Wir werden die Geschichte ein
3 декабря 2015 г. в 16:13
За неделю в состоянии сна я побывала уже три раза. И вот сейчас, открываю глаза и не могу понять, где нахожусь. Это не та комната, в которой я проснулась сегодня. Небо было темным, это означало, что уже вечер. Теперь окна были ни с потолка до пола, а обычные. Темно-бордовые шторы почти закрывали вид из окна, но все же был виден хвойный лес. Лежу на правом боку и думаю. Думаю о том, что произошло. На кровать падает свет от огня в камине. Слышно, как трещит полено, которое поедает огонь. Этот звук придавал некое спокойствие и разряжал тишину, которая окружала меня. Поворачиваюсь на другой бок и вижу, что в кресле кто-то сидит.
— Наконец-то ты проснулась, — Это был Кол. Теперь все ясно. Деймон был прав. Майклсоны найдут меня везде. Кол сидел в кресле и пил красное вино. Я поднимаюсь на локтях и облокачиваюсь о спинку кровати, поджав колени к груди. Возможно, я сейчас должна быть напряжена и бояться, ведь он, все-таки, первородный вампир. Если он захочет меня отправить опять на тот свет, то я даже сопротивляться не буду. В чем смысл бороться, если ты не сможешь ничего сделать? По крайней мере, в таком состоянии.
— Зачем я здесь? — я смотрю в упор на Кола и жду ответа. Всё же мне было интересно, что он скажет. Сразу понятно, что я нужна им живой.
— Лапуля, а ты как будто не догадываешься, — он поставил бокал с кроваво-алой жидкостью. Раньше я подумала, что это вино, но на самом деле нет. Это кровь, ведь на стенках бокала остаются разводы. Рефлекторно по спине пробежали мурашки. Я и раньше видела кровь во время практики, когда Корнелия брала меня в больницу, но никогда не видела, как ее употребляют вампиры. Кристофер и Виктория никогда не пили кровь при остальных. — Ты здесь для того, чтобы мы следили за тобой. Видишь ли, ты особенная девушка. В твоих венах течет сверхъестественная кровь, которой нет ни у кого больше.
— Что за кровь? — удивленно выгибаю бровь и ищу блеф в его словах. Если они имеют ввиду мой дар чувствовать чужие эмоции, то такой крови как у меня множество. Хотя кого я обманываю? Я знаю ответ. Все потому, что из-за выходки Катерины на свет появилась я. И, так получилось, что залетела она не от того, кого надо.
— Клаус предупреждал тебя, когда мы были в Майами, — слова Клауса засели в моей голове до конца веков. Я гибрид, как и ты в скором будущем. Дышать становится все трудней, и появляется дрожь в руках. Не каждый день ты сидишь со своим родственничком, который является первородным. Слишком страшно. Но дрожь бежит не от страха, а от правды.
— Как долго я здесь пробуду? — вопрос вылетел быстрее, чем я успела о нем подумать. Мне нужно узнать все, что смогу. Все, что поможет мне не сойти с ума и выжить. Похоже, что на этот вопрос ответа я не получу, так как Кол поднялся с дивана, взяв свой бокал, и пошел прочь из комнаты. Ну и ладно. Отворачиваюсь обратно к окну и смотрю на пейзаж за окном. Скорее всего, скоро выпадет снег, ведь тучи темные, закрывают звезды, и ветер сильный. Не надо быть гением, чтобы догадаться. Конец ноября, ветер расшатывает деревья с такой силой, кажется, что сейчас они упадут. Минут десять стояла тишина, смешанная с треском огня. Эти десять минут прошли для меня как час. Время идет слишком медленно. Я, конечно, могла бы встать с кровати и выйти из комнаты, но инстинкт самосохранения удерживал меня на месте. Дверь моей комнаты раскрывается, а я все также смотрю в окно. Не обращаю внимания на зашедшего в комнату Элайджу.
— Ты как? — молчу. Не хочу разговаривать ни с кем, особенно с ним. То, что во мне течет его кровь, ничего не значит. Однако Элайджа не сдается. Он проходит мимо дивана и садится на мою кровать. — Я знаю, что тебе тяжело осознать некоторую информацию и нужно время, — мне целая вечность нужна для этого. — И я подожду, когда ты созреешь для разговора. Жаль, что такого терпения нет у Никлауса. Поэтому я предлагаю тебе выйти и мирно поговорить.
