Что делать, если ты дочь первородного вампира и эгоистичной вампирши?

Солнце восходит. Небо переходит из темно-синего цвета, в нежно голубой, а луна заменяется солнцем. Закат и рассвет — это два самых красивых чуда природы, ведь на них можно любоваться вечно. Из-за крон высоких деревьев появляется темно коричневая остроконечная крыша. Чем дальше мы шли, тем больше предоставлялось увидеть. Огромный дом, окруженный железным забором, сделанным под золото, окна от пола и почти до потолка. Дом действительно был шикарен. Рядом с ним был большой сад с озером, которое начало замерзать из-за низкой температуры. Как оказалось, оборотни хорошо живут. Сбоку слышу голос Адриана. — Нравиться? — И по круче видела. Теперь Белтре взял меня за руку, чтобы я не решила резко ускользнуть. Слегка морщусь, ведь место где взял меня Адриан, болело от того, что полчаса назад железным хватом там держал меня Клаус. Поднимаемся по каменной лестнице к дому. Огромная белая дверь открывается перед нами и мне удается увидеть весь холл. Бронзовая винтажная лестница, потолок в стиле барокко и свисающая огромная стеклянная люстра. На первом этаже полная тишина, только стук моих каблуков разносился по комнатам, а вот наверху уже слышны голоса. Судя по крикам оборотней, они решают, что-то масштабное. Второй этаж был обставлен не хуже первого. Многочисленное количество картин, горшки с экзотическими и редкими цветами. Все слишком вычурно. Мы остановились возле двери, за которой стоял шум. Одно короткое мгновение и она распахнулась. Со всех сторон стояли оборотни среди которых были женщины, мужчины и даже подростки. Все взоры обратились на нас, а громкие крики сменились напряженной тишиной. Словно по команде толпа разошлась, представляя нас перед главой. Перед нами за столом сидел парень. У него были черные волосы стоявшие «ежиком», холодные темно коричневые глаза, щетина, которая идеально подчеркивала его власть и делала более суровым. Похоже, это и есть Дэвид — вожак стаи оборотней. Рядом с ним стояла девушка в строгом черном костюме и белой блузке. Волосы у нее тоже были черные, аккуратно ложившиеся на плечи, светло карие глаза подведенные стрелками. Эти двое так похожи, что у меня проскочила мысль: «Брат и сестра?». Прежняя тишина быстро сменилась перешептыванием. По всей комнате разнеслось что-то вроде: «дочь Петровой и Древнего», « скорее всего такая же, как Майклсоны» и так далее. Парень поднялся со стула и жестом велел всем покинуть комнату. Я взглядом провожала сборище оборотней. Против них я ничего против не имею, ведь мой лучший друг сам оборотень. Вернее бывший друг. Как только дверь за последним человеком закрылась, начался разговор. — Почему так долго? — от голоса Дэвида по моему телу прошла дрожь. После воскрешения я слишком нервно реагирую на разные звуки. Возможно это дефект возвращения. Однако, могу точно сказать, что это не признак обращения, потому что был бы голод. Дэвид обошел стол и облокотился на него. В его голосе можно было заметить раздражение и… усталость. Девушка стоящая рядом с ним, как только все ушли, смогла спокойно выдохнуть. — Клаус Майклсон сначала не хотел ее отдавать, а потом кое-что произошло.