Движение «за» и «против»

Желто-красное небо. Бесконечное, в белоснежных трещинах облаков, оно нависло над Гарри зловещим куполом. Сколько он ни пытался опустить взгляд — не получалось. Тогда он вгляделся в росчерки золотых лучей, разделившие небосклон на широкие полосы, — и в перьевых клочках, плывших по небу, ему померещились силуэты. Сперва безотчетные, они вскоре показались болезненными лицами знакомых, и впереди всех с глазами-алыми впадинами Гарри виделся Блэк. Тучные обрывки облаков прочертили впадины его щёк, и морщины отчетливо виднелись на жёлтом худом лице. Завороженный, Гарри не мог отвести взгляд, и, лишь когда большая, кровавая туча перечеркнула лицо крёстного, испытал неясное чувство, прохладой обдавшее спину. — Ты спишь? — Гарри прищурился, и неясные блики сложились в нависший силуэт Милдима. Выйдя из-под ореола люстры, целитель опустился на край кровати и приложил сухую ладонь к его лбу. — Тебе нужно поменять обстановку. Выйди на свежий воздух, погуляй, Гарри. Сидеть безвылазно в четырёх стенах и считать склянки, — он махнул рукой себе за спину, — работа для стариков… — Вы совсем не старик, — Гарри засмеялся, и со сна получилось неровно и хрипло. — Посмотри, даже забыл, как смеяться, — Милдим улыбнулся, подталкивая его в бок. — Неправда, — буркнул Гарри и спустил ноги с кровати. Тут же он вопросительно наклонил голову и, поморгав, огляделся. — Вы… действительно считаете склянки? — Отчетность, — жуткое слово. Зелья, отвары для продолжительного хранения заняли каждую плоскую поверхность медпункта. У окна они разноцветным бликующим водопадом спустились от подоконника к столу и стульям и словно стеклянный паводок заняли пол. — Так что, если не хочешь фиксировать каждую емкость в этом помещении — беги, — целитель шутливо зажмурился, будто бы давал шанс спастись. Может быть, Гарри бы и остался. Он не привык прохлаждаться или отказывать в помощи, но в этот раз, подыграв, на цыпочках выскользнул из медпункта. Опершись спиной на закрытую белую дверь, он на секунду вздохнул, оттолкнулся — и поспешил прочь. Милдим был прав: ему требовалась новая обстановка, без запаха кориандра и стерильной прохлады искусственного ветерка. Гарри любил это все: и зелья, и ароматы, и лица довольных пациентов — но он тонул в скуке свободных дней. В тишине и спокойствии, когда все вывихи были вправлены, а зельями можно было наполнить бассейн, когда из насущных дел оставалась только отчетность — Гарри чувствовал, как апатия и сонливость захватывают его сознание. Потому он сейчас почти что бежал из пустого медпункта. Один вопрос: чем заняться? Прогулка — Гарри выглянул на улицу и, поежившись, нырнул в коридор без окон. Ему не давали покоя сны. Всю последнюю ночь и утро, наполненное дремотой в тишине лечебного крыла, он не мог отвязаться от желто-красного неба, испещрённого образами знакомых. Неясное предчувствие донимало его мысли, нашёптывало неразборчивые идеи и не давало вздохнуть свободно. И, как будто этого мало- — На прогулку пустили? Не до конца избавившись от задумчивости, Гарри ответил Краучу недоумением. Тот фыркнул и, поглубже засунув руки в карманы, свернул с его пути в ближайший коридор. Впрочем, скоро вернулся, мотнул головой. Полубоевая мантия, расстегнутая на груди, показывала черную майку, из-под которой предательски выглядывал бинт. Заметив взгляд Гарри, Крауч злобно сощурился и запахнулся как можно плотнее, сделавшись похожим на черный худосочный кокон. — Ты идти вообще собираешься? — поджав губы на ответное непонимание, он объяснил, выговаривая каждое слово почти по слогам. — При-ём, Поттер. При-ём. Точно. Гарри думал об этом вчера, а потом напали кошмары — и мысли о праздничном вечере подёрнулись пеленой нервозности. Он кивнул, постаравшись казаться увереннее, чем было на самом деле, но по хмурому взгляду Крауча понял: безрезультатно. — Ну-ну, Поттер, — хрустнув