Поворачиваю голову к Элайдже. Майклсон был совершенно спокоен. Меня прямо начало это бесить. Он правда думает, что это заставит меня подняться с кровати и пойти вниз? Никогда. В моих глазах застыло презрение. Пускай уйдет и оставит меня в покое. Пускай меня добьет тишина, разрушит каждую клеточку моего организма, как раковая опухоль. Однако есть в его словах правда. Клаус сам по себе человек не из тех, с кем стоит спорить, если хочешь жить. Поднимаюсь с кровати, хотя тело совершенно отказывается выполнять простые движения — слишком слаба. Ступни дотрагиваются до холодного деревянного паркета, и по телу пробегает дрожь. Скрестив руки на груди, я пошла к двери. Элайджа даже не пошевелился, и я поняла почему. В комнату, без стука, резко открыв дверь, входит Клаус. Мы чуть не врезаемся друг в друга. Поняв, что я зря поднялась с кровати, решила вернуться на место, но все не так легко. При помощи сверхскорости Клаус стал впереди меня, не давая пройти. Он наклонил голову вниз, чтобы было удобно на меня смотреть. Трудно осматривать на меня снизу вверх, учитывая мой рост.
— Наша спящая принцесса проснулась, — сарказма ему не занимать. — Пошли, есть разговор.
Клаус хватает меня за руку выше локтя и тащит неизвестно куда, а Элайджа идет рядом, как ни в чем не бывало. Я даже не сопротивляюсь. Смысл? Они сильнее меня в несколько раз. Весь коридор был обставлен в стиле барокко.
Барокко свойственны контрастность, напряжённость, динамичность образов, аффектация, стремление к величию и пышности, к совмещению реальности и иллюзии. Дорогие картины висели на стенах, а их разделяли высокие цветы в горшках. К стилю барокко относят картины Ноэль-Никола Куапель — «Рождение Венеры», Шарль-Антуан Куапель — «Неистовство Ахилла», Рафаэль «Сикстинская Мадонна» и остальные. Пока мы проходили по коридору, я заметила необычную картину. Она ничем не отличалась от остальных, но почему-то привлекла мое внимание. Все те же нежные тона в персиковом цвете, легкий оттенок розового и светло-фиолетового вперемешку с темным. На картине было изображено поле, заросшее лавандой, заходящее солнце в персиковом, кое-где голубом цвете. Знаете, как в физике положительные ионы притягиваются к отрицательным? Ну, вот также меня тянуло к ней. Хотелось провести подушечками пальцев по огрубевшей от времени краске и почувствовать исходящую от нее силу.
Ведьмы — это дети природы. Все, во что мать-природа вдохнула жизнь и силу, мы чувствуем, даже если это не живое существо. Если в нее вложены чувства, такие как радость, любовь, сопереживание, то можно их прочувствовать, лишь краем глаза взглянув на нее. Никто из ныне живущих существ не способен на такое. Мы, ведьмы, способны разглядеть свет во мраке и красоту в ужасном. Жаль, что многие утратили этот дар из-за алчности, ненависти к окружающему миру.
Когда Клаус повернул за угол, то я как будто вернулась в реальность. Мы спустились по мраморной лестнице с металлическими перилами. Ногам было холодно, ведь шла я босиком, и при каждом соприкосновении с холодным камнем чуть ли не прыгала, как ошпаренная. Мне даже не дали время обуться. Мы спустились в огромную гостиную. Мраморный пол заменялся деревянным паркетом, цвета горького шоколада, как и огромная книжная полка во всю стену, маленький деревянный столик со стеклянной вставкой. С двух сторон от этого столика стояли длинные бежевые кожные диваны, которые идеально контрастировали с остальными предметами интерьера. Больше всего меня удивило стоящее в углу комнаты черное пианино. Корнелия всегда говорила, что я хорошо играю. Она могла часами сидеть рядом со мной и смотреть, как я перебираю пальцами по клавишам и создаю собственную мелодию.