— Адриан говорил обо мне как о какой-то вещи. Обидно даже как-то стало. Укутываюсь еще больше в куртку оборотня, закрывая окровавленную блузку. Скорее всего Белтре и Дэвид друзья, ведь Бэкхэм не кричит на него за опоздание и всякое такое. — До этого Финн Майклсон укусил ее и обескровил. Она умерла, но неким способом вернулась, — как только Адриан назвал имя Финна, то по моему телу прошла новая волна дрожи, а горло стало болеть в том месте, где был нанесен укус. Белтре рассказал это все на одном дыхании, а я молчала, опустив голову вниз и рассматривая испорченные ботинки. Лаковые носы стерты, а по бокам царапины. Больше их не наденешь никуда. Бэкхэм внимательно смотрел на меня, точно так же, как и девушка, стоящая возле стола. Она с ужасом посмотрела на мою блузку, которая выглядывала из-под куртки. Вся в моей собственной крови, даже швы в некоторых местах разошлись. Через тонкую ткань просвечивались черные, как смоль, татуировки, которые находились на ключице, руках. — Зачем вам я? Какое дело оборотням до ведьмы? — подымаю голову и задаю вопрос. Я не стала ждать, пока оборотень начнет говорить, поэтому перешла сразу к делу. Раз Белтре ничего не сказал, то может хотя бы они что-то изволят мне рассказать. Адриан проходит и садится в кресло, закинув ноги на стол. Дэвид на это даже внимания не обращает. — Тебе еще рано знать. Одно могу точно сказать, что ты здесь будешь в безопасности. Ни Майклсоны, ни еще кто-либо тебя, здесь не достанет, — вместо Дэвида на мой вопрос ответила та девушка, которая стояла все это время как статуя, только мрачно и с неким сожалением смотрела на меня. От ее взгляда я сморщилась. Ненавижу, когда меня жалеют. Сожаление — это самая глупая эмоция для меня. Даже после очередной бойни в ковене я держу голову высоко и раны не показываю никому. Предпочитаю зализывать их в одиночестве, чтобы никто не ходил рядышком и не причитал «Ах бедненькая!» или «Бедняжечка иди я тебя по головке поглажу». Меня от такого тошнит. Сейчас мне интересно другое. Почему все что-то от меня скрывают? Я не ребенок, которому нужна защита и всякое такое. Хотя чего я ожидала? Что они все быстренько расскажут? Нет. Они не дураки. Будут молчать до последнего. — Почему еще рано? — я так тихо говорю эти слова, что нормальный человек не расслышал бы. Слишком устала от этого всего. Адриан переводит взгляд то на меня, то на девушку. Складываю руки, на груди давая понять, что я не уйду пока не узнаю правду. Хотя это не поможет. Им ничего не стоит закинуть меня на плечо или схватить за руку и вывести из комнаты. Между нами повисла тишина. — Я получу ответ или нет? — Потому, что мы должны знать, насколько процентов тебе можно доверять, — на этот раз ответил Адриан. Ни Дэвид, ни девушка ничего не сказали по поводу того, что Белтре вставил слово без разрешения. Из этого можно сделать вывод, что Адриан не пешка на шахматной доске, а фигура повыше. Так же надо заметить, что они скрывают нечто важное. Мне нужно знать, что это. И я не буду собой, если не узнаю все. — Ладно, — поднимаю руки вверх, показывая, что больше расспросов не будет. На этот жест Дэвид довольно махает головой, а вот Белтре это совсем, похоже не устраивает. Девушка, молча, подходит ко мне и протягивает руку. — Я Аделаида Бекхэм, — я так и знала, что она сестра Дэвида. Черные волосы, темно-карие глаза, тот же холодный взгляд. Такая схожесть доступна только братьям и сестрам. — Можно узнать? В случае чего я могу уйти добровольно? — это последний вопрос, который я хотела за сегодня задать. Сейчас я хочу просто лечь и подумать, что мне делать. — К счастью, нет. Потому что если ты выйдешь из этого дома, то можешь сразу себе могилу рыть. Твоя голова стоит больше, чем всех Майклсонов вместе взятых, из-за того, что в прошлом ты натворила кучу дел и теперь все: оборотни, вампиры, ведьмы и даже охотники, хотят убить тебя. Каждый заплатит огромную сумму профессиональным киллерам. Хорошая мотивация для того, чтобы ты осталась здесь?  — Вполне, — махаю головой в знак согласия. Неожиданно снизу раздался громкий женский крик. Дэвид и Аделаида быстро побежали на звук, совершенно забыв про меня. Я пошла за ними, а Адриан за мной. Он схватил меня за руку не давая идти, но я смогла вырваться и быстро побежала на низ. Спустивший, увидела мертвую девушку, которой может только исполнилось восемнадцать. С ее шеи стекали струйки крови. От этого зрелища по моему телу прошелся табун мурашек. Воспоминания этой ночи накрыли меня с головой. Самое интересное, это кровавая надпись на стене. «Я Иду…»

