Бильбо Бэггинс и Шеролин Тук, или туда и обратно

      Боль не уходила вместе со слезами, она пульсировала в истерзанном, покрытом ссадинами и кровоподтёками теле, горела в душе, заставляла трястись от судорожной дрожи, бежавшей к кончикам пальцев. Охрипшее горло саднило от всхлипов. Обхватив руками колени, уткнувшись в них лицом, я не могла остановить рвущихся из груди рыданий: перед глазами всё ещё стояло искажённое яростью лицо Торина, и казалось, что его доспехи до сих пор врезаются в обнажённую кожу, а горячая плоть рывками проникает в тело. Я не понимала, как такое возможно? Как тот, кого я любила, мог так поступить со мной? Чем я заслужила такое унижение и его ненависть? Я не могла ненавидеть его, но страх, обжигающий страх поселился, казалось, в каждой клетке тела.       Блаженное беспамятство порой оглушало сознание, и тогда было хорошо, почти спокойно и почти уютно в прозрачной, безветренной пустоте. Но оно быстро растворялось, и тогда я вновь видела Тронную Залу, догорающий огонь в камине и груды сверкающих золотых монет, которые вызывали в душе отвращение и новый страх - они отравили Торина, они сделали его таким - во всём виноват пропитавший их драконий смрад.       Двигаться было больно, думать невыносимо, хотелось забыться сном, чтобы отрешиться от всего происходящего, хоть ненадолго забыть жадные руки на теле, влажные обжигающие укусы и ржавый привкус крови во рту, но и на сон сил, кажется, не осталось, зато внезапно вспомнилась просьба Торина не покидать Гору, пока он не вернётся, и новая паника тут же захватила воспалённые мысли. Я не хочу быть здесь, когда он вернётся, хочу уйти, хочу домой прямо сейчас. Там мама, там никто и никогда не сделает со мной того, что сделал он. Не вынесу больше ни минуты в этой гнетущей зале среди гор отравленного золота и пыльных, исписанных гномьими рунами, гобеленов. Не могу больше так. Не могу здесь находиться!        Подняться было трудно, тело затекло и совсем не хотело слушаться. Сначала на колени, затем на корточки и лишь после этого выпрямиться и решиться сделать первый неуверенный шаг. Кутаясь в мягкий плащ, пошатываясь от боли, резавшей низ живота, смаргивая новые слёзы, я с трудом добрела до высоких дверей. Тёмный туннель коридора казался бесконечным, вздрагивая от звука собственных шагов, спотыкаясь на неровностях каменного пола, продолжая кутаться в плащ, я с трудом добралась до главного зала Трора. К счастью, в нём никого не было. Где-то в глубине сознания понимая, что Торин, видимо, всё же повёл гномов на подмогу окружённому орками Дейну, я налила из кувшина воды в небольшой медный таз и, достав из своей торбы кусочек травяного мыла, отбросив плащ, принялась смывать кровь с покрытого ссадинами тела. Вода была ледяной, синяки и кровоподтёки на покрывшейся мурашками коже почти чёрными, но мне было всё равно, боль притупилась, из острой став ноющей и более терпимой. Хаотичные мысли были заняты тем, как скорее уйти из Эребора. Хотелось найти дядю и умолять его немедленно отправиться в обратный путь в Шир, но я понимала, что если он увидит меня в подобном состоянии, то будет скандал, и даже если мне удастся ловко наврать о падении с какого-нибудь уступа или лестницы, то он может захотеть задержаться по каким-то своим причинам, а я хотела уйти немедленно, не оставаясь и на час. Впрочем, снаружи был бой, крики и звон ударов мечей то и дело долетали до ушей, и я не знала, где искать мистера Бэггинса. Возможно, он укрылся в развалинах Дейла, но мне туда не пробраться.        Достав сшитые ещё в Ривенделле брюки и рубашку, я с трудом натянула их на одеревеневшее тело, прикрепила к поясу подаренный Фили меч, нашла свой плащ и, прихватив изрядно потрёпанную дорожную сумку, голубая лента на которой давно выгорела и стала блеклой, снова направилась в коридор. Идти к Главным Вратам было безумием, но оставался ещё один ход, которым я и собиралась воспользоваться.        