Брак и любовь

Стоило Валерио переступить порог своей спальни, как безрассудное веселье покинуло его. Охватило беспокойство, подступила тревога. Всю жизнь он желал соответствовать роли преданного семьянина и пообещал себе, что в браке с Болье будет поступать именно так. Но в минуты разнузданного веселья в компании с Арчи разве соблюдал он интересы мужа? Разве был верным супругом? Донки шагнул в комнату, неслышно шагая по мягкому ковру. Поставил на прикроватный столик чашку слабого чая и тёплую белую булку с куском сыра. Поклонился и тут же попятился прочь за дверь. Валерио ухмыльнулся — и впрямь мальчишка ни на что не претендует. Впрочем, вряд ли он стал бы потакать забывшему своё место слуге. Мать всегда была непреклонна в этом вопросе: слуги — не друзья. Такая дружба не заканчивается ничем хорошим, однажды разница в положении навсегда встанет между такими друзьями. Что никогда не мешало ей уважительно относиться к слугам, ценить их труд. А Валерио до сих пор и не задумывался, что белье всегда чистое, потому что кто-то стирает его — пару десятков комплектов на весь дом два раза в неделю, а то и больше, если в доме гости. Кто-то встаёт очень рано, чтобы подать хозяевам свежий горячий завтрак. Какая она, жизнь слуг? Возможно, такая, что Валерио стоит как можно больше ценить своё тёплое место и не пытаться, словно юной барышне, отыскать своё чудесное счастье. Не пытаться пережить сейчас подростковый бунт, гуляя с Арчи по ночам по крайне неблагополучным местам? В руках Валерио оказался лист бумаги, на котором он спешно вывел: «Мой дорогой супруг...». После чего скомкал и бросил, схватив ещё один: «Фрэнсис». Это письмо Фрэнсису он отправлять не собирался. Слишком много было чувств и эмоций. Этакая исповедь, потому как кричащее «я нарушаю собственные принципы и не могу остановиться — мне слишком нравится ощущение, будто я впервые вдохнул чистого воздуха» и жалобное «не могу понять, что в нем нашёл» никак не подходило под благопристойный отчёт супругу. Именно потому, что крик души Валерио планировал сжечь, рядом лежало сухое и выверенное письмо, ровными строчками сообщающее сухие факты о пребывании Лаццо на родине. И в правильном письме не было обиженных фразочек типа «как вам отдыхается с любовником в отсутствие законного супруга?». Донки появился в его комнате как раз тогда, когда он ставил последнюю точку. — Что случилось? — спросил Лаццо, разглядывая перепуганное лицо слуги. — Вам лучше спуститься вниз! — Говори, что там происходит! — Ваша сестра, — пробормотал тот в ответ, и Валерио решительно встал, протягивая Донки письмо. — Отправь это моему супругу. Вторую бумагу Валерио решительно кинул в огонь и зашагал прочь — похоже, что дома творился очередной бедлам. То, что происходило внизу, больше напоминало картину из дешёвой пьесы. Отец сидел в кресле посреди гостиной, закинув ногу на ногу. У двери, глядя дерзко и держа за руку его сестру, стоял парень. Худой, высокий в чёрном дешёвом пиджаке. — И где вы собираетесь жить с моей дочерью? — ехидно поинтересовался отец как раз в тот момент, когда зашёл Валерио. Мать стояла у окна, сложив руки на груди. Родители были недовольны. И даже не бедность была тому виной. Что-то в выражении лица этого парня, во взгляде влажных серых глаз, столь несочетающихся с тёмными волосами, вызывало отталкивающее ощущение. — У моих родителей дом в пригороде, — хриплым, словно простуженным голосом отозвался купеческий сын и мазнул по Валерио взглядом. — Как же вы собираетесь найти деньги, чтоб сыграть свадьбу, на которую было бы не стыдно пригласить короля? — усмехнулся отец. Сестра ответила сама, но говорила явно то, что насоветовал жених, потому как Валерио слабо верил в то, чтоб его сестричка могла говорить так. — Мы только зарегистрируем брак, не будет пышных торжеств, папа. Первой не выдержала мать — она всхлипнула, заставив отца сорваться. Бенджамин Лаццо вскочил с кресла: — Обрюхатил мою дочь и хочешь до конца её опозорить? Вот сучий выблядок! Не бывать вашей свадьбе! Поняла меня?! Знахарку позовем! Пошел вон! А ты, — обращаясь к дочери, — отправляйся в свою комнату! — Я никуда не пойду! Он отец моего ребёнка! Мы любим друг друга! — Молчать! Отец швырнул на пол вазу, стоящую рядом на столике. Вдребезги разлетевшиеся со звоном осколки заблестели в лучах утреннего света. — Вам лучше послушать отца сейчас, Мариса. — Если вы выгоните отца моего ребёнка, я уйду вместе с ним, — поджав губы отозвалась сестра. — Пусть катятся прочь, раз такие