Клаус толкает меня к дивану, и я приземляюсь на него очень удачно. Между диванами и столиком небольшое расстояние. Еще бы чуть-чуть, и я ударилась бы коленками, и там остались бы синяки. С одной стороны от меня сидел Кол, а с другой Элайджа. Передо мной находилась Ребекка, и к ней со стаканом виски подсел Клаус. Я скрестила руки на груди, а ноги сложила «по-турецки». Такой позой я всегда показывала, что зла и не настроена на разговор. Даже мои друзья боялись подходить. Друзья, которых больше у меня нет.
— Мэдисон, ты знаешь, как появились первые вампиры? — вопрос был неожиданным для меня. Я сидела и молчала, хотя знала ответ. Из меня еще не ушел гнев, и я еле сдерживаюсь, чтобы «случайно» не спалить Клауса или не взорвать вазу, стоящую у него за спиной. — Ты серьезно вздумала играть в молчанку? — выгибаю бровь, будто не понимаю, о чем он говорит. Теперь я знаю, что нужна им живой, и они ничего мне не сделают. Весь страх, появившейся при знакомстве с Клаусом, исчез. В ковене нам подробно рассказывали про первую могущественную ведьму, которая, поддавшись эмоциям, совершила нечто, что изменило этот мир. Она создала первых вампиров. Однако она назвала это ошибкой. Многие ведьмы сейчас согласны с ее словами и пытаются устроить восстание. Но, стоит запомнить на всю жизнь: за ошибку требуется плата, и Эстер заплатила за нее высокую цену. За ее наказание взялась мать природа. Эстер нарушила хрупкий баланс между жизнью и смертью, за что и поплатилась не только тем, что лишилась силы, а еще и жизнью.
Клаус понял, что я не буду ничего говорить, и начал рассказ, который я знаю уже давным-давно.
— Около тысячи лет назад мы тоже были людьми. Мы, как и вы, люди, могли веселиться, любить, чувствовать и ненавидеть. Наша семья приехала в Мистик Фолз из Европы. Семья состояла из отца — Майкла, матери — Эстер, старшей сестрой была Фрея, затем наш брат Финн, твой отец — Элайджа, я, Ребекка, Кол и младший брат Генри. Все это время мы жили в дружбе с нашими соседями-оборотнями и не знали горя. Однако у всего есть конец. Во время полнолуния оборотни зверски убили нашего младшего брата. Каждый из нас пережил это очень тяжело, особенно отец с матерью. Эстер и Майкл в гневе и порыве эмоций приняли решение, которое изменило каждого из нас. Их идея заключалась в том, что они сделали нас быстрее, сильнее и тем самым якобы пытались защитить. Но никто не знал, чем это все обернется. Они напоили нас вином, в котором была кровь, и убили, а когда мы проснулись, наши чувства больше не были прежними. Была лишь только неутолимая жажда крови. Никто не знал чувство контроля, ни у кого не было возможности остановиться. Таким образом, мы убили целую деревню. Эстер, осознав, что натворила, решила исправить все, убив нас, но я сделал это первее. Когда отец узнал, он был в ярости и начал охоту на нас. С тех самых пор мы скрываемся от него.
— Эстер не сама решила исправить это все, — все удивленно уставились на меня. Есть информация, которую не знала я, а есть та, которую не знали они. — Мать-природа жестоко издевалась над ней за то, что она пошла против прародительницы своей. И даже если бы ты не убил ее, она все равно бы умерла. То, что было дано в дар от матери природы, можно было легко забрать. Ходят слухи, что Эстер медленно умирала, ведь сила ведьмы покидала ее, истощая организм, который поддерживала годами.
— Откуда ты знаешь? — Кол удивленно посмотрел на меня, а я краем глаза заметила это. Делаю вид, что не смотрю ни на кого и ворочаю серебряное колечко с гравировкой, которое подарил мне Себастьян на день рождения. Там была надпись на немецком языке. «Wir werden die Geschichte ein». «Мы войдем в историю». Поднимаю голову и смотрю в упор на Кола.
— Я ведьма, и мы должны знать свою историю, чтобы не совершать ошибок прошлого, — делаю небольшую паузу и поворачиваюсь обратно к Клаусу. На лице Ребекки было восхищение, и даже некая гордость, как и скорее всего у Элайджи. — Так что требуется от меня?