В тёмных коридорах и переходах было холодно, от спуска по высоким ступеням саднило живот, хотелось забиться в тёмный угол и вновь разрыдаться, но сейчас это было непозволительной роскошью; сжимая зубы, с трудом различая во мраке проходы, я продолжала медленно идти вперёд. Вот, наконец, впереди показались неяркие отсветы огня - в сокровищнице всё ещё горели зажжённые гномами факелы и светильники. Войдя в хранилище награбленных Смогом богатств, я замерла: здесь было тепло, и от этого слёзы из глаз полились сильнее. Торин не всегда был жестоким, ещё несколько дней назад он так нежно целовал меня, и казалось, стоит договориться с эсгаротцами и эльфами, и впереди будет только счастье, а теперь оно стало эфемерным, не настоящим. Да и могло ли оно быть? Прежде я не знала того, что происходит между мужчиной и женщиной, теперь же понимала, что не выдержу ещё раз подобного, поэтому нужно уйти. Уйти прямо сейчас в тот мир, где ещё живёт моё детство, где я смогу укрыться за дверями своей маленькой спальни, зажечь свечу, и, согревшись в постели под мягким одеялом, до утра читать книги. Нужно скорее добраться до Удела, до родных холмов. Там всегда тепло, цветёт черёмуха, поют синицы, зреет пшеница в полях, закипает чайничек на плите, а зимы не такие холодные, как здесь. Там мама, в объятиях которой сейчас хотелось укрыться от всего мира, там отец, братья и сёстры, с которыми так весело шалить с утра до самой ночи, речка, в которой можно удить рыбу, и дубовая роща, в которой всегда много грибов. Хватит с меня приключений. Хочу домой, и чтобы никогда у калитки не появлялись волшебники, которые, обещая сказочные прогулки, втягивают в настоящие авантюры. Хочу смотреть, как в мае в нашем саду распускаются желтые розы, и никогда больше не покидать стен родной норы. Хочу собирать ягоды земляники и печь с ней пирожки, а не гадать, что же ещё приготовить для компании ненасытных гномов, которые даже "спасибо" забудут сказать.        Путь в мой родной край, он долог и труден. Смогу ли я преодолеть его одна, без еды, пони и денег да ещё и среди зимы? Еду и пони можно купить, вот только денег у меня совсем нет. Взгляд скользнул по грудам золотых монет, всего нескольких хватило бы, чтобы попасть в Удел, разве за полгода готовки, штопки и заботы о спутниках я не заслужила, не заработала их? Рука уже потянулась к отвоёванным у дракона сокровищам, но золото, казалось, обожгло пальцы. Я не могу красть, я не воровка, уж лучше пойду пешком, пусть так дольше и труднее, но красть не могу - это оставит клеймо, отпечаток, которого уже никогда не смыть.        Воспоминания о былой нежности любимого ранили, делали ещё слабее, заставляли дрожать от слёз и боли от произошедшего. От несправедливости его обвинений кружилась голова, а в груди закипала горькая обида, поэтому я постаралась поскорее пересечь сокровищницу и подняться по гладким высоким ступеням. Вот и тайный ход - не думала, что когда-нибудь воспользуюсь им вновь, и всё же хорошо, что гномы расчистили его от завала. В последний раз оглянувшись на горы сверкающих в пламени догорающих факелов сокровищ, я шагнула в туннель. Тьма была кромешная, приходилось двигаться наощупь и радоваться тому, что хотя бы здесь пол сохранил свою идеально ровную поверхность. Несколько раз я врезалась на поворотах в углы и потому была несказанно рада, когда за одним из них вдали показался тусклый свет, льющийся из щели оставленной приоткрытой подпёртой камнем двери. Хотелось бежать навстречу этому свету и холодному сквозняку, но сил было слишком мало, и оставалось лишь медленно и аккуратно ступать вперёд.        