Брак и любовь

      Дом Море ничуть не изменился с тех пор, как один из членов семейства отбыл за границу в качестве мирного задатка. Валерио Лаццо убедился в этом лично. Въезжая в ворота дома в сопровождении пышной делегации, он с разочарованием оглядывал двор, не чувствуя того отклика в душе, которого ожидал. Не было ощущения правильности и возвращения домой. Только удушливая тоска, подкатывающая к горлу тошнотворным комком.       Фрэнсис Болье дал ему в сопровождение почти две дюжины человек, не считая охраны. Итого почти полсотни человек. Среди сопровождения была пара малоизвестных при дворе баронов, которых больше хотелось обозвать баранами и проклясть Болье за навязанную компанию. Выросшие в деревне и никогда не стремившиеся в столицу братья вдруг оказались среди двора после смены власти благодаря отцу, близко дружившему с королем во времена молодости. Поговорить с рослыми баронами было не о чем: про модную музыку они не знали, наряды им сшил семейный портной, а развлекались они дома охотой. Про охоту Валерио не хотел даже слышать. Вспоминался Ромарио. С его улыбкой, с его ласками. Так что, большей частью Валерио молчал в дороге, укачиваемый мерной ездой. Останавливаться он требовал в трактирах и лишь однажды посетил имение знатной семьи. Живущие уединенно и только недавно получившие весть о смене королевской власти, они отнеслись к Валерио настороженно. Были к тому же скучны и неумелы в ведении светских разговоров.       Валерио ждал, что Жорже поедет с ним, но тот отказался и, рассыпавшись в извинениях, заявил:       — Я же семейный человек. Мужья не могут пока, а куда я без них? Скучать же буду! — и уже тише, так, что Валерио едва расслышал, добавил: — Уж точно не в дом, где меня продали в обмен на мир, словно тюк с пшеницей.       Сам Лаццо никогда не думал о ситуации столь категорично. Конечно, он ожидал от семьи большей поддержки, но любовь к близким все это ничуть не отменяло.       Мама вышла встречать его. В бежевом платье, в солнечных лучах.       — Тебе стоило предупредить нас заранее о приезде, — пожурила она его, подавая руку для поцелуя.       — Ну что вы, мама, мне не нужен особый прием.       — Сегодня церковные песнопения, я собиралась быть.       — Тогда я просто составлю вам компанию, как и обычно.       Мать подняла на него глаза и поджала губы.       — Отдохни с дороги, я уверена, что ты устал. Велю Ческо приготовить праздничный ужин.       В тот момент Валерио не понял еще ничего, не придал значения словам матери. Отправился в свою комнату, с удовольствием разлегшись на кровати.       К ужину он спустился с опозданием в пятнадцать минут и тут же наткнулся взглядом на поджатые губы матери.       — Прошу прощения за опоздание, — пробормотал он.       Во дворце, будучи супругом короля, он привык к тому, что положено немного опаздывать на ужин, чтоб позволить подданным не попасть в неловкую ситуацию, придя после короля. И тут, дома, он пришел позже совершенно неосознанно.       — Не думаю, что мы вправе делать тебе замечания, — сухо отозвалась мать. — Бабушка приглашала тебя на завтрак.       — Благодарю, я буду обязательно.       Валерио спиной чувствовал напряжение, сквозившее в столовой. Темы велись исключительно светские, ничем не походили на семейные разговоры.       — Что происходит? — не выдержал Лаццо в конце концов. — Вы можете объяснить?        — Нам ждать опалы? — после минутной тишины поинтересовался отец. — Почему ты вернулся?       — Я приехал в гости.       — Он выгнал тебя? — всполошилась мама, всплеснув руками. — Ты его не удовлетворил?       — Серьезно? Ты серьезно сейчас спрашиваешь? — Валерио выдохнул. — Вот вы обо мне что думаете? Что я — шлюха, неспособная должным образом раздвинуть ноги?!       — Валерио! Как ты можешь произносить такие слова? — возмутилась сестра.       — А если он меня выгнал, то что же? Тоже прогоните? — не обращая внимания на сестру, выплюнул Валерио. Аппетит пропал.       — Ты должен понимать, что сейчас положение нашей страны шатко, все зависит от воли Болье. В повелении нового короля было распоряжение о неукоснительном соблюдении предыдущих договоренностей.        — Вы боитесь его? — спросил Валерио.       Бароны безразлично ковырялись в тарелках, делая вид, что их тут не существует.       — Ты будто не знаешь ничего о нем! — вскрикнул отец и глянул на баронов.       — С вашего позволения, дорога была длинной. Мы устали и, если позволите, покинем вас чуть раньше, — сухо сообщил один из сопровождающих, и они тут же вышли.       — Чего я не знаю? — спросил Валерио, едва мужчины вышли.       — Он заживо сжег отряд солдат, отказавшихся ему подчиниться. Он отправил во дворец к королю двадцать своих наблюдателей, и после их приезда казнили уже дюжину человек. Последнее, что нужно нашей семье сейчас — немилость короля. — И это моя семья! — всплеснул руками Валерио, не собираясь, впрочем, обсуждать заставившие вздрогнуть новости о сожженных заживо людях. — В свете этого вы совсем не желаете спросить, как мне живется?       — Валерио! Ты думаешь, нам безразлична твоя судьба? Но подумай о том, что все решат, будто мы теперь — наблюдатели Болье. Наши торговые договоры могут оказаться недействительны. Своим приездом ты ставишь нас в крайне неудобное положение!       — Я наелся, пожалуй. Благодарю за вкусный ужин. Мама, передавайте Ческо мое восхищение его талантами.       В комнате, в вечерней темноте, он лежал на кровати, запретив слугам затапливать камин, и вспоминал Фрэнсиса Болье. Суровый король, желающий своей стране процветания, видящий все это единственным важным в своей жизни, стоял перед глазами и, насмешливо улыбаясь, интересовался, когда он собирается вернуться.       Тонкие губы кривились, блестели, и Валерио, расстроенный, в свое удовольствие изменял образ, веля тому то вставать на колени, то отправлять воздушные поцелуи.       Утром он, не столкнувшись ни с кем, отправился на чаепитие с бабушкой. Худая, с прямой спиной и одетая в белую блузку с высоким горлом, она мягко улыбалась, раздвигая узкие сухие губы и обнажая белые ровные зубы.       — Как ты доехал? — спросила она, скользнув сухой ладонью по его руке.       — Дорога была долгой, но спокойной, — отозвался Валерио.       К утру он вернул себе спокойствие и сейчас мог не только вести беседу, но и получать удовольствие от чаепития с бабушкой.       — Я рада, что тебе не стало в тягость приехать к нам. Как тебе жизнь на новой родине? Ты почти мне не пишешь, — она ласково пожурила его и отвлеклась на чайник, чтобы лично разлить по чашкам горячий чай.       — Слишком насыщена событиями жизнь в последнее время. Я приношу извинения за редкие весточки, но вы, бабушка, должны понимать, что далеко не все стоит доверять бумаге. К тому же, жаловаться на судьбу не в моем духе.       — Горжусь тобой, внук! Ты достойно принимаешь вызовы, которые бросает тебе жизнь. Верю, что не было ни одного раза, когда ты посрамил нашу семью поведением.       — Мне хочется верить, что так и было, но в некоторые моменты было особо тяжело. Особенно вчера. Отец сказал, что мой приезд — крайне несвоевременный.       — Твой отец всегда был слишком чувствителен к чужим сплетням! Мы сейчас родственники короля Болье, и нам придает это вес в обществе. Конечно, Болье у нас не жалуют, ты и сам должен понимать. Но хозяина не обязательно любить, достаточно бояться и уважать его.       — Отец сказал, что торговые договоры под угрозой из-за моего присутствия.       Бабушка ничем не выдала своего беспокойства, но Валерио слишком хорошо знал ее, чтоб понимать — эти слова отца были правдивыми.       — Скажи мне, — мягко улыбнулась она, — тебе плохо там? Он обижает тебя? Ходят ужасные слухи о нем, но я стараюсь не верить.       Валерио вздохнул, прикрывая глаза.       — Какие слухи, бабушка? Что он ест младенцев на завтрак?       — Разные, — поджала губы та. — Почему ты приехал?       — Погостить, — пожал плечами Валерио.       — Кроме тебя не приезжал никто.       Валерио выпрямился, чувствуя, как напрягаются мышцы спины.       — И мне, видимо, не стоило.       