***
Вернувшись в клан, Мадара тут же был вызван к старейшинам. Он стоял перед убеленными сединами стариками и, не говоря и слова, кривил губы. Те молчали, будто не они его желали видеть, а он сам, глупый юнец, нарушил их, безусловно, важное чаепитие. Наконец, старец, именуемый Ганрю, поднялся со своего места и медленно приблизился к Мадаре, опираясь на тяжелую деревянную трость. — Глупец! — Сообщил старик, наотмашь ударив главу клана тростью. — Ты потерял остатки разума?! Или успел забыть, как сильно мы зависим от договора?! Так мы напомним! Мадара чуть поморщился и вытер тыльной стороной ладони кровь, сочащуюся из разбитой губы. О, как он сожалел, что не мог указать старику его место. Но клан не поймет. Ведь слово старейшин стоит едва ли не больше слова главы. Ничего, со временем он изменит этот глупый обычай. Пустой пережиток прошлого. — Мы потеряли две трети клана в безумном кровопролитии с Сенжу! Этот договор — шанс для нас на мирную жизнь. А ты готов все разрушить из-за сиюминутной прихоти?! — Продолжал соловьем разливаться старец, после чего требовательно уставился на Мадару, желая объяснений. — Значит то, что Тобирама нанес едва ли не смертельную рану моему отото вы называете прихотью?! Или, быть может, клевету, что вылила на него эта белая крыса?! — В глазах Учихи угрожающе полыхнул шаринган, который он и не думал деактивировать после заварушки у Сенжу. Старики зашептались между собой, обсуждая слава главы и, наконец, слово вновь взял Ганрю, поднимая на мужчину свои выцветшие глаза. — Мадара не ярись понапрасну, мы не враги тебе. О какой клевете ты говоришь? Глава клана на мгновение прикрыл глаза, призывая себя успокоиться. Но получалось откровенно скверно. Его выдержки хватало лишь на то, чтобы не кричать на старейшин, вместо этого цедя слова сквозь зубы. — Тобирама обвинил моего брата в убийстве Харуки, пользуясь его состоянием. Для него это очень удобно, не правда ли?! — Слова мальчишки Сенжу могут оказаться не лишены смысла. — Прошамкал еще один старик, чье имя Учиха уже и не помнил. — Да как ты… — Закончить предложение мужчине не дал очередной удар посоха старика Ганрю. И он тихо зашипел, закусив губу, не имея возможности выразить свое недовольство другим способом. — Ты молод и слеп, мальчишка! До нас — старейшин — доходили слухи о том, что Изуна проявляет определенные знаки внимания к твоей, Мадара, супруге. Мы молчали, пока химе отвергала его ухаживания. Но после праздника, к нам пришла куноичи и сообщила о неприемлемом. Твой брат едва ли не просил руки твоей жены! И я спрошу тебя: на что Учих толкает ревность? — Ревность?! Вы хотите сказать, что отото испытывает какие то чувства к Харуке? — Мадара был удивлен, ошарашен. Такого просто не могло произойти! — Не к Харуке, а к вам молодой глава. — Прошамкал все тот же старик, что вмешивался раннее. — Ваш брат с самого детства не знал иной компании, чем ваша. Он слишком привязан и это напоминает одержимость. Удивительно, что за столько лет Вы ни разу не замечали очевидного. Мадара без сил опустился на пол, привалившись плечом к косяку. Он уже не понимал, что происходит и где искать ответы на висевшие над ним дамокловым мечом вопросы. — Я запутался… — на выдохе произнес он и прикрыл глаза. Он хотел знать правду или не хотел? А какая она эта правда? На плечо мужчины опустилась сухая и сморщенная ладонь. — Мадара, мы понимаем, что тебе нелегко. Но ты должен принимать решения как глава клана. А теперь иди, молодой глава, и докажи, что мы в тебе не ошиблись. Учиха не помнил, как покидал залу советов. Не помнил и как добрался до своей комнаты. И только хлесткая пощечина, полученная на пороге комнаты, смогла вернуть его в реальность. Следом за пощечиной последовал и удар ногой в солнечное сплетение. Он не сопротивлялся — не видел в этом смысла — рассматривая лицо своего прекрасного врага. — Это за Току-чан, чудовище! — Сообщила донельзя разгневанная Мито. В её руке блеснул кунай. — Бей. — Покорно согласился Учиха, распахивая хаори на груди. — Я не буду сопротивляться. Странное поведение для того, кто совсем недавно бросался грозными словами о войне, заставило