СтихоТвари

В снегах тишины отрифмованный росчерк соло длится по вечности, замершей на краю. Так долго, что даже рождающие мой голос шестерни устают. Так долго, что даже отточенность стихострочек стынет на кончиках пальцев, как колкий лёд. И кажется: выжжен, бессмысленен, обесточен, выжат и обнулён; не будет ни слова, ни звука, ни вдоха больше, только константа по Гибсону - wintermute. Так тихо - меня по ритмической мыследрожи с лёту распознают. Так тихо, что даже волна, замерев на гребне, ровно расчертится прочерком по прямой. И свет, распадаясь частицами, будто слепнет, путая время с тьмой. Но кто-то решает иначе, и некто Томас, слыша не вечность - безмолвье в её конце, даёт пустоте металлически-чистый голос и замыкает цепь. И в тьме и молчании времени межэпохи, где, если в кельвинах, всё давно на нуле, и где, нам казалось, не может быть так же плохо через две сотни лет (но мы ошибались?), где света извечно мало, кто-то по имени Томас берёт в ладонь вольфрамово-серым текущую нить накала и создаёт огонь. Где тьма смертоносна как будто дуэльный выстрел, кто-то по имени Томас решает: нет. И Томас глядит, как звенят на контактах искры, и начинает свет.