шеей, Пожиратель вцепился пальцами в угол у поворота и собрался отвернуться. — Вчера вы сами сказали, что я мог бы сходить, — Гарри затараторил, пока не утратил интерес для этого человека. — Овца тоже к волкам сходить могла бы, — пожал плечами Барти и исчез. Всё-таки новое его отношение к Гарри вряд ли качественно отличалось от предыдущего — просто язвить он стал на более личные темы. Помог, называется. Странно, что Гарри вообще чего-то путного ждал. Протирая плечом стены по пути в комнату, он хмуро разглядывал то мраморный пол, то изумрудные ковры. Наверняка никто в этом замке — даже самый закостенелый Малфой — не изучал с таким интересом каждый вышитый узор под ногами. А вот Гарри нечего было делать — он плёлся со скоростью замороженной черепахи. Проветрился, называется. На улицу выйти тошно, небо, как назло, всё в красноватых росчерках (днем?), и мысли из головы так просто не выгнать. Гарри встрепенулся. Сейчас в комнату, нужно отписаться Ремусу по поводу приема. Вряд ли он ограничится короткой заметкой, но правдой лучше делиться с глазу на глаз. Сириус… наверняка уже дома. Лучше написать им обоим. Затем — найти Драко. Узнать о его планах, посоветоваться по поводу собственных… Гарри внезапно свернул к тренировочным залам. Письма — на вечер. Завтра — приём. Бывает такое, что можно поддаться моменту. Схватить почти наугад ленту-эмоцию и вдруг оказаться опутанным с ног до головы. Гарри вытянул возбуждение, такое, когда нетерпение в груди царапается, а ноги сами куда-то несут. «Овца тоже к волкам сходить могла бы». «С чего вы решили, что я — овца?» Может, кудрявый волк. Гарри фыркнул и засмеялся, и часть его веселья эхом отразилась в стенах пустого танцевального зала. Волк, конечно. — Пора отточить клыки? — буркнул он, зажигая в руках проводник. Скинул жилетку, размялся парой нетерпеливых движений — и бросился в пляс. Да, маги не любили это выражение. Броситься в пляс — так банально, даже непрофессионально, но как иначе описать тот момент, когда ноги наполняются особой пружинистостью и подкидывают на фут при прыжке, движения наскакивают одно на другое, а магия хлещет волнами? Можно сумбурно броситься в пляс — и выйдет не танец, а клубок эмоций, который распутать можно разве что колдовством. — Мордред, и снова ты. — Вы меня точно преследуете, — эти слова Гарри выдавил каждое с секундной задержкой, после чего подавился глубоким вдохом. — Дышишь, как пёс, — Крауч опёрся о дверной косяк и облизал губы. Он искал место для тренировки — явно боевку не зря надел — и, наткнувшись на Поттера, замер, ничего не предпринимая. Он словно бы чего-то хотел, но колебался, и порой взглядом проходился по напряженной поттеровской фигуре, по тлеющим осколкам стены, — ты поджёг камень? — Похоже на то, — неуверенно оглянулся Гарри. Барти захохотал. Тут же его голос сорвался, мужчину согнуло, и он, морщась, окаменел. «Потренировался», — отразилось нецензурная эмоция на его лице, и тёмный взгляд прищуром пригвоздил метнувшегося было вперед Гарри. Помощь не примет. Барти сполз на пол и вальяжно устроился у стены, словно бы так и планировал. — Ну давай, показывай, что натренировал. «Всё равно никуда я не уползу». По-хорошему, следовало бы позвать Милдима. Гарри даже мельком взглянул на дверь, но рядом с ней тут же взметнулась угрожающая аура Крауча. Сгорбившись, он посмотрел исподлобья, и его огромные чёрные глаза блеснули хмурой угрозой. Никому Поттер ничего не скажет. Будет делать, что приказали. А не захочет — сам пустит по ветру расположение чёрного мага. Та ещё привилегия это доверие. Гарри поёжился и отступил. Настроил проводник на различимую посторонним музыку, расправил плечи, отвёл ногу в сторону- — Ну и что это? — Комплекс движений. Барти глянул в ответ так презрительно, что сделалось стыдно — за наивность ответа, за то, что Крауч понял, что всё это время Гарри заучивал