Брак и любовь

Годы спустя, когда Валерио вспоминал следующие две недели, у него возникала только одна ассоциация — водоворот. Когда то, что вокруг тебя стремительным потоком вращается вокруг, не давая видеть что-либо еще, не давая выбраться наружу ни живым, ни мертвым. Когда оно движется слишком стремительно, и ты едва успеваешь следить за тем, что происходит, контролировать и изменять ты не можешь — слишком силен напор и слишком неравны силы. Никогда в памяти Лаццо не сотрется то, как захлебывался он в том, куда ступил добровольно. Жорже появился у него ранним утром, Валерио даже не успел выбраться из постели. — Чертовски долго ждал, — недовольно сообщил гость, едва супруг короля переступил порог гостиной. — Возможно, ты просто пришел рано? — пожал плечами Лаццо, велев слуге подать им кофе. Они беседовали о пустом, пока слуги расставляли посуду. Но после пришел черед серьезных бесед. — Расскажи мне, кто он. Человек, которому очень преданно служит куча разномастного народа. — Не такая уж куча, как тебе кажется. Уверен, для нашего дела вполне хватит. Но не питай иллюзий, что происходящее поддерживает вся знать. Валерио кивнул и выжидающе уставился на приятеля. — Это сын короля Андерса. Ты должен помнить его, он был на нашей свадьбе. Валерио сына короля не помнил. Даже имени его, так уж вышло. Он вообще мало чьи лица запомнил на свадьбах — слишком нервничал. Жорже улыбнулся: — Генрих Арчибальд Андреас Второй. — Как пафосно. И как же так вышло, что он боролся за власть с собственным отцом? или не с отцом, а только с Болье? — И с отцом. Отношения Андреаса с сыном были отвратительными, это известный факт. Генрих жаждал перемен, король считал, что тот слишком рано лезет в правление. — И? — Что и? Как же вышло, что Болье оказался на троне? Или Фрэнсис — третья сторона? — Не сказал бы. Смит раньше был лучшим другом принца. По играм в песочнице, конечно. Его мать пристроил к нему няней герцог Берствик. Когда им было четырнадцать, они разругались публично, и принц выгнал своего друга из дворца. — А неофициальная версия? — Ходят слухи, что уже тогда Генрих задумал освободить для себя трон пораньше. Но это только слухи, не стоит им слишком верить. Два дня спустя, поздним вечером Валерио сидел в своей комнате и неспешно пил вино. Хотелось спать, но дел было невпроворот. Как-то неожиданно оказалось, что больше десятка связных завязаны именно на нем. А кроме того, именно Лаццо был тем, кто принимал решения, получив срочные донесения. Это очень утомляло. И вселяло гордость. Он не чувствовал имитации занятости, Жорже со Смитом и впрямь повесили на него пару десятков важных дел. Значимость и адреналин подстегивали. Задумываться о том, ради чего все делается, не хотелось. Понимание того, что с Болье ему не светит долгой жизни, было четким, и это позволяло рисковать не задумываясь, ставить на карту все и немного больше. В тот день последним связным оказался Лейсар. Андре появился в комнате неслышно и ухмыльнулся, расположившись в кресле. — Налейте вина, Ваше Высочество. Валерио подал бывшему любовнику бокал и вернулся на место. — Какие вести? — поинтересовался Лейсар. — Все идет по плану. Последнее подтверждение пришло буквально час назад. — Отлично. Андре прикрыл глаза. Темные, почти черные, круги под глазами, бледные сухие губы. Лаццо хотел дать собеседнику пару минут отдыха — тот явно в этом нуждался. Но Лейсар поднялся, сел на пол рядом и провел рукой по бедру Валерио. — Я скучал. — Меня не нужно покупать дальше. Я согласился на все, — отрезал Лаццо. — Это не подкуп. — Сядь обратно. Сейчас я точно не готов возвращать наши отношения. Брак не действителен. Тем более у нас с тобой и этого не было. — Мне казалось, что у нас с тобой все было натуральнее, чем буквы и печати на бумажке. — Мне тоже так казалось когда-то. Отправляйся к Асти, если мы закончили о делах. — Валерио! Лаццо сам не понял, как вышло так, что он швырнул в Лейсара бокал с вином. — Сразу нельзя было, но потом? Потом можно было сделать хоть что-то? Лейсар, катись отсюда! По лицу Андре стекали мутные красные капли. — Нельзя было. Нас не было в стране. И что мы бы написали? Мы живы, все хорошо, потерпи годик? — Убирайся. — Леро, — Лейсар застонал. — Ты же взрослый мальчик, понимаешь, что серьезные игры, высокие ставки на кону. — Понимаю. И считаю, не стоит отвлекаться на капризного и истеричного бывшего любовника. — Леро, никто не говорил про тебя такое! — нахмурился Андре. — Пошел прочь, — сухо велел Валерио, и, на удивление, Лейсар послушался, тихо открыл дверь и шмыгнул в коридор. Лаццо прекрасно понимал, что Андре рисковал, пробираясь в очередной раз во дворец, что он не должен был приходить сам, у него были связные. Но смысла в том, что предлагал бывший любовник, не видел. Чувств не было, обязательств тоже. Так что сейчас самой важной задачей стояло выжить в очередном вихре переворота. После появления новых незаконных дел, старые никуда не делись. Он исправно присутствовал рядом с королем, когда Болье того требовал. Фрэнсис был мало похож на себя прежнего — бледные губы, нездоровый румянец и пустота в глазах. Супруг сгорел, гонясь за своими мечтами. Он все еще пытался сохранить свою власть, но Валерио предполагал, что Болье четко понимал, что его дни сочтены. Иначе, какой из него полководец? Словно чуя подвох со стороны любовника, он повсюду таскал за собой Смита, и тот с трудом мог отлучаться в последнее время. Несколько раз он передавал поручения через Валерио, в котором король большой угрозы не видел. День чередовался с днем, все больше дел требовали от Валерио немедленного реагирования, постоянного контроля, и он слишком хорошо чувствовал, что развязка близко. Но окончательно это стало понятно, когда получил послание, где на капле сургуча был выдавлен оттиск королевской печати. «Закрыть все ворота во дворце. Никого не впускать и не выпускать до прибытия короля Генриха Арчибальда Андреаса».