уже замахнувшуюся куноичи повременить с ударом. — Почему? Мужчина нахмурился на этот вопрос, а потом просто пожал плечами. — Наверное, я заслужил это. Если даже ты желаешь моей смерти. Я уже ничего не понимаю. — Мадара… Ты редкая тварь, знаешь? — Короткий кивок от мужчины, и Узумаки продолжает, опуская руку с зажатым в ней оружием. — Я оставлю тебя в живых, но при одном условии: ты отправишь своих людей на поиски сестры Хаширамы. Да-да, не забывай, что это сестра твоего лучшего друга. — Верно расценила куноичи вспышку гнева на лице мужчины, при слове «сестра». Было очевидно, о ком он подумал в тот момент. — Я обещаю тебе, Мито. — Прошептал Мадара, дрожащими руками обхватывая ладонь куноичи и легко касаясь её пальцев губами. Узумаки не стала задерживаться ни на минуту, заполучив заветные слова и оставляя Учиху в одиночестве. Мадара сидел в тёмной комнате, обдумывая: что ему делать и как жить дальше? Впрочем, обещание, данное Мито единым порывом, прекрасно сочеталось с пожеланиями старейшин вести себя как глава. Розыск нужных людей не занял много времени. Он отправил тройку лучших следопытов. Бойцы из них, конечно, довольно паршивые, но в поиске равных нет. И — если было, что искать — он мог сказать, положа руку на сердце — найдут. А сила… Так чтобы привести одну сбежавшую химе или же, её тело — если верна версия Тобирамы — то её много и не нужно. Решив все вопросы с организацией поисков, он направился в единственное место, где ему могло стать спокойней. Уже стоя на коленях у постели отото и разглядывая его лицо, изредка искажающееся болезненными гримасами, Учиха задавал себе лишь один вопрос: «Изуна, а мог ли ты мне солгать?»***
Как люди пробуждаются от крепкого сна? Сначала разум становится всё более и более ясным. Начинают приносить дискомфорт посторонние звуки, льющийся из окна свет. Но в подвале, в котором остались переждать день Харука и Бьяко, ничего такого не было. Сюда не проникал и лучик солнечного света, точно так же как и звуки извне. Это была своего рода коробка со скудной вентиляционной системой. В одну секунду — когда солнце отбрасывало свои последние лучи на бренную землю — девушка спала. Недвижимо. Словно восковая кукла. А в следующую — когда над лесным домиком сгустилась темнота — уже распахнула свои карие глаза и удивленно осматривалась вокруг. В ней не было усталости. Даже тело ни капли не затекло от долгого пребывания в одной позе. Харука, быстрее, чем успела подумать о том, села в кровати. Комната всё так же была темна и пуста. А на единственной кровати, совсем рядом, точно так же недвижимо лежал и Бьяко. Он спал. Или нет. — Как самочувствие? — Не раскрывая глаз, спросил мужчина, почувствовав движения своего дитя. Сенджу нахмурилась, прикасаясь кончиками пальцев к собственным деснам, что сейчас так же горели, как и накануне. Но на удивление, зубы оставались почти обычной длины — клыки выпирали лишь совсем немного. Она вспоминала весь вчерашний день. Тогда девушка не успела получить ответов на свои вопросы — лишь беспрекословно следовала за человеком, что сейчас лежал рядом. Да и не было возможности поразмыслить над произошедшим — постоянно хотелось есть. Сегодня же разум был более ясным, не смотря на то, что голод всё еще давал о себе знать, ни чуть не уменьшившись. Однако, до кое-чего Харука была способна додуматься и сама. Перед глазами замелькали картинки полёта с обрыва. Так высоко. И так больно. Она столкнулась с выступающим камнем. Это она точно помнит, но что потом? Пустота. — Я умерла, верно? — Тихо спросила девушка, не оборачиваясь к мужчине и не отвечая на его вопрос. Беспокойства о самочувствии могут и подождать. — А что есть смерть? — Философски поинтересовался рыжеволосый, перекатившись чуть ближе к девушке. Его путь на кровати завершился лежа на животе, а рука была перекинута через талию химе в инстинктивном защитном жесте, чтобы возвратить ту на прежнее место. Открывать глаза откровенно не хотелось, ночь только-только вступала в свои права. — Я не… — Чуть запнулась Харука, но совсем не из-за вольности лежащего рядом мужчины. Наоборот. Это подобие объятий приносило чувство