— Проблема в том, что Эстер вернулась, — я открыла от удивления рот. Еще никто не возвращался с того света. Да и как? Сил-то по плану у нее не должно быть, а так же сильных ведьм, как она, держат в чистилище, откуда тяжело выбраться и почти невозможно, если только… кто-то не решит вернуть ее.
— Она вернулась не сама. Физически не могла этого сделать, — каждый в комнате удивлялся все больше и больше. Больше всех Клаус. И вот сейчас пора устанавливать свои права. Я нужна им даже больше, чем думала. — Предлагаю сделку. Я помогаю вам найти Эстер и ту, которая вернула ее, а взамен хочу свободу. Я вернусь обратно в Майами, а вы не потревожите меня и моих друзей, и никогда не появитесь больше.
Удивление взросло до космического масштаба. Похоже, кровь Петровых сейчас показывает свое наличие. Из всего надо уметь делать выводы. Лучше, когда ты нагибаешь всех, а не они тебя.
— Ты думаешь, мы согласимся? — Клаус чуть не вскочил с места от гнева, но его удержала Ребекка. Они такие наивные.
— Как будто у тебя есть выбор. — складываю руки и улыбаюсь. Если они думали, что я ангелочек божий, то пусть выкусят. Я маленький дьяволенок в Calvin Klein, Prada, Chanel и Sherri Hill.
— Какова вероятность того, что ты сдержишь слово, а не свалишь при первой угрозе? — вопрос задал Кол. Краем глаза замечаю, что выражение лица Элайджи вовсе не положительное. Скорее всего, он скажет «нет», ведь какой родитель захочет расстаться со своим ребенком, даже если тот против.
— Я не Кэтрин. Я привыкла лезть на рожон, защищаться, а потом зализывать в одиночестве раны, но никак не прятаться. И я свои слова держу.
Мои слова были правдой. Чистейшей. Когда мне угрожали в ковене тем, что заберут мою силу, я вскочила с места и полезла на верховную с кулаками. Я разбила ей губу, и у нее на скуле был огромный синяк. Дело было в том, что это я подорвала те три автобуса в школе и могла раскрыть себя. Конфиденциальность важна для всех мистических существ. Я не смогла остановить поток эмоций, и все вышло из-под контроля. Правда в ковене от верховной получила я хорошенько. Меня отбросили к стене с такой силой, что сломали ребро, и я еле поднялась. Подойдя к верховной, я сплюнула ей под ноги кровь и послала нахер. Все ведьмы были просто в шоке. Еще никто не решался пойти против нее. Знаете, по плану, я все равно должна была стать верховной или регентом, когда мне исполнится восемнадцать. Все, у кого есть необычный талант, поднимаются по нашей монархической лестнице. После этого я пошла к Вайлет и по дороге выкуривала сигареты. Боль была страшной, но слава моей выносливости, которую я развивала годами. Добравшись до Вайлет, получила огромную кучу упреков, и Вал позвонила моей матери. Корнелия сразу потащила меня в больницу, ведь сломанное ребро могло повредить легкое, и я могла умереть от внутреннего кровотечения.
Между нами повисла тишина. Долгая тишина, от которой мои руки похолодели. Вероятность того, что они согласятся, мала.
— Этого не будет. — эти слова сказал Элайджа, который сидел весь сосредоточенный и угрюмый, как грозовая туча. Я сжала руки в кулаки от злости с такой силы, что костяшки пальцев побелели, а ногти впились в ладонь.
— Не тебе решать, — слова вылетели как на автомате. Хамить мне не впервой. Смотрю не на него, а снова на кольцо. Серебро переливалось, когда свет попадал на него. Поднимаю голову вверх и смотрю на Клауса. — Решать тебе.
Вот сейчас будет представление. Все смотрели то на меня, то на Клауса. Скорее всего, его жизнь более важна, чем каждого в этой комнате. И я знаю, что он скажет «да».
— По рукам, — гнев от Элайджи исходит настолько сильный, что его просто нельзя не почувствовать. — Только попробуй соврать, и я прикончу тебя своими руками.