***

После увиденного на лицах Аделаиды, Дэвида и Адриана не отражалось не одной эмоции, как и у остальных. Все оборотни просто скитались по дому словно призраки. Как я смогла узнать, девочке только недавно исполнилось семнадцать, как и мне, а в следующем году она должна была пройти обращение и стать полноценным членом стаи. Похоже, Эстер знает, что я здесь вот и выслала кого-то передать послание. Как можно убить ребенка? Как можно быть такой бессердечной? Ладно, я, но ни в чем не повинная девочка это перебор. Я много кому жизнь подпортила и это только в семнадцать лет! Из-за этой ситуации меня начала бить дрожь из-за злости. Эстер, только что, открыто заявила о войне не только мне, но и оборотням. После этого, пока мы поднимались по лестнице, я слышала слова Аделаиды. «— Нужно узнать, кто убил Шарлотту и не живет ли убийца с нами под одной крышей. Мы обязаны устранить врага, который пытается навредить всем нам. Наша семья дала обещание всей стае, что защитит их и их детей, но если не найти и не уничтожить проблему, то все отвернуться и уйдут». Что дальше они говорили, я не услышала, так как Адриан махнул головой, показывая, чтобы я шла за ним. Сейчас лучше не противиться, потому что у оборотней серьезные проблемы с агрессией, особенно, когда они переживают первую смерть. Смерть близкого человека. Я знаю главное правило оборотней, которое они соблюдают в течение многих веков. «Стая — это семья. Семья — это стая». Все жители сумеречного мира держатся рядом с теми, у кого такие же необычные способности. Ведьмы собираются в ковен, вампиры — в клан, а оборотни — в стаю. Это правило распространяется на всех. Корнелия Харт говорила по этому поводу, что семья — это не только одна группа крови. Семья — это люди, которые находятся с тобой рядом, которые готовы пожертвовать ради тебя собственной жизнью. Мы с Адрианом шли в неизвестном мне направлении. Никто из нас не проронил ни слова. Белтре остановился, а я чуть не врезалась в него. Мы стояли перед огромной дверью цвета капучино. Она бесшумно открылась перед нами, и мы вошли внутрь. Я начала осматривать комнату. Это была библиотека. Знаете, она никак бы не посоревновалась с Miami-Dade Public Library System, потому что она просто огромна. Яркий свет лился из окна с прекрасным витражом, которое было от полка до пола, освещая большую часть помещения. С двух сторон стояли стеллажи с книгами, а наверху было что-то типа галереи, к которой вела современная стеклянная лестница. Лестница доходила до третьего этажа. В комнате присутствовал запах книг, который я вдохнула полной грудью. Посередине стоял бежевый кожаный диван, а рядом с ним небольшой кофейный столик. От этого места ко мне вернулось чувство спокойствия. Возле одного стеллажа стояла невысокая девушка с волосами цвета золота, как у Ребекки, которые еле доходили до её плеч. Глаза подведены подводкой и делали её зелёные, как изумруд, глаза более выразительными. Она стояла и смотрела на нас, после чего положила книгу на место. Между нами повисла небольшая тишина. Я, скорее всего, знаю кто она. — Ты Фрея. Фрея Майклсон. Старашая дочь Эстер и Майкла, — Фрея удивилась до предела. Не сложно догадаться