего не сказать. Пара фраз, казалось бы, а его мир снова перевёрнут вверх дном. Он никогда не считал себя наивным дурачком, но с тех пор, как узнал от отца о замужестве, чувствует себя несмышлёным малышом среди хищных акул. Все это время Валерио думал, что они оба — заложники обстоятельств. Но что оказывается? Фрэнсис добровольный участник этого спектакля. Более того, убийца его мужа. Убийца, которого не мучают совесть и жалость. Человек, спокойно перешагнувший через чужие трупы на пути к своей цели. Хотелось упасть на землю раненым зверем и выть от отчаяния. Хотелось сбежать и больше не возвращаться к этому человеку, в это поместье и в эту страну. Так отчаянно хотелось глупого, необдуманного поступка, назло всем, кто считает, что может вертеть им, как хорошенькой безмозглой куколкой. Каково это, столько времени жить в одном доме с убийцей твоего возлюбленного? Мог ли Болье соврать об этом? Внутри кипело, бурлило желающее вырваться наружу отчаяние. Валерио хотел больше всего на свете уехать домой. Если бы знать, что семья примет и поддержит его поступок. Так сильно хотелось думать, что трактовку о поддержке его семьи вывернут наизнанку и обратят на пользу ему. Но реальность говорила о суровом обратном — он будет предателем, который не смог поддержать своего мужа. Говорить о любви, об убитом супруге будет настолько бессмысленно. Лучшее, что ждёт его дома, это заточение в одной из комнат, этакая комфортная тюрьма. Худшее — возвращение сюда с позором, под стражей. Доехав до дома, Валерио спешился и с гордо выпрямленной спиной зашёл в дом. Фрэнсис оказался в гостиной. В компании братьев Салле он наслаждался чаем с пирожными. — Валерио! Присоединитесь к нам за чашкой чая? — вежливо поинтересовался Фрэнсис. — Я только хотел поинтересоваться, что же вы не воспользовались тем, что король щедрой рукой подарил вам приглянувшуюся мордашку? Или что, оставили ждать меня своей очереди? — Валерио трясло от злости. Где-то на фоне он осознавал, что делает сейчас большую глупость, но отношение Фрэнсиса к нему было отвратительным. Неприемлемым! — Вы действительно желаете поговорить об этом при братьях? Но если да, то извольте, — Фрэнсис безразлично пожал плечами. Он вообще большую часть времени выглядел так, словно мало чьи слова и чувства играют в его жизнь хоть немного важную роль. Он был высокомерен в своём раздражающем безразличии. Болье выглядел, как пресыщенный жизнью богач, у ног которого валяется весь мир. Приевшийся, не удивляющийся ничему. — Вы держите любовников в доме при наличии мужа! К вам приезжают бывшие любовники! Так имеет ли хоть какое-то значение то, чего я желаю? — выплюнул Лаццо, вонзив ногти в ладони в попытке унять хоть немного бушующие чувства. — Вас так сильно волнует этот факт? Даже сильнее того, что я убил вашего бывшего мужа? — спросил Болье, глядя на него, словно на диковинную зверушку. — Тварь! — Валерио сорвался почти на крик и швырнул со стола хрустальную вазу. Он торопливо выбежал из гостиной, услышав смеющийся голос Болье: — Проспорили. С вас сотня золотых!***
Утром он отправился на прогулку в одиночестве. Никто не спросил куда он, зачем ему лошадь, рядом не появилась охрана. Словно вчера не произошло ничего такого, отчего Фрэнсис мог перестать ему доверять. Хотя, мог быть ещё и такой вариант, что ему все равно. Симпатичная мордашка ведь ещё не все. Сколько тут таких красивых вокруг? Вечером, лёжа в постели, Валерио с ужасом признался себе, что он не чувствует к супругу ненависти за то, что тот убил Асти и Лейсара. Он вообще не мог внятно оценить это событие. Это несколько пугало его. И, ко всему прочему, ещё больше запутывало. Валерио очень хотел расставить приоритеты, определиться в оценках. Он надеялся, что в этом ему поможет сегодняшняя прогулка в одиночестве. Однако, едва он отъехал от дома, к нему присоединился один из братьев Салле, Мэтт. — Доброго утра, господин Валерио. — И вам, господин Салле. — Знаете, я, в отличие от брата, более чувствителен к чужому мнению. И потому мне бы хотелось прояснить некоторое недоразумение. — Какое же? — Мы, ни я, ни брат, с вашим супругом никогда не состояли и сейчас не состоим в романтической связи. И мне бы не хотелось, чтоб вы расстраивали себя, считая, что ваш супруг оскорбляет вас чем-то подобным. Фрэнсис возможно грубоват снаружи, но на самом деле он вполне славный малый. — Что вы говорите? Я именно так и понял, когда он