умные! Отец вышел из гостиной не прощаясь. — Вам приготовят одну из гостевых комнат. А пока выпейте чай. Вы наверняка не завтракали. Валерио, присоединишься к нам? — мама взяла себя в руки и олицетворяла теперь собой пример лучших домов аристократии. — Да, благодарю. Жениха сестры звали Бранч. Абсолютно неаристократическое имя, отсутствие манер и одежд знатных господ. Валерио смотрел, как Бранч откусывает от бутерброда солидный кусок и не понимал, что в нем нашла Мариса. Сестра всегда отличалась любовью к деньгам, статусу и умным мужчинам. Этот же купеческий сын не имел ничего из вышеперечисленного. Именно так выглядит любовь? Валерио проспал почти до обеда — сказалась бессонная ночь. В обед, вместе с тарелкой супа, заказанной у Донки в комнаты, слуга принес стопку приглашений на званые вечера. Их было порядка двадцати. Из всех он выбрал лишь посещение литературного вечера, а остальные кинул в незажженный камин. Чувство отсутствия своих собственных интересов накатило опять. У него не было дел здесь, на родине, но и там, рядом с Фрэнсисом Болье, Лаццо ничего, кроме брака, не держало. Вечером к ним приехала бабушка. Госпожа Антуанетта была одета в темно-синее платье. Когда ей представляли Бранча, она не встала, но подала тому руку, которую юноша, после подсказки, поцеловал. Валерио не был уверен, что это хороший знак, скорее, думал о том, что бабуля всегда ведет себя согласно этикету. Валерио слишком много за ужином размышлял о том, для чего он остался. Пустые светские беседы велись больше двух часов и явно утомили не только Бранча, но и искушенных в этом членов семьи. И только после чая госпожа Антуанетта, похвалив хозяйку дома, поджала губы и в момент превратилась в жесткую управляющую большого успешного Дома. — Вы, Бранч, видимо, посчитали, что сможете выскочить на следующую социальную ступеньку за счет моей внучки. И, что скрывать, выхода у нас всего два: или отказаться от девочки, выгнав ее из семьи, или принять вас, тем самым оказав вам помощь в исполнении вашего плана. Я считаю, что идея, которую вы используете, не слишком достойная, и все же готова дать вам шанс стать членом нашей семьи. Вам нужно много работать, чтобы оправдать оказанное доверие. Бранч кивнул. Казалось, что его мало волновали слова пожилой женщины. Возможно, он не понимал весомость ее слов. И именно это заставило Валерио ухватить Бранча за локоть, когда все уже разошлись и предложить выпить по бокалу вина в библиотеке. — Бранч, хочу вам сказать, что статус главы дома — столетиями формировавшаяся традиция и не нам с вами ее рушить. — Вы знаете, Валерио, мир развивается, и стремление создавать новое, мне кажется, вполне похвально, — дерзко отозвался Бранч. — Безусловно, — кивнул Лаццо, внутренне сердясь на мужчину, который обещал массу проблем сестре. — Но рубить с плеча не лучшее решение в данной ситуации. Один в поле не воин, а вы, будучи пешкой, прежде чем бросаться на королеву, даже не подготовили себе поддержку. — А вы легли под короля и считаете теперь себя самым умным? — Бранч ухмыльнулся и вышел, даже не прощаясь. Валерио опрокинул залпом вино и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться и привести себя в уравновешенное состояние. Сестра влетела в библиотеку, когда не прошло и четверти часа с ухода Бранча. — Что ты ему наговорил?! — она не пыталась вести беседу, а начала кричать прямо с порога. — Он так старается понравиться вам всем, а вы только нападаете! Что ты можешь знать о чувствах? У нас любовь, а вы со своей бюрократией! С чертовыми традициями! Сестра расплакалась и села в кресло напротив. — Это же любовь! Для нее не важны титулы и происхождения! — У тебя, может, и любовь, а у него — сплошной расчет, — устало выдохнул Валерио. Стоило сестрице, взмахнув юбками, покинуть комнату, как вошла мать. В отличие от сестры, она была спокойная, но тоже хмурая. — Бабушке не понравился Бранч. — Не удивительно, — дернул плечом Валерио и встал, не желая беседовать, но мать попросила остаться, и ослушаться он не посмел. — Как бы отвадить её от него? А то ведь словно приворожили! — Мама, она беременна! — И что же? Разве не решали такие проблемы? Мало будто девиц в деревне, готовых воспитать господского ребёнка. Дадим денег. Да и вообще, нынче повитухи травками прекращают такой позор. — Может, ты и права, — задумчиво пожал плечами Валерио и встал, теперь уж точно собираясь уйти. Едва он шагнул за двери библиотеки, Донки подал сложённую ему вчетверо записку. «Нужна ваша помощь. Арчи».