Ненавижу! Ненавижу тебя!

Что-то щекотало моё ухо. Чьё-то дыхание. Я приоткрыл глаза и увидел Мишеля. Он стоял на коленях возле дивана, склонившись надо мной. Его взгляд был устремлен прямо мне в лицо, отросшие пряди волос лезли ему в глаза и Мишель постоянно поправлял их рукой. — Мишель.  — Привет, — улыбнулся он мне, но как-то грустно и беспомощно. — Прости меня, Лу. Я столько тебе наговорил. Просто я так сильно люблю тебя. Поэтому и совершаю иногда глупости. Я был в панике. Что мне делать? Всё совсем не так, как я представлял. Мишель вовсе не сердится на меня, наоборот, он извиняется. А я… что же я наделал? Если я расскажу ему, это убьёт его, и тогда-то уж точно всему придёт конец. А если не скажу... всё равно не смогу спокойно жить с этим грузом и рано или поздно расскажу. Или же Сей расскажет. Пока в моём мозгу лихорадочно проносились эти мысли, на глаза снова навернулись слёзы, слёзы отчаяния. Мишель это заметил.  — Что с тобой? Почему ты плачешь? Неужели я так сильно тебя обидел? — забеспокоился он. — Нет, Мишель, — выдавил я. — Просто... просто я виноват перед тобой.  — Нет, конечно же нет, ты ни в чём не виноват. Это я вспылил на пустом месте.  — Я не об этом. Я… я совершил ужасную глупость. Ужасную, чудовищную ошибку.  Мишель обеспокоено посмотрел на меня.  — О чём ты говоришь?  Было трудно сдерживать слёзы, хотелось просто-напросто разрыдаться, столько всего скопилось за последние сутки. Но я взял себя в руки и вытер глаза. Слезами горю не поможешь. Я должен отвечать за свои поступки по-взрослому.  — Вчера я пошел в бар, — тихо начал я. — Я выпил... довольно много. А потом... потом появился твой брат. И...   — И что потом? — серьёзно спросил Мишель. По его лицу было видно, что он догадывается, к чему я веду.  — А потом... Мишель, я думал, что между нами всё кончено, я был абсолютно разбит нашей ссорой. И я был пьян к тому же...   — Что было потом, Лука? Ты и Сей, что вы делали?  Я в отчаянии взглянул на него, но наткнулся на его тяжёлый взгляд и обречённо опустил голову.   — Ты знаешь, что...  Он медленно поднялся на ноги. А в следующую секунду мимо меня пролетела пепельница и разбилась о противоположную стену. Я сжался в комок на диване. Сердце бешено колотилось в груди. Я никогда не видел его в такой ярости. Мне стало страшно. Он стал нарезать круги по комнате. Затем подскочил ко мне и схватил за плечи:   — Сей ведь заставил тебя, да? Он силой сделал это с тобой? Воспользовался твоей беспомощностью? Отвечай же, чёрт возьми!  Он тряхнул меня за плечи. Я с испугом смотрел в его глаза, полные ярости и страха.  — Я… я понял, что совершаю глупость, когда было уже поздно. Я просил его остановиться, но он не слушал меня. Я ничего не мог сделать. Прости.   Он молчал. Это нервировало меня, потому что я не знал, что у него на уме и что он может сделать в следующую секунду.  — Мишель, поверь, я очень сожалею. Но если ты теперь не захочешь меня видеть, я пойму, — понимаю, что оправдываюсь, но по-другому нельзя. — Это будет справедливо. Хотя и очень больно. — Ты хотел этого. Хотел секса с ним. Если бы это было не так, ты бы не пошел с ним, — воскликнул он. — Ты хочешь, чтобы после всего этого, мы продолжили встречаться? Думаешь, я смогу доверять тебе как раньше? Ладно простить, но доверять я тебе больше никогда не смогу! Как ты мог? После всего, что между нами было, ты переспал с другим! С моим собственным братом, — закрыл лицо рукой мой бедный любимый и нервно засмеялся. — Твоему поступку нет оправдания, Лука. Нет. И прощения тоже нет. Теперь ты можешь делать все, что захочешь. Иди к Сею. Будь с ним. Люби его. Делай всё, что хочешь. Но думаю, ты ему теперь не нужен. Как и мне.  Каждое его слово острым кинжалом вонзалось мне в сердце. Я ничего ему не отвечал. Слишком долго сдерживаемые слёзы струились по лицу, а плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Я ненавидел себя. Я всё испортил, разрушил жизнь и ему и себе. Я был противен сам себе.  Звук громко хлопнувшей двери положил конец нашим ещё совсем недавно счастливым отношениям.  ***  Я провёл весь день в студии, почти не вставал с дивана и ничего не ел. Просто думал о том, что мне теперь делать. А делать не хотелось ничего. Жизнь казалась пустой и бессмысленной. Не хотелось заниматься музыкой, не хотелось никого видеть, не хотелось есть, пить да и вообще жить не хотелось. Что мне могла предложить эта жизнь теперь? Ближе к вечеру я всё же встал с дивана. Проходя мимо зеркала, висевшего у двери, я взглянул на себя. Боже, какой кошмар. Бледное осунувшееся лицо, красные глаза, спутанные волосы, мешки под глазами. Но было глубоко плевать, и я вышел на улицу. Ноги сами привели меня к квартире Мишеля. Да. теперь это ЕГО квартира, а не наша. Поэтому нужно поскорее очистить её от всего, что связано со мной. Я позвонил в дверь. Мишель открыл и окинул меня холодным взглядом.  — Зачем ты пришёл? Я кажется сказал, что всё кончено. Я своих решений не меняю, — процедил он. — Успокойся, Мишель, — тихо проговорил я, не поднимая на него глаз. — Я пришёл не для того, чтобы умолять тебя простить меня. Я пришёл за своими вещами.  Что-то дрогнуло в его лице и оно немного смягчилось. Он молча отступил, пропуская меня в квартиру. Я быстрым шагом прошёл в нашу спальню, вытащил из-под кровати дорожную сумку и начал перекладывать в неё свои вещи. На пороге комнаты возник Мишель и опёрся плечом о косяк.   — Куда ты пойдёшь?  — Без понятия, — отозвался я ровным бесцветным тоном. — Позвоню ребятам из группы, может быть, кто из них приютит меня. Ну и в конце концов я всегда могу переночевать в студии.  — А почему бы тебе не пойти к Сею? Уверен, он не будет против разделить с тобой крышу, а то и постель. — Может, хватит уже?! — это было уже слишком.  Пластиковая вешалка треснула пополам в моих руках. Я со злостью отшвырнул обломки на пол и резко развернулся к Мишелю. Тот даже отступил на шаг назад.  — Хватит тыкать меня носом в мой проступок! Я и без тебя прекрасно понимаю, что совершил ошибку, и ты уже сполна наказал меня за неё. Однако это не даёт тебе права издеваться надо мной, постоянно напоминая мне, как мерзко я поступил! Потому что я не отрицаю своей вины.  — Да, точно. Ты как всегда прав.  — Я ухожу. Ты меня больше никогда не увидишь.  — Прежде чем уйти скажи мне кое-что... Только честно. Ты меня когда-нибудь, по-настоящему любил?  Любил ли я его?.. Напряжённый воздух вдруг прорезал весёленький рингтон моего мобильника. Я хотел сбросить вызов, но подумал: с какой стати? Звонил Пол.  — Алло, Лука, у меня родился сын! Представляешь, сын?! Ровно три пятьсот!   Он ещё что-то восторженно тараторил, а я даже не был в состоянии порадоваться за него. Только и смог, что выдавить из себя: «Поздравляю!». — И да, Лука... Мне придётся уйти из группы. Сам понимаешь, у меня теперь ребёнок. У меня не будет свободного времени на репетиции.  — Да, я всё понимаю, Пол. Конечно, семья — это самое главное. Ладно, ещё раз поздравляю. Пока.  Я давно уже понял, что нашей группе суждено скоро развалиться. Пару месяцев назад наш клавишник сообщил мне, что летом переезжает в Нью-Йорк, ему там предложили работу. Да и басист наш, кажется, собрался перейти в другую группу.  — Знаешь, Мишель, до сегодняшнего дня в мою жизнь вносили смысл только музыка и ты. Ради этого хотелось жить. А теперь я одно за другим теряю тебя и свою группу. Она просто разваливается на куски, у всех появляются более важные дела. Чувствую себя немного преданным, если честно. Но у всех этих людей после ухода из группы появляется новый смысл жизни, нечто более важное. Я же теряю последний. С этими словами я уже собирался развернуться и уйти прочь, как вдруг Мишель подлетел ко мне и крепко прижал к себе.  — Не уходи. Не бросай меня, — почему он меня просит не уходить, ведь это он бросает меня? Сумка с глухим стуком упала на пол. Я несколько секунд ошарашенно соображал, что происходит, не мог поверить в то, что это на самом деле. Хотя прошло всего чуть больше суток с нашей ссоры, мне казалось, что прошла целая вечность. Целую вечность Мишель не обнимал меня, и вот я снова в кольце его рук. Уже который раз за эти два сумасшедших дня по моему лицу потекли слёзы. Я всхлипнул и отчаянно вцепился в его плечи, бездумно — или же безумно? — повторяя:  — Прости, прости, прости меня. Я так люблю тебя, Мишель. Пожалуйста, прости.  