Брак и любовь

      Дом в столице был безликим, словно не имел прежде хозяев. Валерио пытался найти личные вещи или письма, но тщетно. Слуги на вопросы отвечали невнятно, либо молчали совсем. Это невыносимо сердило и лишний раз напоминало о том, что он здесь все же гость, хоть и на долгое время. Отсутствие прав, вот, что больше всего угнетало молодого представителя четвёртого дома Море. Смерть супруга и любовника сдавливала сердце тяжёлым обручем, мешая достигать дальнейших в жизни целей. Письма родителям, черновики, так никогда и не отправленные, отправлялись в камин один за другим. Валерио не чувствовал, что имеет право упрекать родителей в том, как сложилась судьба, а в каждом письме получались только упрёки и жалобы. Он злился на себя в эти моменты за то, что он духовно так слаб, что не может взять ситуацию в свои руки, обернуть на пользу себе и своему дому. Старался душить в себе обиду на то, что родители так скоро уехали, не предложили поддержки в его горе. Страдал от того, что вместо расписанной до мелочей жизни в столице он стоит на пороге неизвестности.        Не добавляло спокойствия и известие о вторичном замужестве. Конечно, его хотелось видеть в радужном свете, а потому Фрэнсис Болье представлялся Валерио тонкокостным юношей с послушным нравом и мягкой улыбкой. Словосочетание "младший муж" внушало небольшие надежды. Однако в последнее время основным занятием Лаццо, похоже, стало получать щелчки по носу и разочаровываться. Мир придворной аристократии всегда казался ему уютным гнёздышком, пускай змеиным, но всё же. Это было место, где он умел играть по заданным правилам и даже получать очки, частенько вырываясь вперед соперников. Вот только здесь он не был игроком, лишь пешкой, случайно попавшей в водоворот чужих игр, где ставки были столь высоки, что в расчет не брались жизнь и здоровье, что уж говорить о его чувствах. Хотя он был здоров, сыт и имел вполне комфортные условия проживания, так что жаловаться на это было бы неверно.       Валерио стоял на ступеньках дома, разглядывая въезжающую во двор процессию. Более пятидесяти воинов, около десятка карет и несколько крытых телег со слугами пытались втиснуться на территорию дома. Безжалостно топтали лошади газоны. Ломались ветки кустов от неаккуратного размещения карет и повозок. Чопорно-молчаливый двор, наполненный до приезда карет и лошадей тишиной, был наполнен гулом. Перекрикивались слуги, ругались извозчики, выкрикивали бранные слова воины. А посреди этого великолепия на крупном чёрном коне восседал мужчина. Он мало чем напоминал Валерио худенького юношу, представлявшегося ему, но без сомнения был Фрэнсисом Болье. Хотя бы потому, что бородатый мужчина, раздающий приказы, пару раз окрикнул его по имени, уточняя что-то.       Теперь, изгнав фантазии и домыслы, Валерио точно мог сказать, как выглядит его будущий муж. Широкоплечий крепко сложенный мужчина лет тридцати пяти с короткими тёмными волосами. Черный костюм придавал ему грозный вид и прибавлял лет, смотрелся при этом дорого, но не вычурно. Из украшений на шее была толстая цепь, надетая поверх костюма, с подвеской в виде креста. На пальцах были надеты печатки. Фрэнсис равнодушно наблюдал за тем, как его люди портят, ломают и рвут то, что другие создавали годами.       Валерио показалось в этот момент, что в нем что-то тоже сломалось и порвалось, словно действия этих людей повредили и его. Он чувствовал опустошение. Это убогое подобие аристократа не могло быть отправлено ему в мужья. Тут какая-то ошибка, ведь так?       — Прекратите! — крикнул Валерио. — Вы что, не видите? Ваши люди топчут газон и ломают кусты! Распорядитесь, чтоб они вели себя аккуратнее! Тем более, что это не ваше имущество!       Фрэнсис перевёл на него взгляд и растянул губы в ленивой улыбке:        — Это всего лишь трава и всего лишь кусты. А вы кто, садовник?       Валерио вспыхнул от такого оскорбительного предположения.       — Я Валерио Лаццо, я...       Болье перебил его, раздраженно махнув рукой.       — Ах, муж! Так идите и позаботьтесь об обеде, дорогой, а не жужжите над ухом о ерунде.       — Вы не смеете портить чужое имущество! Я вам не позволю!        — Отчего же вы решили, что я порчу чужое имущество? — насмешливо поинтересовался Фрэнсис.       — Это имущество наследников Ромарио Асти!       — Убирайтесь и займитесь ужином! — рявкнул Болье.       Валерио громко и совершенно некультурно хлопнул тяжёлой и, по его мнению, не способной на такое дверью. Скрывшись в доме, он с трудом подавил стон отчаянья и вымученно улыбнулся управляющему.       — Велите подать ужин для господина Болье, — сухо распорядился Валерио.       Больше никаких указаний Лаццо не дал: здесь они оба в одинаковом статусе, и Валерио хлопотать для Болье не обязан. Сам Валерио трапезу проигнорировал, отказавшись и от того, чтоб еду принесли к нему в комнаты. Снизу доносился шум, и по голосам Лаццо понял, что этот варвар пригласил отобедать в господском зале всех слуг, что притащил с собой. Конечно, вряд ли он хоть на миг задумался о том, что мебель здесь дорогая и старинная, а его люди могут попортить украшения. Некоторые, наверняка, не постесняются сунуть в карман золотую вилку или кубок для вина. Какой кошмар!       Заснул он под утро с тяжёлой от невесёлых дум головой, чтоб проснуться с рассветом от лязга мечей под окном. Голова заболела, отзываясь на каждый удар усиливающимися вспышками.        — Половина седьмого! Какого черта? — выкрикнул Валерио, распахивая окно.       — Мы разбудили вас? — весело отозвался Фрэнсис. — Но господин же не мадам, чтоб жаловаться, что лязг мечей вызывает у него головную боль?       Лаццо захлопнул окно и сердито позвал слугу, веля приготовить ему ванну.

