Зеркала

      Запястья Луффи тонкие и временами, кажется, даже неуловимые. Отчего-то слишком опаляющие даже на земле изо льда. И страшно подумать, что было бы, будь они в огне.       А у Ло замёрзли руки.       Он устал; лениво разглядывает дозорных, детей и мугивар. В центре внимания, как всегда, тот, чьи пальцы бы сейчас согрели, а при желании сломали тело, как спичку. Да, при желании, они легко сломали бы Ло: просто потому, что он готов.       …но отчего-то они лишь изредка проходятся по предплечьям и исчезают с поля зрения.       Монки, оказывается, возможно понять, если отбросить логику и здравый смысл, идя на поводу чувств и инстинктов. Только вот у Ло почему-то так не получается. Его чувства прогнили и выжгли настолько, что место осталось только рассудку. От того он и строит вечные планы, стремясь к чему-то, что останется невысказанным чужим желанием (а желанием ли?) на кончике языка.       Луффи пахнет морем. Будь Трафальгар писателем, он бы сказал, что парнишка пахнет свободой, но…       …разве это не непозволительная роскошь?       У Ло немеют руки, когда рядом лежит покорёженный и израненный Мугивара. И больше всего на свете он желает уснуть и не просыпаться больше, но где-то глубоко знает, что так не будет. Да так даже не правильно. Ты — вершитель своей судьбы? Смешно до чёртиков. Если бы это было так, и Коразон был бы жив, и Лами, и родители.       У Трафальгара встаёт в горле ком, когда он открывает глаза и видит деревянный потолок. Сейчас как никогда хочется схватить неуловимые запястья и сжать в ладонях крепко. И Ло впервые задаётся вопросом «с каких же пор он видит в Луффи нечто большее, чем просто союзника?»       И проблема не в том — дружба или же любовь — проблема в самих чувствах, желаниях.       Ведь право, для него — это непозволительная роскошь.