сообщил мне о том, что лично убил моего бывшего мужа. — Я соболезную вашей утрате. Без сомнения, вопрос непростой. Но позвольте дать вам совет? Не смотрите на ситуацию однобоко. Вашего мужа уже не вернуть. А человек, с которым вам жить, возможно, не так ужасен, как для вас характеризует его убийство дорогих вам людей. — Убийство само по себе не характеризует человека с положительной стороны. Впрочем, спасибо за совет. Вдруг однажды он мне пригодится? А сейчас, с вашего позволения, я бы хотел продолжить путь в одиночестве. Мэтт Салле не продолжил путь за ним, более того, он даже обогнал Валерио и, судя по направлению, поехал в лагерь. Быть честным с собой было сложно в данный момент. Чтобы быть честным, нужно было последовать совету Мэтта и посмотреть со стороны. Лейсар был не без греха — Валерио лично помогал тому закапывать труп. И Асти тоже участвовал в военных действиях. Конечно, не против их страны, но в каких-то точно — Ромарио лично рассказывал пару военных баек Валерио. Но повода делать поблажки Болье в оценке его действий не было, а потому Лаццо позволял себе судить мужа по всей строгости закона собственных мыслей — припоминая все плохое, что успел сделать ему муж. Именно в таких мыслях Валерио добрался до фермы уров. Зачем опять пришёл сюда, он не знал. Птица, та же, что и вчера, спустилась с насеста и остановилась в паре метров, словно позволяя Валерио привыкнуть к себе. Краем глаза Валерио заметил вчерашнего работника. Тот ждал неподалёку, чем закончится встреча господина с птицей. А Лаццо, дурея от собственной смелости, протянул птице руку. Та подошла, опустив голову, подставилась под руку, словно выпрашивая ласку, и Валерио несмело провёл ладонью по жёстким перьям. Пятнадцать минут спустя он уже слушал рассказ об уходе за урами и их психологии. С десяти групп образовывали стаю. Каждая группа подчинялась вожаку внутри группы и вожаку стаи. Одиночно птицы, чаще вожаки, выказывали расположение людям и иногда даже бывали готовы отколоться от стаи, чтобы сопровождать человека. А вот работали они только в группе или в стае — от одиночной атаки толку было маловато. — Они крепко вцепляются, но в одно место, вырывают мясо кусками. А о защите могут и забыть в такой момент. Если на вас один-два человека напали, то не беда. А вот отряд в тридцать человек с одной птицей запросто справится. — Сколько их тут? — Тысяча. На каждый полк по тысяче птиц держит король. — Это невероятно много. — Достаточно, чтоб даже один полк был способен сразиться с армией, превосходящей его в три, а то и в четыре раза по численности. — Странно, что при таком раскладе король не захватил ещё весь мир, — рассмеялся Валерио. — Да уж, есть такая возможность. Работника, оказалось, звали Ло. Он говорил только на местном, но его простая речь и большие усилия Валерио в изучении местного языка почти полностью исключали возникновение барьеров в понимании ими друг друга. — Вы каждому тут показываете все, кто захочет? — Нет, что вы! Круг допущенных на ферму лиц очень ограничен. — А я? Вхожу в него? — По распоряжению господина Фрэнсиса, да. Валерио хмыкнул, а Ло принёс миску с кусками сырого мяса. Лаццо приподнял двумя пальцами неприятно пахнущий кусок, но Ло бросил короткое "нет". — Подкидывайте в воздух первое время. Когда привыкните, можно будет кормить с раскрытой ладони. Валерио побаловался немного, заставляя птицу подпрыгивать в воздух за мясом, а потом поставил миску на пол и отошёл.***
Когда он подъехал к дому, там текла размеренная жизнь: лаяли собаки, кричали слуги, ржали кони. Ничто не нарушало мерного течения здешней жизни. Налаженному ритму не было дела до отчаяния и разочарования аристократа, вдовца и одинокого юноши. Прохлада и тонкие ароматы трав наполняли дом, заставляя вдыхать полной грудью. Фрэнсис стоял посреди коридора, словно ждал возвращения Валерио. В светлой рубахе, с закатанными рукавами он выглядел красивым и очень молодым. Валерио ведь даже ни разу не спросил его о том, сколько ему лет. Фрэнсис улыбнулся. — Доброе утро, Валерио. Валерио кивнул. — Валерио, видимо, у нас с вами возникли ещё моменты, которые нужно прояснить. Давайте поговорим? Лаццо задумался на несколько мгновений, но потом кивнул. А во дворе, руша их планы на разговор, раздался топот копыт. Торопливо взлетел по ступенькам Эрнест. Растрёпанный, в явно поспешно натянутой одежде, он тяжело дышал: — Король все узнал! Ждать больше нельзя!