безопасности, спокойствия. Дома. — Не знаю кто я или что я сейчас, но… Я дышу, говорю, двигаюсь. — Пыталась объяснить свои беспокойства девушка. — Но там… Тогда, у водопада. Я точно помню, как сильно ударилась о камень. Сенджу подняла одну ладонь в воздух и внимательно на неё посмотрела. Кожа стала будто ровнее и бледнее. А ногти чуть удлинились. Стали более крепкими и, вероятно, острыми. Она вспомнила, как Бьяко вчера лишь сжав кулак поранил себя. Теперь она умеет так же? Ведомая любопытством, девушка повторила жест — из четырех маленьких ранок-полумесяцев потекла темная густая кровь, оставляя за собой дорожки. Но не успели они добраться и до запястья — ранки исчезли, будто их и не было никогда. — Прежняя я бы не смогла подняться после такого падения. — Всё ещё рассуждала Харука, чуть сведя брови к переносице. — Прежняя я бы не пережила и падения, и столь быстрого течения. — Хару, если позволишь мне так тебя называть. — Мужчина дождался неуверенного кивка девушки и подпер подбородок, согнутой в локте рукой. Ему было интересно наблюдать за юной ламией только-только осознающей себя, как новое существо. — Ты не умерла, ты просто… родилась заново. Рамки более не сковывают тебя, ты никому и ничего не должна, ничем не обязана. Не этого ли ты хотела? Самой стать творцом своей судьбы. Я лишь хочу сделать тебя хоть немного счастливее, веришь? — Мужчина пристально посмотрел в темно-карие глаза, надеясь разглядеть в них терзающие девушку сомнения, развеять их. — Ты знаешь, каков будет ответ, — немного недовольно сказала Харука, отвернувшись от мужчины. — Не понимаю почему, но я не могу тебе возразить. Как и воспротивиться твоему слову. Девушка слегка нахмурилась, прикусив губу. — Ты называешь это свободой, но не оказалось ли это очередной клеткой? Вот только решать, когда её открывать и когда возвращаться обратно уже будешь ты, а не мои братья. — Прости, — мужчина убрал руку с талии шатенки и зарылся в свою рыжую гриву, пытаясь найти нужные и единственно-верные слова. — Это последствия нашей связи. В каком-то роде, ты можешь считать меня своим отцом. Оттого слепое подчинение, однако… — Бьяко нахмурился. — Я не собираюсь тебя неволить. Ведь птица в клетке не поет. — Он чуть улыбнулся химе и одним плавным движением сел на кровати, глядя уже сверху вниз. — Однако, тебе неизбежно придется учиться. Услышав последнее слово, Харука моментально скривилась, одним лишь выражением лица показывая, что она думает об учебе и куда «создатель» может себе её засунуть. — Харука, это не прихоть. — Рыжеволосый потер переносицу, что, в его случае, являлось первым признаком раздражения. Но — нет, он не мог злиться на Хару. В конце-концов, в этом её состоянии есть и его вина. Однако, шатенке, действительно, было необходимо обучение и Ямауба идеальное место для этого. Да и дел у него накопилось немало. Кто знает, что успел натворить Риота за время его отсутствия? Древний задумался над тем, что могло бы убедить химе прислушаться к его словам и не сдержал улыбку, когда нашел выход. Решение плавало на поверхности, подобно лепесткам сакуры на гладкой поверхности пруда у его дома в поселении нечисти. — Ты должна была заметить, что стала сильней, быстрей, а все твои чувства обострились до предела. Да и смена рациона… Ты должна усмирить свою жажду. Ты ведь не хочешь причинить боль своим братьям? Харука на мгновение прикрыла глаза, глубоко вздохнула, переведя дыхание, и решительно поднялась с кровати, хлопнув себя по коленкам. — Пожалуй, я, и правда, могу считать тебя отцом. — Недовольно сказала она, направляясь к лестнице. Пусть она и чувствовала, что не может противиться воле Бьяко, но и полностью подчиняться она ему не должна. — Или, скорее, матерью, — весело хмыкнула та, потянув за ручку двери. — Говоришь вот в точности как она. Так же приторно и дико раздражаешь. Если первые слова вызвали у Бьяко прилив нежности, то дальнейшие заставили весьма выразительно приподнять бровь. У Хару оказывается присутствовал характер, да еще какой! Похоже, впервые за эту вечность ему не будет скучно. — Действительно? Насколько я помню, недавно тебя совсем не