о том, что человек приходится тебе родственником, когда он чертовски похож на Ребекку. Все-таки правду говорят, что девочки похожи на мам, а мальчики на папу. — Превосходно. Тогда ты должна знать, что я ведьма, как ты. Это долгая история, когда-нибудь я тебе расскажу её, но сейчас я здесь для того, чтобы спасти своих братьев и сестру с твоей помощью, — жаль что я не могу ей помочь. Перевожу взгляд с нее на цветной витраж. Потеря магии для ведьмы хуже, чем смерть. Это чувство беспомощности просто будет пожирать до тех пор, пока от тебя ничего не останется. Когда хочется кричать о помощи, но все что ты издаешь - это безмолвный крик. Фрея поняла, что эта тема задела меня и замолчала. Но еще больше всего меня убила тема семьи. Слова Клауса кружат в голове. В Майклсонах есть необычная черта. Какая не была бы проблема, они всегда будут вместе. — Моя магия исчезла. После того как Финн укусил меня и я умерла, а когда воскресла ее не было, — я опустила голову боясь поднять. Чувствую на себе эти два взгляда полные жалости. Не будь Фрея расстроена, то я бы точно закричала, на весь дом, чтобы они перестали жалеть меня. Я просто чувствую её умирающую надежду на спасение дорогих людей, чувствовала нахлынувшую на неё печаль и горечь, как будто сама переживаю это. Я чувствую это. — Я почувствовала твои эмоции, — я так тихо прошептала эти слова, что если бы мы были в другой комнате, их никто не услышал бы, но они разнеслась эхом по всей библиотеке. Как же я сразу этого не поняла? Какая же я дура. Фрея подняла глаза и посмотрела на меня ничего не понимающим взглядом. Чувствовать чужие эмоции это одна из способностей ведьм, которая достается избранным. Магия не ушла, а поменяла форму. Существует три формы магии. Природная, некромантия и руническая. Природная — это магия, которая есть у всех ведьм. Обычное колдовство. Некромантия — магия на крови. Эта форма запрещена ковеном. Руническая — использование рун определенных природных стихий. Эта магия очень древняя, почти что «мертвая». Ей никто не пользуется кроме верховных, потому что рун существует больше сотни. Достаю кинжал из куртки Белтре, а он от удивления открыл рот и смотрел на меня. Я заметила этот кинжал еще, когда мы шли в лесу, к этому дому и хотела его использовать для защиты. Он посмотрел на Фрею, взглядом спрашивая разрешения на его использование, на что она сделала кивок в знак согласия. Сняв его куртку, кинула ее на диван. Адриан Белтре. Повертев кинжал в руках, я прижала основание серебрянного кинжала с инициалами «А. Б.» к своей ладони и начала водить кончиком ножа по коже, создавая рисунок. Кровь даже не думала идти, а кожа затягивалась на глазах, оставляя видимый след, похожий на ожог. Через несколько минут я отложила кинжал на стол и посмотрела на свою работу. У меня получилось, что-то типа снежинки, но горизонтальная линия не проведена, а через левую линию проходила ещё одна линия. В моей голове крутилось только одно слово на латыни: — Ignis, — это слово сорвалось с моих губ, и на моей ладони появился огонь. Фрея и Адриан наблюдали за всем этим, не сдерживая эмоций восторга. Я смогла почувствовать, как во Фрее вновь возрождается надежда. Такое сладкое чувство, как радость, любовь. У них всех сладкий запах. А вот у таких эмоций как гнев, ярость, ненависть, страх. У них терпкий запах. Такой же, как запах сигарет, алкоголя. Эти эмоции просто заставляют кровь течь быстрее. И во мне сейчас эти эмоции просто бушуют. Я отомщу Эстер за эту девочку, за Элайджу, за Ребекку. За Майклсонов. Поворачиваю голову в сторону Фреи и Адриана, и уверенно говорю: — Готовься, Фрея, мы начинаем войну...