***

      Фрэнсис Болье стоял посреди столовой и, прищурив глаза, рассматривал Валерио.       — Что вы на меня так смотрите?       — Смотрю, что же такое досталось мне в придачу к титулу и имуществу.       — Это не ваше, повторюсь.       — Может быть, ваше? — Фрэнсис ухмыльнулся и знаком велел слуге подавать завтрак.       — Это принадлежит детям Ромарио, — холодно отозвался Валерио.       — Вы не цените того, что вас оставили в живых? — Фрэнсис нагнулся к нему всем корпусом, едва не касаясь рубашкой тарелок.       — О чем вы?       Фрэнсис мотнул головой и сухо рассмеялся.       — Вчера вы не изволили присоединиться ко мне за ужином, а потому сообщаю вам это сейчас: документ о нашем бракосочетании, подписанный королём, лежит в библиотеке на каминной полке. Можете ознакомиться.       — Документ? — Валерио недоуменно уставился на Болье. — А церемония? Празднество в честь бракосочетания?       — У вас все это уже было, — небрежно отмахнулся Фрэнсис, принимаясь за еду.       Валерио замер, глядя на Болье. Тот же ел. Аккуратно, умело цепляя вилкой дольки бекона. Фрэнсис ел так, словно всю жизнь завтракал в компании короля. И совершенно не обращал внимания на пристальный взгляд Валерио.       — Как же все узнают о том, что вы теперь мой супруг?       — Слухами земля полнится. К чему им узнавать об этом как можно скорее?       — Но так положено, — растерянно пробормотал Валерио.       — Кофе мне в библиотеку! — прикрикнул он на слугу и вышел.

***

      Валерио нашел в библиотеке документ, а на деле тонкий листок с королевской гербовой печатью, где сообщалось, что его великой милостью Фрэнсис Болье становится мужем Валерио Лаццо и в связи с этим Болье теперь входит в род Асти, беря на себя права и ответственность рода. Там же, в библиотеке, Валерио нашел книгу о родах и семьях, где, среди прочего, пояснялось определение "младший муж". Младший муж оказался всего лишь входящим в семьи и берущим, а не дающим имя рода. Более ничем такие мужчины не ущемлялись, имея те же права и обязательства, что и остальные члены семьи. В порыве злости Лаццо захлопнул толстый том.

***

      В следующие несколько дней жизнь вошла в более спокойный ритм. Солдаты Болье после утренней тренировки в своем большинстве имели свободное время, которое с удовольствием проводили, тратя накопленное жалование на торговых и развлекательных площадях столицы. Слуги усердно трудились вместе с теми, кто следил за домом до них. А в наспех перестроенной конюшне даже вышло разместить всех лошадей. Так что, кроме телег и карет, ничто не раздражало взора Валерио. Даже супруг. Фрэнсис Болье пропал из дома, не соизволив объясниться куда он уезжает, уже на второе после прибытия утро.       Счета, решение вопросов, требующих его присутствия, позволяли Валерио забыться и на минуточку представить, что его жизнь не изобилует крутыми поворотами. А что поднос для приглашений пуст, так то — пустое. Бывает в межсезонье. Он убеждал себя в нормальности происходящего и справлялся с этим неплохо, пока Фрэнсис не вернулся.       Не сменив одежду и сапоги на домашний костюм и туфли, он прошел в библиотеку, где Валерио, по обыкновению для утреннего часа, занимался изучением истории страны, в которой ему приходилось теперь жить.        — Мы уезжаем послезавтра. Извольте собраться, купить что-то, если вам нужно, и решить, каких вы с собой возьмете слуг, если вам надо. Ясно?       — И вам доброе утро, — поджав губы, отозвался Лаццо.       — Меня раздражают салонные куколки типа вас, Валерио. Вы не представляете насколько меня раздражаете! — мягко сказал Фрэнсис и вышел, бесшумно притворив дверь.