элементарную базу, не боле того. — Тебе ведь написал Тёмный Лорд. Танго, движения, все дела. Написал давно. И нахрена ты страдал мордредовой чепухой, а не делом? Где был твой партнёр, Поттер? — Гарри замялся. Последний вопрос поставил его в тупик. Партнёр? Неясно, что его нет и в помине? Крауч вздохнул. — Подойди. Гарри приблизился. Пытаясь не смотреть сверху вниз, опустился на корточки, а под бешеным взглядом тут же сел, скрестив ноги. Пожиратель сделал глубокий вдох, выдох — явно для предотвращения смертоубийства. Тихое колебание воздуха — и между магами засиял проводник. Тёмно-синий, — Гарри ещё никогда не видел такого насыщенного цвета — в его глубине мелькали тени. Неясные, осыпающиеся чёрным песком, они завораживали. — Не трогай, — буркнул Крауч, да Гарри и не решился бы. От проводника веяло холодом и угрозой, иногда он выпускал наружу песчаную тёмную волну, и та, растекшись по воздуху, лениво уползала обратно. — Видишь искру? Это образ. Искра. Гарри не замечал её, пока длинный худой палец Крауча не проткнул проводник насквозь. Серые ногти сомкнулись вокруг белоснежной песчинки и вытянули наружу — она не хотела. Взметнулась под потолок, там разрослась до размеров жемчужины — и упала в протянутую ладонь хозяина. Блестящая, полупрозрачная, она отражала темное сияние проводника и словно бы сторонилась его. — Образ, — повторил Барти, не поднимая взгляда. Ладонь его осталась раскрытой, и образ, качнувшись, скатился с кончиков его пальцев и перелетел к Гарри. Он оказался тяжёл для волшебной материи — как большое спелое яблоко. — Подкинешь в воздух. И попытаешься успеть. Иди давай, — рыкнул Крауч для ускорения, и его проводник выпустил в сторону Гарри роскошную синюю волну раздражения. Тот отскочил и, взволнованный, уставился на «жемчужину» в ладонях. — Ты думаешь, я тут в группе поддержки сижу? — снова раздался голос Барти, и синий хлыст с щелчком выбил образ из пальцев Поттера. Тот взлетел в потолок — и распался ворохом белых гранул. За доли секунды они оказались на полу, покатились друг к другу, а следом — к Гарри. Он попятился и, уперевшись спиною в стену, поднял щиты. Гранулы замерли. Два диких удара сердца — и перед Гарри предстал фантом. Без лица, абсолютно белый. Он протягивал руку. — И чему их там в школе учат, — буркнул себе под нос Крауч, наблюдая картину оцепеневшего Поттера. — Двигайся ты уже, — нетерпеливо гаркнул он в другой конец залы и, не дожидаясь, врубил музыку. — Тоже мне.

***

Приглашение. Равнодушное, совершенно формальное — оно не вязалось с волнительным перебором струнных. Музыка взметнулась волной первичной тревоги — и Гарри, не заметив того, оказался притянут холодной рукой фантома. Тот был высок — все, что успел подметить. Два бешеных круга, когда все мелькало вокруг, а после вступила скрипка — и мир замер. Долгая, ленивая нота, и, не успев опомниться, Гарри рванул вперёд. Гитара задала средней скорости ритм, её перекрыла скрипка. Гарри отвёл ногу в сторону — фантом потянул на себя. Мелодия повеселела, подначила покружиться — замедлился. Скрипка утихла — сорвался в ошибочный ритм. Метнулся налево — едва не встретился с полом, холодные руки фантома схватили у самой земли. Разворот — и вот его руки сжаты в чужих. Куда идти? Что танцевать? Чертова импровизация! Гарри беспомощно огляделся, но увидел разве что стены. Его куда-то вели, развернули, уронили, поймав у самой земли. Насмешливый перебор струнных ничуть не помог. Нужно вспомнить теорию, шаги, развороты — но поздно, снова толчок, падение, хаос. На этот раз не поймали. Музыка смолкла. Минута. Это не продлилось даже минуту. — И всё? Гарри не оглянулся. Он смотрел на фантома, безучастно протянувшего руку. Весь его образ, сотканный из белоснежных крупиц магии, рождал внутри абсолютно новое, неясное пока чувство. Гарри вцепился в холодную ладонь. — Ещё раз. Музыка вновь рванула.