тяготило мое общество. Более того, ты хотела бежать со мной, даже не спрашивая о конечной точке пути. Что же изменилось теперь, моя ядовитый цветок? Встав с постели, мужчина небрежно расчесал волосы пальцами и перевязал в хвост кожаным шнурком свисающим с запястья. Он не спешил догонять шатенку, здраво решив, что она воспримет это в штыки, как попытку связать ее свободу. Хару грациозно развернулась на пятках, облакотившись рукой о дверной косяк. Она подняла взгляд к потолку и задумчиво замычала. — Скажем так, то было минутное помешательство. И потом, я, во-первых, — дочь рода Сенджу. Нам свойственно вляпываться в различные авантюры. А во-вторых, — девушка! Я не обязана объяснять свои поступки! — Заявила та, горделиво вздернув нос и утвердительно хмыкнув при этом. — Кстати, о девушках, — вернулась к насущным проблемам Харука. Точнее, к тем, с которыми она может разобраться. Ведь полное осмысление произошедшего всё ещё не пришло. И потому, сознание решило сосредоточиться на привычных вещах. — Я так и буду ходить в собственной крови? Взгляд опустился к ночному юката, что было абсолютно испорчено. Сенджу вновь почувствовала, как к глазам приливает кровь, клыки удлиняются, а горло — горит огнем. Голод. Теперь она знает, как назвать это. Неужели она будет ощущать его до конца своих дней? Мужчина с любопытством наблюдал за девушкой и размышлял. Обо всем и, в то же время, ни о чем конкретном. — Помешательство, авантюра… как много громких слов. Но мне не нужно объяснений тому, что носит имя — судьба. Так должно было быть и так случилось. Остальное… просто не имеет значения. Бьяко внимательно выслушал претензии химе, чуть склонив голову к левому плечу. Еще одна дурная привычка, въевшаяся в него подобно кислоте, и от которой он не мог найти времени избавиться. Одежда? Да, он позаботился о ней и без лишних слов отодвинул доски одной из стен и вынул из схрона аккуратный сверток, состоящий из хакама и хаори, предназначенные его дитя. Вторая рука была протянута Харуке ладонью вверх. — Недалеко находится река. Идем со мной дитя, позволь я покажу тебе свой мир. Сенджу надула губки и фыркнула, вкладывая ладонь в руку своего спасителя. Хотя в его методах, этого самого «спасения«», ещё следовало разобраться. — Судьба — не менее громкое слово, — парировала девушка. — Ты не на столько стар, чтобы до сих пор верить в такие глупости. Старушки в нашем клане тоже что ни попадя называют судьбой. Выдумщицы! Рыжеволосый мягко притянул девушку к себе и подхватил на руки. Не хотелось, чтобы его дитя поранило ноги, а запасной обуви у него, к сожалению, не было. Во всяком случае он не рассчитывал, что её утопят заживо. Рассуждения Харуки о его возрасте, вызвали печальную усмешку и Древний неторопливо двинулся вверх по лестнице. — Не обманывайся моим обликом, Хару. Я живу так долго, что успел позабыть как это, жить по-другому. Впрочем, ты поймешь. Выйти из дома удалось так и не повстречав Рена. Тот отличался удивительным благоразумием и успел удалиться по своим делам до их пробуждения. Оно и к лучшему, ведь Харука еще так плохо себя контролирует. Путешествие по ночному лесу было таким же захватывающим, как и в прошлый раз. Обилие цветов, запахов, звуков. Насладиться ими в полной мере девушка позволила себе несколько позже, когда «отец» оставил её в одиночестве, чтобы та без стеснений могла привести себя в порядок и как следует поразмышлять о произошедшем с ней. Но, конечно, без указов всё равно не обошлось. — Только не убивай сегодня никого, — едко передразнила рыжеволосого мужчину Харука, оперевшись подбородком на довольно крупный камень у берега небольшого озера. Этот водоем был результатом не совсем естественного ответвления от той быстрой реки, унесшей её жизнь. Да, и всё-таки она мертва. Ибо других объяснений происходящего у неё не было. С учетом того, в какой шок девушку поверг настоящий возраст её отца. Девять сотен лет! С ума сойти можно! Столько даже Узумаки не живут. Но, если верить словам Бьяко, есть и те, кто намного старше его самого. То есть создания, к чьему роду она совсем недавно присоединилась, жили на этой земле многие сотни