Едва я вышла на площадку, как кожу обжёг ледяной воздух, а ветер бросил в лицо пригоршню колючих снежинок. Смахивая их с ресниц и щек, я огляделась. Солнце уже клонилось к горизонту, и в его лучах окутанные снежным покровом горные склоны сверкали невероятно белым, режущим глаза светом. Откуда-то снизу доносились звон клинков и незнакомая грубая брань. Стало страшно, и всё же выбора не было, оставалась только надежда проскочить незамеченной. Даже сейчас страх высоты никуда не исчез, напротив, кажется он только обострился. С трудом идя по узкой, занесённой снегом горной тропе, поскальзываясь, я несколько раз прощалась с жизнью, но отчего-то даже умереть было не так страшно, как взглянуть вниз. Преодолев Южный отрог, а затем и уступ, огибающий Гору, я вжималась в отвесную стену скалы. До ушей долетали оглушительные крики сотен голосов и лязг сходящихся в бою клинков. Наконец найдя широкие, выбитые в камне ступени, я спустилась по ним в небольшую долину, в которой совсем недавно был разбит наш лагерь. Возможно, Кили был прав, и Смог и здесь всё успел разбить и разметать, но за снегом ничего видно не было, а взгляд, уловив странное движение, устремился к Вороньей Высоте. Там разгорелась нешуточная схватка: светловолосый гном один бился против нескольких теснивших его наверх огромных орков. Фили. От ужаса происходящего стук сердца набатом ухнул в ушах. Не разбирая дороги, я бросилась к смотровому горному уступу, но он был так далеко, что, казалось, до него не добраться и за неделю. Наверное, правильнее было просто сбежать, пока предоставлялась возможность, ведь что я умею, кроме как швыряться камнями? Но проскользнуть трусливо, словно мышь, когда того, кто стал ближе и роднее друга, теснит враг, казалось немыслимым, тем более что подмоги, кажется, не намечалось ниоткуда. Не задумываясь о том, что же в самом деле буду делать, когда достигну цели, я мчалась по снегу, и даже падение не заставило одуматься: нащупав в сугробе острый булыжник и сжав его в кулаке, я поднялась и продолжила движение к своей цели.       То ли отец был прав, когда рассказывал о втором дыхании, то ли Воронья Высота была не так далеко как виделось, но я сама не заметила, как оказалась у грубых, ведущих наверх ступеней. Снег на них был утоптан огромными лапищами, поэтому подниматься было легче. Ступень за ступенью, и только лязг метала и громкие выкрики впереди. Вот и последняя. Выскочив на площадку, я едва не закричала: трое огромных орков лежали поверженные, их чёрная кровь быстро пропитывала снег, но двое всё ещё были невредимы. Один из них держал за руки обезоруженного гнома, второй занёс над его головой кривой, покрытый зазубринами ятаган. Одна секунда, всего одна секунда до смерти, мне хватило её, чтобы, прицелившись, швырнуть булыжник в голову палача. Он рухнул, так и не поразив своей жертвы, его напарник, опешив от такой дерзости, выпустил Фили и, взревев, бросился ко мне. Ни он, ни я не ожидали, что гномы бывают столь вёртки. В оцепенении я смотрела, как расширились глаза орка, когда Фили, подхватив свой меч, пронзил его живот. Разобрав громкий визг и поняв, что это мой собственный, я прижала ладонь к губам, а гном тем временем рубанул мечом по шее своего не успевшего прийти в себя палача. - Шеролин! - воскликнул он, подходя ко мне. - Что ты здесь делаешь? О, Махал! Что с тобой стряслось?!        Я почувствовала, как гном касается пальцами глубокой ссадины на моей щеке, мне нечего было ему ответить, впрочем, времени для ответа тоже не было. Увидев, что я выхватываю свой меч, гном обернулся, загораживая меня собой: из караульной на нас неслось несколько разъярённых орков.       