***

      Из окна спальни Валерио, наряженный в пижамные штаны и тонкую футболку, равнодушно наблюдал за тем, как спешно седлают лошадей слуги Болье. Крепкие солдаты работали ловко и умело, видно, что имели немалый опыт. Сам Фрэнсис отсутствовал, а вместо него за кипящей работой следил коренастый мужчина средних лет.       За дверью слуга робко передал просьбу Фрэнсиса спускаться вниз. Валерио мотнул головой и громко отозвался отказом. Возможно, он слишком поступал в духе того, как и должны вести себя салонные куколки, но подчиняться необоснованным приказам постороннего человека, пусть даже на бумаге он муж, Лаццо был не намерен.       Дверь отворилась от резкого и глухого удара плечом. Лицо Болье было немного весёлым и слегка безмятежным.       — Что ж, не думайте, что вы меня разочаровали. Скорее, вы были вполне предсказуемы. Но в этом уж пеняйте на себя, — хмыкнул Болье, и в два шага преодолев расстояние между ними, закинул Валерио себе на плечо.        — Что вы делаете? Отпустите! Ну же! — Валерио хлопнул ладонью по плечу мужа. — Слуги увидят!       — Мне все равно. Вы не поняли ещё? Мне все равно на то, что подумаете вы, слуги или кто-либо другой.       Фрэнсис легко шёл по коридору, словно не замечая своей ноши.       — Не смейте! Не смейте обращаться со мной, словно я бесправная вещь! Вы не имеете права!       — Не боитесь, что слуги услышат? — весело отозвался Болье.       Обитые бархатом сиденья нагрелись на солнце. Они пахли едва ощутимо обчищающими средствами, которые в этой стране любили применять повсеместно. Видимо, в попытке замаскировать не слишком пристойные запахи.       — Я должен ехать в этом? Босиком?       — Вам никто не мешал собираться, — Фрэнсис махнул рукой, и карета тронулась.       — Вы идиот?       — Пристало ли столь почтенному господину так выражаться?       Валерио прикрыл глаза и выровнял дыхание, заставляя себя считать до десяти. С этим мужчиной совершенно невозможно было общаться.       — Вы можете объяснить? Нормально объяснить, куда мы едем, зачем, как надолго и почему у меня существует необходимость вас сопровождать?       — Мы едем в моё поместье, расположенное к востоку от столицы примерно на два дня пути. Мы едем туда на постоянное проживание. По крайней мере, вы — точно. И в данной ситуации, скорее я сопровождаю вас, нежели иначе.        — Что же мешало вам сразу сказать об этом? — рассерженно прошипел Валерио.       — Вы не спрашивали.       — Вы увезли меня без единой вещи! Предлагаете мне до конца дней ходить в этой домашней футболке?       — Никто не мешал вам потратить время с пользой и собрать вещи. На случай, если вам расхочется носить эту футболку, у меня есть довольно неплохой портной. Закажете одежду ему.       Валерио досадливо поджал губы и уставился в окно. Если бы сейчас он ехал с Ромарио и Андре! Те наверняка придумали бы, как скрасить досуг в пути. Бархатные сиденья были бы как нельзя кстати, как и плотные шторки на окнах. Лаццо прикрыл глаза, отгоняя ненужные мысли.       В который раз за последнее время он, словно кочевник, меняет место жительства. Судьба играет им, словно мячом, позволяя пинать от одного к другому. Ненужный, по сути, никому игрок, выкинуть которого не позволяют правила игры. Вот и в случае с Болье было совершенно понятно, что супруг его интересует крайне мало.       Валерио чувствовал, что расклеивается окончательно, сползая в беспросветную черноту отчаяния. Чувствовал, что отпускаются руки, апатия захватывает его целиком, душа в зачатке желания сделать что-то, чтоб изменить ситуацию в свою пользу хотя бы на градус.       Он задёрнул шторы, прикрыл глаза и закусил изнутри губу, сдерживая рвущийся стон едва сдерживаемой истерики. Все плохо, все очень-очень плохо.