лет, а быть может, даже тысячи. И об их существовании никто даже не догадывался — удивительно! Чтобы стать ламией — как назвал Бьяко таких как он и она сама — нужно умереть с кровью одного из них в организме, а затем завершить процесс перерождения, испив человеческой. Именно свою кровь и передал ей Бьяко в тот вечер, когда предлагал бежать вместе с ним. Не испытывай Харука такой жажды каждый раз, вспоминая о нектаре, что течет по человеческим жилам, — она позволила бы себе скривиться от отвращения при мысли о том, что она пила чужую кровь. Но теперь же, похоже, это станет для неё такой же обыденностью, как воздух или вода. Правильно ли это? Девушка не знала. А потому и продолжала разрываться от сомнений: продолжить ли этот неизведанный путь или же вернуться к братьям, пока не поздно? В кланах, наверняка, переполох из-за её исчезновения. Как бы не случилось очередной войны. Ведь именно её брак с Мадарой был залогом мира. Чёрт бы его побрал. Тобирама, верно, винит во всём Учих. А Хаширама старается, как обычно, угодить всем и каждому. Харука глубоко вздохнула и перевернулась в воде, прислонившись спиной к камню. Рука тут же легла на живот. Её ребёнок. Если она мертва — то и он тоже. Странно быть настолько привязанным к кому-то, о чьём существовании ты знал не дольше одного дня. Но это был её ребёнок. Её плоть и кровь. И ему не суждено сделать свой первый вдох. Обхватив лодыжки руками, Харука безвольно опустила голову на свои колени. Уж теперь-то матерью ей точно не стать. Ламии не могут иметь детей. Мёртвое не породит живое. И, казалось бы, Хару должна быть на седьмом небе от счастья, что, наконец, избавилась от Мадары. Но этого не было. Наоборот. Даже хотелось вернуться обратно и взглянуть на него. Зачем? Не понятно. Эмоций слишком много и они слишком яркие. Девушка пока не научилась отделять одно от другого — всё превращалось в голод. Внезапно раздался шум и Хару мигом посмотрела в ту сторону, из-за которой он доносился. Будь девушка прежней версией себя — она никогда в жизни не смогла бы разглядеть три темных силуэта, затаившихся среди деревьев. Но теперь это возможно. Как и слышать частоту их дыхания. Вот ещё нежданных гостей, пока она сидит голая в воде, ей не хватало. — Кто здесь? — Довольно громко спросила Харука, стараясь сделать вид, что не понимает откуда идет звук. Одна «тень» плавно спустилась с ветви дерева и, нарочито громко пошумев листьями, вышла к девушке. Харука тут же опустилась в воду по самый подбородок. Это был мужчина: длинные черные волосы, маска на половину лица и военные одежды с клановым веером на груди. Учихи, чтоб им икалось. Стоило лишь обостренному слуху уловить биение сердец, как голод охватил химе. Но голос Бьяко в голове повторил его последние слова: «Не убивай никого сегодня». А потому пришлось, переступая через себя, унимать признаки хищника на своем лице. — Харука-химе, — сказал мужчина, садясь на одно колено перед девушкой и устремляя взгляд к земле. — Мадара-доно просил разыскать Вас и привести к нему. В груди моментально вспыхнул гнев. Сенджу пришлось заскрипеть зубами и крепко сжать кулаки, дабы только сдержать себя. И как одно упоминание его имени может вызывать такую тоску и такую дичайшую ненависть? — А где же сам Мадара-доно? — Вздернув бровь, спросила ламия, наблюдая как и за мужчиной перед собой, так и за притаившимися среди деревьев. Странно это всё. — Почему он сам не отправился искать свою жену, зная, что она пропала? Шиноби замолчал, видно, подбирая нужные слова. — Глава очень занят. — Только и ответил он. На это Харука громко фыркнула и скрестила руки на обнаженной груди. — Чем он занят? Что может быть важнее исчезнувшей беременной жены? — Стальным требовательным голосом поинтересовалась девушка. Упоминание о ребёнке вызвало неприятную боль в сердце. Но показывать этого она не стала. — Мадара-доно проводит время у постели брата. Он был ранен. Харука удивленно приподняла брови и наклонила голову. Надо же. Этот двуличный ублюдок ранен. Интересно, кто это сделал? Харука бы непременно пожала этому человеку руку. И обняла в знак благодарности. Ведь если бы не