***

— И что ты задумал? — Ничего. Ровным счётом. — Да неужели? — Милдим про себя улыбнулся, растирая между ладоней мазь, и коснулся холодными пальцами худого предплечья. Кожа у Барти была тонкая, белая, и действие препараты всегда оказывали на неё моментальное. Прозрачные солнечные лучи ворвались в лечебное крыло, и в их согревающем свете виднелась пыльная взвесь — пару минут назад из кабинета целитель вытащил тяжелые коробки, простоявшие в темноте добрых полгода. Иногда его взгляд бросался к ним и, задержавшись на пару секунд, возвращался к хмурому Краучу, сгорбившемуся на краю койки. Тот не казался расстроенным или сердитым, просто хмуриться для него стало делом привычным и даже необходимым, словно бы в ореоле мрачности он находил личный комфорт. Барти секундным движением облизал свои серые губы, хрустнул шеей и огрызнулся: — О себе позаботься, — Милдим улыбнулся и открыл рот, готовый возразить. — Не начинай, Генри. Ты выгнал мальчишку, чтобы собраться по-быстрому и уйти незамеченным. — Но это не... — так. Крауч мотнул головой, и его острый подбородок задрался выше обычного. Он глянул по-особому свысока, мрачно и торжествующе. Милдим не нашёл, что ответить, но его выдал взгляд, брошенный на коробки с вещами. Зелья давно были подсчитаны, однако отправились не в шкафы и хранилища, отнюдь, они, как и часть интерьера, постепенно исчезали в недрах саквояжей и ящиков. Лечебное крыло пустело. — Когда мы отправимся? — После приёма. Они помолчали. Крауч подхватил с тумбочки пустой флакон из-под мази и вертел его между пальцами, иногда морщился — предплечья его покраснели, впитав в себя настой на пчелином яде. На прозвучавший вопрос о мальчишке он хмыкнул: — Фантома доканывает. Дотошный, засранец, — Милдим покивал, предложил чаю. — Апельсиновый. Я вот всё не пойму, — Барти поскрёб ногтем по горящей коже предплечья и, схлопотав моментальное "не чеши", сделался недовольным и хмурым. — Не пойму, что за программа у них такая. Теорию, что ли, заучивают. Его поставить в свободный танец — косяк на косяке. — Думаю, это особенность Гарри... — апельсиновая цедра, потонув в черной глубине цейлонского чая, наполнила сладковатым запахом помещение. Сделалось душно, и целитель потянулся открыть окно. — Программа та же, что и у нас была, — "хреновая", перебил Крауч, — а вот отношение к магии... — Плевать мне на его отношение. Мальчишку пригласили на приём к взрослым магам, а он два движения сам не вяжет. Кто будет наказан Лордом за этот позор, а? Один промах, — Барти не стал заканчивать. Он уставился в белый паркетный пол и молчал до тех пор, пока на прикроватную тумбочку с тихом стуком не опустилась чашка с остуженным чаем. Тогда он проворчал что-то про "не рассыплюсь, горячий попью" и ушёл, едва ли к нему притронувшись. Милдим посмотрел, как закрылась за ним дверь, и, прикрыв глаза, глубоко вздохнул. Снял очки, повертел, положил на стол. Вчера закончилась последняя битва. Но легче им почему-то не стало. О да, — он улыбнулся — ведь начиналась война качественно новая, та самая, где на смену взрывам и крикам приходили поклоны и наигранный смех. Война церемониала и сдержанных танцев, хозяйка сражений за лучший наряд, проигранных Барти Краучем не один раз. На завтра Лорд назначал приём.