Могли ли когда-нибудь Моргар и Талора Тук предположить, что их старшая, не достигшая и двадцати лет от роду дочь будет биться спина к спине с гномом против пятерых высоченных орков? Конечно, род Туков не мог похвастаться солидностью, и за глаза соседи то ли в шутку, то ли всерьёз называли нас сумасбродами, но чтобы до такой степени - это уж увольте. И тем не менее на заснеженной, продуваемой всеми ветрами смотровой площадке Вороньей Высоты происходило именно это. Конечно, "бились" не совсем верное выражение, бился Фили, я же как могла прикрывала его спину, и получалось это порой довольно неплохо. Одному орку удалось, например, пронзить мечом бедро, он так взвыл, что стало жутко, зато Фили смог его прикончить.       Разве могла я когда-то подумать, что буду желать кому-то смерти? Но сейчас желала, от всей души желала, чтобы все эти проклятые твари поскорее передохли. И даже их чёрная кровь не пугала, а только вызывала злорадство. Огромные и сильные, безумные в своей ярости, они нападали снова и снова, держать удар было неимоверно трудно, мой маленький меч не шёл ни в какое сравнение с их кривыми ятаганами, да и мастерства явно не хватало, впрочем, его с лихвой заменяло сознание того, что за спиной мой друг, и я хочу, чтобы он жил, а не погиб от рук этих монстров. Откуда брались силы? Я не знаю. На лбу проступила испарина, но снежинки, опускаясь и тая на коже, будто бодрили, ладони стали деревянными, но это и хорошо, так не чувствуется боль, а остановиться всё равно не имею права. Нанося новые удары, орки даже не бранились, они свирепо рычали и, казалось, лаяли, настолько жутким был их язык. Похоже, Фили понимал его и отвечал такой отборной руганью, что обзавидовался бы даже Бифур.        Чувствуя, как от напряжения подгибаются ноги, а плечи сводит судорога, я с криком смогла отбить удар одноглазого урода, отродясь не расчёсывавшего свои грязные засаленные лохмы. Фили исхитрился в этот момент толкнуть его с края площадки, и, кажется, он был последним из пятёрки. Но как же горько я ошиблась: не успели мы даже отдышаться, как из караульной выскочила ещё пара притаившихся озлобленных монстров. С этими биться было ещё труднее, они видели, как мы прикончили их дружков, и горели желанием отомстить. Жадно хватая ртом воздух, я уже из последних сил отбивала их выпады, а вот мой друг как будто не утратил своего запала совсем и был так же изобретателен, как и вчера, когда они с Кили гоняли меня до седьмого пота. Когда орки атаковали нас обоих, он, резко отвернувшись от своего противника, схватил меня за руку и дёрнул в сторону, оба наших неприятеля не успели остановиться и пронзили клинками друг друга. Словно в прострации я смотрела, как бьются в агонии два отвратительных тела, а на осклабленных мордах написана крайняя степень удивления и гнева. - Уходим! - крикнул Фили и, видя, что я не сдвигаюсь с места, за локоть потянул к ступеням.       Послушно последовав за ним, я едва вновь не закричала, когда нам на встречу вылетел очередной орк, но гном успел с ходу всадить ему в шею меч, и тот, издав отвратительный хлюпающий звук, покатился вниз. - Какая нелёгкая тебя сюда принесла? - почти выругался Фили, пока мы стремительно сбегали по ступеням. - Зачем ты покинула Гору? - Там было страшно! - это была единственная ложь, которая сейчас пришла в мою голову. - И что, ты решила найти место побезопаснее? Хорошо же ищешь! - гневно выпалил гном, перепрыгивая сразу через две ступени и вынуждая меня делать тоже самое. - И что мне теперь прикажешь с тобой делать?! - Фили! - стало невыносимо обидно, и захотелось напомнить, что я мчалась к Вороньей Высоте только, чтобы помочь ему. - Шеролин, - на миг обернувшись, он грозно свёл густые светлые брови. - Я же не нянька, а здесь сейчас настоящая резня, разве ты не видишь?       