Изуна — она бы смогла доносить своё дитя, да и в живых бы осталась. Но он убил её. Он обманул её и убил. Предатель. Почувствовав, как кровь с новой силой приливает к глазам, а клыки упираются в губу, девушка тут же отвернулась от гостя. — Оставьте меня, пожалуйста, — попросила Харука у шиноби. — Я обнажена и должна одеться перед отправлением. Бьяко искал глупых и самоуверенных путников с тех самых пор, как оставил Харуку приводить себя в порядок. Но оказалось, что можно было и не отходить далеко — пища сама шла прямо к охотнику. Звуки, что могли производить лишь люди, донеслись до слуха древнего со стороны реки, где осталось его дитя. «Я запретил ей убивать! Плохо!» — Мелькнула совершенно не радостная мысль. Осознание того, что девушка осталась совсем беззащитной перед лицом возможной опасности, заставило рыжеволосого свернуть и двинуться в обратный путь. Он прибыл как раз вовремя, чтобы услышать последнее предложение шатенки. Вот только мужчины, по одеждам которых он опознал соклановцев бывшего супруга своего дитя, видимо, не пожелали прислушиваться. Да, он считал Учиху, связанного с Харукой, пережитком прошлого. Новая жизнь — новый виток судьбы. И кто знает, как он повернет теперь? — Вздумала сбежать? Мы не уйдем и, если понадобится, то доставим тебя к Мадаре-доно голышом. — Насмешливо ответил тот же мужчина. Древний криво ухмыльнулся. Этой угрозой, тот подписал приговор себе и двум своим товарищам, скрывавшимся в тенях. Ничто так не выводит ламий, чем угроза самому дорогому — продолжению их линии крови. Быстро, едва заметно человеческому глазу, он метнулся вперед, нанося удар рукой в спину. Приложенной силы оказалось достаточно, чтобы она вышла из груди Учихи, с сжатым в ней сердцем. — Дама просила вас уйти, вы так невнимательны к чужим желаниям. Сделав упор ногой в спину незнакомца, от брезгливо сбросил его со своей руки и повернулся влево, перехватывая брошенный кунай. — Быстро. Но, всё же, недостаточно. — Рыжеволосый склонил голову к плечу, следуя любимой привычке и одним движением отправил метательный снаряд обратно. Чавкающий звук и вниз, сбивая ветви дерева под ним, падает тело с кунаем, глубоко вошедшим в глазницу. Третий оказался гораздо проворней своих товарищей, заставив Древнего побегать, уворачиваясь от огненных техник, что выдавал шиноби. Но и его судьба была решена, когда Бьяко удалось в последний момент проскользнуть под техникой и схватить парня за горло. Он оказался молод, совсем мальчишка по мнению самого мужчины. Но страх, плескавшийся в его черных глазах, был изумителен. — Знаешь, кажется, я успел нагулять аппетит. — Сообщил рыжеволосый, проводя пальцем по скуле парня. Ребра обожгло тупой болью и опустив глаза вниз, Бьяко разглядел всаженный в него кунай. — Больно. — Согласился он, прежде чем разорвать жилистое горло зубами. Он жадно глотал кровь ударившую в горло из разорванной артерии до тех пор, пока не пришло чувство насыщения. Тогда, и только тогда, он отпустил безвольно обмякшее тело на землю, чтобы увидеть шокированное лицо своего дитя. Бьяко печально улыбнулся и направился к реке, на ходу сбрасывая хаори. — Похоже, что теперь и мне не помешает ополоснуться. — Только и сказал мужчина, даже не пытаясь как-то объясниться. В конце концов ламии не ручные зверушки, и Харуке придется с этим смириться. Харука широко раскрыла глаза от испуга и удивления. Она бы никогда не подумала, что этот человек способен на… такое. Она никогда прежде и не видела такого! Да, картина, которую девушка и сама оставила прошлым днем в лесу, была едва ли не краше, но большую часть произошедшего она тогда и не осознавала. А сейчас же… Сенджу отвернулась, дабы не наблюдать за нагим создателем. Это было всё ещё странно. Ведь и её обнажённой видел лишь один единственный мужчина — Мадара. Остатки крови выливались из разодранной раны человека, ставшего ужином для Бьяко, прямо на землю. А Харука так и сидела, задумчиво рассматривая этот алый ручеёк и размышляя обо всём. О мужчине напротив, о муже, о погибшем ребёнке, о братьях и, конечно же, о себе самой. Как теперь жить? Что выбрать? И как принять новую часть себя?