***

— Как себя чувствуешь? Голова кружится? Нужно было соврать. Улыбнуться, мол, ничего страшного, пара минут в положении лёжа, и он снова пригоден к жизни. Вряд ли у Гарри бы получилось. Он, скажем, мог постараться и выдавить "хорошо", но кто поверит ему, пришедшему в себя на больничной койке? Уж точно не Милдим, пронзающий внимательным, совсем не сердитым, но всё же смущающим взглядом. — Немного, сэр, — откинувшись на деревянную спинку кровати, Гарри руками зарылся в белые хрустящие простыни. Холодящие пальцы, они помогали отвлечься от тошноты. — Простите, — он отвёл взгляд, оглядел заправленные кровати сбоку. — Мистер Крауч дал мне фантома, и я... очень хотел успеть до приёма. Научиться. Стать лучше. Можно говорить как угодно, итог всё равно один: он здесь, на кровати, вновь создаёт Милдиму проблемы, а тот улыбается, словно ничего не случилось, словно дрожащие в ужасе домовики не доставили ему час назад бессознательного подростка. — В этом я тебя понимаю, — Милдим усмехнулся. Лиловые капли, срываясь с кончика пузырька, весело и звонко падали в стакан, зажатый его длинными пальцами. — Не впервые встречаю рвение к импровизации, но чтобы столь сильное… неосторожное, — он сочувствующе погладил чёрную макушку, когда Гарри, пошатываясь, сполз на край кровати. — Истощение я убрал... Жар уже спал, ты сможешь дойти до комнаты. Выпей это, пожалуйста… И обязательно поешь. — Сэр, могу я спросить? — нежно-лиловая жидкость на дне стакана выглядела совсем не привлекательно. Вступив в реакцию с водой, микстура загустела, и теперь Гарри смотрел на неё с подозрением целителя-недоучки. Идея пить неизвестно что не прельщала. — Как давно вы работаете на мистера Реддла? — Добрую половину жизни, наверное. Помню, раньше дел было куда больше… — как и ожидалось, на вкус оказалась редкая дрянь. А вот пахла здорово — сладко. Гарри передёрнуло от контраста вкуса и запаха. Он поднял замученный взгляд подопытного и, словив нежную улыбку целителя, немного приободрился. Тот помолчал. — Завтра, после приёма, мы уезжаем. Юный Малфой будет очень доволен, тебе не кажется? Милдим улыбнулся и отвернулся, чтобы налить себе чаю, но сдвинуться смог не более, чем на шаг. Обернулся. Гарри, глядевший на него исподлобья, ослабил хватку на рукаве халата. — Вы уезжаете? — мелькнуло в его взгляде что-то такое, заставившее Милдима сесть рядом на край кровати и посмотреть прямо, глаза в глаза. Гарри смешался. — Нет, я просто… Думал, уедете позже. Думал он. Гарри вечно о чем-то думал. Строил предположения и догадки, масштабом превосходящие все мыслимые воздушные замки, а в итоге всегда получал одно — краткий перечень своих ошибок. — Ты мог бы поехать с нами, не думаешь? Нужно было сказать правду. Ту, которая "с вами классно" или "само собой, хоть сейчас выдвигаемся", но Гарри просто выпалил своё "Да" раньше, чем мысли легли на язык. Он уставился на Милдима и посидел в тишине, пока не пришло реальное осознание. Только что у него появился учитель, тот самый, о котором когда-то мечтала мисс Грейнджер, курсе так на втором, уверенно цокая каблучком по коридорам Хогвартса. Она тогда говорила: учитель — тот, кто поддержит и научит всему, что не даст тебе школа. Он покажет, как не сбиться с намеченного пути. Что предвещала эта идея? Лето в окружении Пожирателей, нескончаемой практики, колдовства, интересных случаев, разговоров... встреч с Тёмным Лордом. "Да уж, так себе перспектива", — Гарри заулыбался, фыркнул и глубоко вздохнул. Внутри него родилось то взбудораженное чувство предвкушения, которое наполняет энтузиазмом каждую клеточку тела, ставит в голове на повтор пару значимых фраз, а на лицо пускает выражение крайнего оживления. Захотелось взять и сразу сказать: "Хоть сейчас отправляемся", и он бы не оглянулся на последствия, не учёл никакие альтернативы, потому что попросту не хотел.