Только теперь решившись оглядеться, я судорожно глотнула воздуха. Первые красные лучи заката отражались на истоптанном, превратившемся в ледяную корку снегу. Трупы заносило снегом, их было не сосчитать, а битва кипела вовсю. Как же я этого не заметила, когда бежала сюда? Разве можно не заметить, как на одном из горных выступов Леголас отчаянно бьётся с огромным белокожим орком, а ещё несколько облачённых в золотые латы эльфов сражаются с целым батальоном гоблинов? Но самая большая схватка развернулась у берега Быстротечной. Там, загнав к кромке ледяной воды, орки теснили нескольких гномов, отсюда по лысой макушке я сумела узнать лишь Двалина. - Пойдём, я отведу тебя назад, - с тоской взглянув на берег реки, Фили потянул меня к створу долины. - Скорее, мне ещё нужно успеть вернуться. - Нет! - вырвав свою ладонь из его руки, я побежала по склону вниз, и гному не оставалось ничего иного как последовать за мной. - Они устроили нам ловушку, мы не знали об этом, когда направлялись сюда, - на ходу попытался объяснить он мне. Ответить я не успела, уступ стал круче, и, скользя и падая, мы буквально кубарем вылетели на берег.       Дыхание перехватило, живот свело от страха и боли, нос был полон снега, я лишь чихала, когда Фили помогал отряхнуть с волос и плаща колючие снежинки. - Пожалуйста, не выходи отсюда, - попросил он, подтолкнув меня к расщелине между двух отвесных утёсов. - И если что случится, кричи так, чтобы я тебя услышал. - Хорошо, - кивнув, я смотрела, как гном, выхватив из ножен меч, устремляется к череде высоких камней, у которых Кили и Двалин бились против десятка орков. Смотреть на схватку было жутко, сердце отчаянно колотилось в груди, а ледяной воздух обжигал лёгкие. Когда же закончится наконец этот ужасный день? Что ещё он принесёт, и что ещё я должна буду вынести прежде, чем окончательно рехнусь?        Наверное именно сейчас стоило вновь попытаться уйти, сил не осталось совсем, ноги подкашивались, но мысли упорно вертелись только в одном направлении - как уйти отсюда. Наверное, я и впрямь схожу с ума, вокруг орки и гоблины, которые убивают без счёта, а мне хочется только одного - ослушаться Фили и бежать прочь от Эребора. У Вороньей Высоты бьются эльфы и гоблины, совсем рядом схлестнулись орки и гномы, но если прокрасться меж утёсов, то ведь можно уйти по руслу реки к Долгому Озеру, а там по его берегу двинуться дальше и попытаться обойти Лихолесье. Гэндальф, помнится, говорил, что окружная дорога есть, просто она длиннее, но уверена, я смогу пройти по ней, и, быть может, трудный долгий путь заставит забыть о том, что случилось сегодня? Мне бы только забыть ненависть в синих глазах, только не чувствовать эту разъедающую изнутри боль. Вот бы сейчас заснуть, а проснувшись, оказаться в своей спальне в родительском доме, и чтобы всё оказалось только ночным кошмаром. Но сказок не бывает, теперь я это точно знаю. Нужно идти.       Низко наклонившись, я выскользнула из служившей укрытием щели между утёсами и стала обходить каменные глыбы, чтобы выйти к руслу реки. Позади, заставляя замирать и сжиматься в комок, раздавались крики и удары мечей, но, жмурясь от колючих снежинок, я упорно продолжала двигаться вперёд пока, споткнувшись, не растянулась на острых булыжниках. Оглушенная падением и болью от врезавшихся в и без того истерзанное тело камней я пыталась восстановить дыхание и в этот миг услышала впереди звон стали. Как же так? Неужели и здесь не пройти? С трудом поднявшись, я скользнула к невысокому валуну и из-за него выглянула на берег. От увиденного кровь, казалось, застыла в венах, а сердце, пропустив удар, ухнуло куда-то вниз.       На мокрой от растаявшего снега гальке сражались всего два бойца. Казалось, они сошлись в смертельном поединке и, словно хищные звери, оценивали силу друг друга. Белый орк и темноволосый гном. Азог и Торин. Не в силах даже вздохнуть, замерев от ужаса, я смотрела на их схватку. Орк был сильнее, казалось он мог сразить одним взмахом меча, но гному раз за разом удавалось уходить от ударов, а когда клинки всё же скрещивались, то их лязг был подобен скрежету зубов, а разлетающиеся искры смешивались со снежинками и отражали их сияние.        