Валерио гулял по улицам столицы, наслаждаясь красивыми ухоженными аллеями. Рассматривал город, улицы которого были знакомы с детства. Улицы, которые снились ему вдали от родины, и не чувствовал того успокоения, что искал.       — Господин Лаццо! — окликнули его со спины, и Валерио обернулся.       Мужчина в коричневом пиджаке торопливо подходил к нему, размахивая зонтом-тростью.       — Господин Лаццо! Никак не ожидал вас увидеть в столице. Это такой приятный для меня сюрприз!       — А вы, простите, кто?       Мужчина замер на секунду, словно не ожидая такого вопроса, но тут же оживился: распрямил плечи, стряхнул несуществующие пылинки с рукава и ослепительно улыбнулся:       — Секретарь в благотворительном фонде, где вы состояли. Август.       — Август, простите, я совершенно не помню вас.       — Такая ерунда! Сколько у вас было хлопот, разве вам всех упомнить? — легко дёрнул плечом тот. — Позвольте пройтись с вами?       Последнее, чего сейчас хотел Валерио — компании, но мужчина уже вышагивал рядом, рассеянно крутя зонтом, и Лаццо не смог придумать повода для отказа.       Август увлёк его в кафе:       — Новое, открылось месяца полтора назад. Крайне рекомендую — рыба там отменная. Я знаю, вы любите филе красной на открытом огне. Вчера господина Монтрё его жена поймала с мадам, скандал был знатный. Вы знали Монтрё?       Разве был кто-то, кто не знал эту семейку? Её глава был тот ещё кобель, не пропускавший ни юбки молодой девицы, ни штаны стройных юношей. Многие изменяют жёнам, в этом мало удивительного. Забавным было другое — изыски его жены, пытавшейся выследить и наказать непутевого мужа. За парочкой, словно за пьесой в театре, следила вся столица.       — И что же предприняла госпожа Монтрё? — Валерио невольно улыбнулся.       — О, в этот раз она превзошла саму себя, но мне бы не хотелось за столом.       — Не таите же. Уверен, это не помешает моему аппетиту! — воскликнул Валерио, заражаясь весёлым настроем нового знакомого.       — Помои, вымоченные в моче.       — Иногда мне кажется, что они оба сошли с ума.       — У вас есть повод так думать. В округе начали делать ставки на то, что в следующий раз она его отравит.       — Я бы предположил, что через пару раз, — отозвался Валерио. — Останется вдовой и найдёт себе молодого и верного бедняка.       Август рассмеялся. Они обсудили ещё пару-тройку ярких фигур столицы, Август посетовал на то, что пожертвования в фонд без Валерио оскудели.       — Дело не во мне, — отмахнулся Лаццо. — По итогам войны в карманах у богачей стало меньше монет.       — Вы впрямь верите в себя так мало? — хлопнул себя по коленям Август. — Валерио, у вас всегда был талант к переговорам. Вы ведь не зарыли его на новой родине? Скажите мне, что нет!       Валерио смутился и мотнул головой, стыдясь говорить правду.       Там, на новой Родине, он бросил сгоревший склад хлопка, обрёк на безработицу три десятка нанятых людей и новую партию, которая, наверняка, уже успела прийти в негодность.       А до того Валерио не сделал ничего путного и ценного: не хотел, только и занимался тем, что жалел себя. Разве не тех, кому хуже? Особенно в стране, которая разрывается между гражданской и международной войной? Да даже для мужа, которого собирался любить вопреки всему и несмотря ни на что, не смог довести до ума дело с хлопком, позорно сбежав, едва узнал, что у Болье есть любовник. Лежал вечером перед отъездом и копил злость на безразличие мужа, на то, что Фрэнсис наслаждается чувствами к другому, не думая о Валерио, оказавшимся заложником ситуации. И ведь, казалось, что переключился, занялся делом, но стоило произойти одному событию и он, словно юная девица, сбежал, испугавшись препятствия.       Валерио нашёл в себе силы улыбнуться, но больше ничего уже не говорил, объявив Августу, что устал сегодня и желает вернуться домой.       — Но мы же встретимся завтра? Я знаю чудесную лодочную станцию, буквально в часе езды.       Валерио удивлялся своему согласию и тогда, когда кивал и тогда, когда ехал домой в нанятой карете. Какого черта сдался ему этот Август?