***

— Ты не поверишь... — Лорда увидел? Гарри запнулся в дверях своей комнаты. Волнительные мысли запутались в образе Тома Реддла, и он растерянно уставился на Драко, занявшего правый диван. Малфой сидел, откинувшись на мягкую высокую спинку, и его голова, слабо качавшаяся из стороны в сторону, казалось, вот-вот запрокинется назад. Он показался сонливым, но только на первый взгляд. Его руки отточенными движениями выписывали идеальные пассы под размеренную мелодию скрипки, а по комнате, плавно качаясь, кружили в сольном вальсе карты. Не игральные — Гарри понял это, когда, нацелившись, перехватил одну. Ловя в себя блики свечей на стене, она показала Дракучую Иву, бережно орошающую распускающиеся вокруг цветы. Вторая карточка оказалась в руках — на ней он сам, Гарри, сидел, захваченный чтением, а вокруг, взметнувшись, летели розовые лепестки. Те самые фотографии, что он получил от Колина. — Откуда ты... — Ты человек-беспорядок, Поттер. Из хаоса твоих сумок, конечно, — Малфой, лениво поманив пальцем одну из карточек, показал её Гарри и заухмылялся. — Не знал, что ты настолько сентиментален. Гарри попытался достать её, но остальные фото, закружившись вокруг него вихрем, оттеснили от довольного Драко. Тот осторожно положил добычу на стол, туда же вскоре опустились и прочие карточки. Гарри приблизился. Малфой вскинул на него взгляд, помедлил. Он промолчал, словно бы в самый последний миг не решился завести разговор. Спросил: — Что за убитый вид? Гарри всё рассказал. Про Крауча, про фантома — про то, как три часа изводил образ танцами, пока тот не взорвался, истратив заложенную в него энергию. Малфой вскинул одну бровь: — Надо же, кто-то перешёл на сомнительные заклятия, — и показался довольным подмеченным фактом. Гарри передёрнул плечами. Он чувствовал себя неловко, ведь понимал: призыв образа — дело тонкое и неоднозначное, а ещё чертовски сложное, относящееся к высшим иллюзиям. — Ты такое умеешь? Малфой хмыкнул, что означало: "Нет, но я не признаюсь". Он был слишком горд, чтобы допускать вероятность незнания, и вопрос Гарри наверняка побудил его в скором времени сесть за книги и практику. — Молодец, Поттер, — Драко размял затёкшую спину, закинул ногу на ногу и сделался потрясающе невозмутимым. — Получить магическое истощение — то, чего тебе не хватало перед приёмом. Гарри весь подобрался. Для него настал момент, когда Малфой немного расслабился, а значит, готов был принять информацию. — Я уеду утром после приёма. С Милдимом и Пожирателями, — взгляд Драко, остановленный на окне, не сместился в то время, пока Гарри рассказывал о предложении целителя, о своих идеях и планах. О том, что больше возможности согласиться он не получит. Только в конце Драко хмыкнул: — Неужели, — и обернулся. Пара домовиков, пригибаясь к земле от страха, отлеветировали стекло, сверкающее идеальною чистотой. Подарок Драко, Гарри сразу его узнал. Закономерный вопрос проигнорировали, пока на стену напротив кровати, ту самую, к которой спиной сидел невозмутимый Малфой, домовики крепили стенд-биографию Тёмного Лорда. — Ну и что это? — Гарри вскочил, забирая у эльфов стопку статей. Приколотые в неправильном порядке фотографии заставили его нахмуриться и бережно отцепить материал. — Жест доброй воли? — с деловитым сомнением задался вопросом Драко. Он закинул голову на спинку дивана и наблюдал, как Поттер-летучая мышь лихорадочно возится со своими сокровищами. Поттер-дракон-летучая мышь. И его сокровищница. Малфой хмыкнул. Перевернулся. И глянул серьёзно и хмуро. — Это просьба, Поттер. Задержись в поместье после приёма. "Мне понадобится твоя помощь".