Между любовью и огнем

      Я стоял у какой-то захудалой забегаловки, ожидая Флор. По договорённости она должна была быть здесь уже как двадцать четыре минуты. Моя пунктуальность стояла рядом и сверлила меня глазами, ставя совершенно в неловкое положение. Это начинало меня подбешивать.       Флор не подходила, и я серьёзно забеспокоился, придёт ли она вообще. Я уже начал набирать номер своей вокалистки, когда услышал её зов.       — Туо, извини, — после явно нехилой пробежки она тяжело дышала. — Там пробки и-и-и… и места для стоянки нигде нет. Когда нашла парковку, обнаружила, что она почти в километре пути отсюда.       — Да ладно тебе, — я фальшиво улыбнулся, — мне было совсем не трудно тебя подождать.       — Мне не следовало опаздывать, — она смущенно опустила глаза. — Так, куда идём?       Я показал ей на ту забегаловку, около которой простоял полчаса. Янсен явно этот ответ не удовлетворил, и она заметно поникла:       — В эту помойку? — она нахмурила брови. — Серьёзно?       — Почему нет? — я пожал плечами. — В этом районе всего два кафе, и это вроде как лучшее.       — А какое второе?       — То, в котором мы вчера с Марко отмывали удавшийся на славу концерт.       Она вздохнула.       — Я бы предпочла то, где мы пили с Марко…       Я смущённо отвёл взгляд. Свидание начиналось не так хорошо, как я планировал.       — Тогда идём в машину.       Флор приободрилась и быстро потопала к моему автомобилю. В салоне я включил первое попавшееся радио.       — Ну, что же, нас ждут увлекательные минуты поездки! — воодушевлённо заявил я.       — Слушай, — Флор замялась, — Туо, прошу, не усложняй. Давай ты скажешь мне всё, что нужно, здесь, а потом мы разбежимся по своим делам. Окей?       На это явно не было рассчитано. Я помялся на сидении, потёр руки об руль и нервно сглотнул.       — Как тебе идея? — Флор с надеждой взглянула на меня.       — Просто я хотел поговорить наедине. А тут, в машине, все ходят и смотрят, что у нас творится. В заведении было бы практичнее, — я пытался говорить твёрдо, но моя неуверенность в ситуации всё время брала верх.       — Ладно, — Янсен смиренно уставилась в окно, но было видно, что она расстроена. — Поехали уже куда-нибудь.       Я резко нажал на педаль, и машина двинулась.       Весь путь Флор не сказала ни слова, я тоже не хотел начинать разговор. Я чувствовал себя неловко, каждое движение давалось мне с трудом, я до смерти боялся её реакции.       Вскоре мы доехали. Она вышла из машины и, хлопнув дверью, вошла в заведение. Я побежал за ней.       — Флор, — робко начал я, когда мы заняли столик, — то, что произошло в отеле — ошибка, и я бы очень хотел извиниться. Если ты подумала что-нибудь не то, то я…       — Не волнуйся, Туомас, всё в порядке.       — Это не всё, — я начал нервно ломать пальцы. — Я…       — Ваше пиво, пожалуйста, — нагло прервал мою и без того не слишком занимательную речь официант. Да чтоб тебя комбайн переехал!       — Что ты хотел сказать? — потягивая пиво, спросила Янсен.       — Я говорю, что это не всё. Я сказал тогда много лишнего, прости меня.       — Да ладно, я уже всё забыла. Просто не напоминай, и всё само устаканится.       Уголки моих губ расплылись в довольной улыбке. Я поправил рукой прядь, выбившуюся из копны непослушных цвета дёгтя волос.       — Это все, что ты хотел сказать? — вопросительно подняла брови Флор.       — Нет, не всё…       — Тогда я схожу припудрю нос, и мы вернёмся к разговору.       Она встала со стула и ровным шагом направилась к туалетной комнате. Я перевёл дыхание. Разговор, хотя и не клеился вначале, но всё же смог вернуть нам хоть какое-то взаимопонимание. Это было несомненным плюсом. Кроме того, я осознал, что огонь желания при виде этой женщины по-прежнему не хотел гаснуть. Уснув на некоторое время, сейчас, когда я вновь увидел её сияющие глаза, услышал её низкий волнующий голос, почувствовал запах её волос, он разгорелся внутри меня с новой силой. Он будто жаждал чего-то и мучительно просил меня добавить пороху.       Я решительно поднялся из-за стола и на цыпочках подошёл к двери дамской комнаты. Людей в кафешке почти не было, кроме злополучного официанта, наблюдающего за нами с самого прихода, поэтому никто не окрикнул меня и не указал на мою якобы ошибку.       