Они сходились вновь и вновь, оказывались то возле бурного потока, то приближались к скалистым утёсам и разрушенному мосту. Каждый удар был сильнее предыдущего, каждый грозил обернуться для соперника смертью, каждый оставлял порезы на их телах, но схватка всё длилась и длилась. На разрывающий воздух рёв орка Торин отвечал молчанием и ледяным спокойствием, мне же хотелось взвыть от отчаяния, но я боялась издать хоть единый звук, чтобы не отвлечь его в эти страшные минуты.        Внезапно Азог, усмехнувшись, ощерил кривые клыки и, склонившись, схватил пригоршню гальки и бросил её гному в лицо; кажется тот предвидел это, и, крутанувшись, уходя от удара камней, всадил меч в плечо здоровой руки орка. Новый рёв огласил берег, когда, отшвырнув своего врага словно пушинку, тот, склоняясь и наваливаясь сверху, пронзил гнома ятаганом.        Оторвавшись от валуна, закричав, я бросилась вперёд, но, споткнувшись о скользкие булыжники, упала на колени. Оглянувшись, орк смерил меня насмешливым довольным взглядом: похоже, он был рад тому, что у его победы есть свидетель. И в этот миг Торин сумел вонзить меч в его грудь. Дёрнувшись от неожиданности, белокожий монстр отшатнулся и, окинув скалы удивленным взором, осел на берег у самой кромки воды. Звенящую тишину нарушил лишь звон выпавшего из его руки и ударившегося о гальку ятагана.       В ушах эхом повторялся этот звон, а мир, кажется, рассыпался на тысячи осколков острой, режущей боли, когда, сумев подняться, я побежала к гному, который, опираясь на руки, силился встать с земли. Ему это удалось, но, сделав несколько шагов, он вновь повалился на мокрые камни. - Торин! - позвала я, опускаясь рядом с ним на колени и хватаясь за широкую мозолистую ладонь. - Торин! - Я же велел тебе не покидать Гору, - упрекнул он, сжимая мои пальцы и притягивая к себе. - Там безопасно. - Разве? - всхлипнув, я оглянулась в сторону заводи, за которой бились гномы и орки. - Там Фили, я позову его. - Не нужно, - улыбнулся Торин, касаясь рукой моего лица, когда я склонилась, чтобы взглянуть на его рану. - Но ведь нужно сделать повязку, - возразила я, с ужасом глядя на расползающееся по его боку бурое пятно. Ненавистный орк нанёс удар такой силы, что смог пробить стальные доспехи и кольчугу. - Потерпи, я сейчас. - Просто побудь со мной, - по лицу подгорного наследника прошла судорога мучительной боли, на губах проступила кровь, и от этого смуглая кожа показалась неимоверно бледной. - Скоро всё закончится. - Не говори так! - чувствуя, как к горлу, мешая говорить, подступает мучительный ком, а сердце заполняется безотчетным страхом, я заглянула в его потемневшие глаза. - Пожалуйста! - Прости меня, - Торин снова попытался улыбнуться, прижимая к моему лицу свою окровавленную ладонь. - Я так виноват перед тобой. Если бы всё сложилось по-другому, если бы у нас было время... - Ты самый лучший, мне не нужно ничего другого, - дрожа от слёз, перебила я его, прижимаясь лбом к покрытой щетиной щеке. Ужас бежал вместе с кровью по венам, но я отказывалась верить в происходящее. - Моя славная девочка, только не лги сейчас. - Но я не лгу! - Тогда, если я не противен тебе, поцелуй меня.       Та же просьба, что и в саду Беорна. Только там воздух был пропитан ароматом цветущих роз, а здесь лишь ржавый запах горячей, убегающей из ран в камни, уносящей жизнь крови. Вглядевшись в ставший туманным, прозрачным взгляд любимого, я прижалась губами к его обагрённым кровью губам. Рука Торина скользнула в мои волосы, отвечая на поцелуй, он прижимал меня ближе к себе, а потом, вдруг глубоко вздохнув, замер, его рука безвольно упала на мокрую холодную гальку. Зарыдав, ложась на камни рядом с ним, я прижалась к широкой груди, силясь услышать удары сердца, без которых мне нет смысла оставаться жить на этом свете.