Однострочники и драбблы с местного феста по Фихтнеру

Некоторые вещи не стоит делать, если ты травматик с пограничкой на таблетках, нет, не стоит. Видишь ее? Вон ту, с растрепанными волосами, в очках, в мятой рубашке? Ее зовут Алекса, почти как тебя, и она почти что ты в юбке, только лучше, умнее, целеустремленнее, моложе, да, моложе. Она не делает таких глупостей, как ты, не попадается и не дает повода себя шантажировать, она спорит с тобой, ругается, она говорит тебе в лицо, что ты идиот, иногда ты хочешь ее убить и отсидеть за это, и успокоиться, и больше никогда не слышать ее го... Вот этого не надо, Махоуни, ты же семьянин. А еще убийца, и наркоман, и нелюбимый сын ненавистного отца, но на самом-самом деле ты вовсе не хочешь больше никогда не слышать ее голос, нет, сэр. Наоборот, ты хочешь слышать его чаще, по телефону, в отделе, на улице, ты хочешь слышать его часто, ненароком, как бы случайно оказавшись рядом, когда она говорит... Все в отделе знают, что вы терпеть друг друга не можете и ее тебе навязали только потому, что начальство перестало тебе доверять: у него ведь есть на это причины, Махоуни, разве нет? Конечно, это все неправда, но ты уже не очень понимаешь, где правда, а где ложь: ты запутался, Махоуни, ты в западне, слышишь далекий лай собак? Ты волк, которого наконец-то загнали за флажки, бежать тебе осталось недолго; ты любишь свою жену, любишь своего сына, даже любишь свою работу, эту проклятую работу, которая однажды вгонит тебя в гроб, но ты смотришь на нее, на эту Алексу, и она смотрит на тебя, и тебе хочется спросить — куда ты идешь? Туда, в дождь? Очень умно. А что ты, Махоуни, можешь предложить? Выпей со мной. Нет-нет, просто выпей со мной. Выпей со мной, Алекса. Ты такая живая, а я — я уже мертв. Выпей с мертвецом, Алекса. Ты нужна ему больше, чем живым.