Я неуверенно приоткрыл дверь. Ну что ж, была-не была! Знаю ведь, что не надо этого делать, и что буду потом очень сильно жалеть, но, как говорится, кто не пытался… Я проскользнул в помещение, тихонько затворив за собой дверь. Флор стояла около зеркала и что-то высматривала у себя на лице.       Нормальные люди учатся на своих ошибках. Все, но только не я. Тем более тогда, когда она совсем рядом, а в голову лезут разные неприличные мысли. Чёрт возьми, я теряю голову только от мыслей о том, что сейчас может произойти!       Разум окончательно покинул меня, оставив наедине с Флор и своим сердцем, которое если что-то подскажет — жди беды. Ну, спасибо, мозг. Я вообще-то на твою помощь рассчитывал, скотина неблагодарная.       Она так и не услышала выдающий меня скрип двери и мои неровные приближающиеся шаги. Я дрожал всем телом, ноги приклеились к полу, а мысли и вовсе отключились. Наконец я пересилил свой страх и шагнул ближе. Флор услышала скрип паркета и отвернулась от своего отражения. Она неслабо удивилась, увидев меня, стоящего в метре от неё и внимательно за ней наблюдающего. Ну, всё. Ты попался, Туомас…       — Что ты…       — Какая к черту разница! — я рывком схватил её за руки, завёл их за спину и грубо, с отчаянной страстью поцеловал её упругие, мягкие губы. Ответом мне послужил глубокий стон, без разрешения вырвавшийся из её лёгких.       — Туо, это же, — уклоняясь от моих сладостных поцелуев, прошептала Флор, — людное место, — она трепетно вздрогнула от моего жгучего поцелуя в шею. — Мы даже не закрылись.       — Плевать, — мне действительно было уже всё равно. Я успешно пропускал мимо ушей её слова о том, что нас могут увидеть, с упоением слушая её стоны, служившие лучшим оправданием тому, что я делаю. Её вспухшие от долгого поцелуя губы что-то невнятно шептали о какой-то ошибке и неправильных решениях. Не желая слышать ни слова о подобном, я снова уткнулся в её до опьянения нежные губы.       С каждым моим движением она позволяла себе больше: шарила пальцами в моих и без того запутанных волосах, трогала мои плечи. Вот её руки уже робко расстегивают пуговицы моей рубашки. Я не помню, как она расстегнула все пуговицы, сняла с меня верх и расстегнула черный кожаный ремень на штанах, но прекрасно запомнил её неуверенный взгляд в коротком промежутке времени, который я дал ей, чтобы передохнуть от моих ненасытных поцелуев. Я не помню, как оказался раздетым почти догола, а она была буквально вжата мною в ближайшую холодную кафельную стену. Не помню, когда она успела раздеться, но вот мои пальцы уже жадно трогают её упругую грудь, а её соски тверды и напряжены от возбуждения. В этот момент мне было уже глубоко наплевать, слышно ли наши стоны снаружи или нет — я ни на минуту не прекращал своих действий, продолжая ласкать и раздевать её.       Я не мог остановить себя. Я хотел её тело, её настолько возбуждающую меня плоть. Но просто пустого секса мне было мало. Я хотел её беспрестанную любовь, отдающиеся эхом по всему помещению мучительные стоны и бесконечные поцелуи. Ещё чуть-чуть, и она станет моей. До самой глубины, до бесконечности. This moment is eternity…       Её холодные руки вились вокруг моей шеи, ожидая последующих соприкосновений наших губ. Прижатые к ледяной стене холодные плечи медленно покрывались мурашками, и этот её холод отдавался в самых глубинах моей души, наполняя льдом моё разгоряченное сердце.       С порочной страстью я сделал то, что мне было не дозволено сделать тогда. Флор тихонько вскрикнула, с её губ слетело моё имя:       — Туомас! — Флор болезненно застонала, крепче обхватив мои напряженные плечи руками. — Боже! Пожалуйста…       Я прижался к ней ещё ближе, освободил её губы от продолжительных поцелуев, позволяя себе и ей кричать и молить друг друга настолько громко, насколько можно. Мурашки на её коже свидетельствовали о приближении бури, моё тело тоже уже сжималось в спазмах. Её крики и просьбы о продолжении ободряли меня, заставляя с каждым разом входить всё резче и глубже, что явно её удовлетворяло.       Её ногти впились мне глубоко в кожу, а из лёгких вырвался последний стон наслаждения, возвещающий о том, что она наконец достигла пика удовольствия.       Она не могла отдышаться, а мои руки все ещё блуждали по её опороченному моими жадными касаниями телу…