Мне вдруг стало страшно, что сейчас он оттолкнёт меня, скажет, что не может простить меня и уйдёт. И тогда моя жизнь будет кончена. Но ничего такого не случилось. Не разжимая объятий, мы опустились на пол. Гитара соскользнула с моего плеча и стукнула по полу. Но все испортил неожиданно появившийся Сей. Как он вообще сюда попал?! — Что, милуетесь, голубки? — с ухмылкой спросил Сей. — Мишель, наш малыш Лука уже рассказал тебе о нас? Он такой честный, правда? А он уже рассказал, как сладко стонал подо мной, как извивался? Он такой отзывчивый... И ненасытный. Постоянно просил еще и еще. Знаешь братец, я тут подумал, ты вряд ли сможешь один его удовлетворять, так почему бы нам не объединится? Это будет очень весело. Поверь мне.  Я слушал все те мерзости, что он говорил, видел, как с болью смотрит меня Мишель и выбегает из квартиры, и не мог поверить, что всё это действительно происходит. Я был настолько потрясён, что не мог ничего сделать, не попытался остановить любимого. Я так и сидел на полу, неверящим взглядом смотря в дверной проём, в котором он скрылся.  — Обиделся. И во всем виноват ты, Лука, — кошачьей походкой Сей подошёл ко мне и опустился на корточки. — Он ушел и больше не придёт. Он не простит тебя второй раз. Я знаю своего брата. Он никогда не прощает тех, кто его предал. Я был даже удивлён, когда увидел вас обнимающихся. Ты, наверное, хорошо умеешь убеждать, Лука. Но как я уже сказал, второй раз это не прокатит, — взяв меня пальцами за подбородок, он заставил смотреть на него. — Теперь ты никому не нужен, малыш. Никому, кроме меня, — проговорил, почти прошептал он мне на ухо. Я его почти не слышал и не пытался что-либо сделать. Его рука забралась мне под футболку, а губы оказались совсем рядом с моими. Только теперь я пришёл в себя, зло оттолкнул его и вскочил на ноги.   — Зачем ты сделал это? Скажи, зачем? Просто хотел насолить брату? Тебе нравится видеть, как он страдает? Или же тебя просто коробит от того, что он счастлив? За что ты так ненавидишь его?! — сорвался на крик я.  — Ты так уверен, что причина в нём? Может, я просто хотел заполучить тебя. — Зачем? Ты и так уже получил то, что хотел, то, что всегда получаешь. Так почему бы тебе не оставить в покое меня и Мишеля? — Ты не такой как все. Другие никогда не отказывали мне. А ты — отказал. Не успел я опомниться, как он уже был около меня, обхватил за талию и поцеловал. Я попытался оттолкнуть его, но в этот раз он был готов к сопротивлению.  — Прекрати! Не трогай меня!  — Лука, оставь ты его и будь со мной, — стискивая меня в железных тисках. — Все равно вы больше никогда не будете вместе. — Замолчи! И убери от меня свои... Он снова накрыл мои губы своими, прижав к стене и обхватив мои запястья руками. Я был в отчаянии от собственного бессилия. Я никогда ещё никого так не ненавидел, как его. Вот так вслед за Презрением пришла Ненависть, чтобы закружиться со мной в танце. Эй, леди, меня на всех не хватит. Вас двое, а я один. — Знаешь, а ведь если ты со мной начнешь встречаться, ты будешь очень часто видится с Мишелем. Разве ты этого не хочешь?  Это было уже слишком. Я рывком высвободил одну руку и со всей силы влепил ему пощёчину. Он опешил, ослабил хватку и я вырвался.  — Не смей издеваться надо мной! Думаешь, раз Мишель ушел от меня, то я с разбега кинусь в твою постель? Захочу, чтобы ты утешил меня? Да я видеть тебя не могу! Ты разрушил мою жизнь и жизнь человека, который мне дороже всех на свете! И ты наивно думаешь, что я соглашусь быть с тобой?!  Тяжело дыша, я опустился на пол около стены, обхватил руками колени и уткнулся в них лицом. Я знал, что надо встать и уйти отсюда, но у меня не было сил. Это слишком. Слишком тяжело для меня. Я так устал. Почему это всё не может оказаться просто кошмарным сном? — Почему ты не хочешь быть со мной? Зачем он тебе? Он все равно не любит тебя.  — Оставь меня в покое или я…   — Или что? — дёрнул он так сильно меня за волосы, что я вскрикнул. — Что ты можешь сделать? Ты просто слабый, всеми брошенный мальчишка, ты НИЧЕГО не можешь! Так что лучше не зли меня, — отпустил меня и поднялся на ноги. — А теперь вставай и пошли.  Я не шелохнулся.  — Вставай! — его кулак врезался в стену в нескольких сантиметрах от моего лица, и я инстинктивно сжался в комок. — Или мне ударить тебя? Жалко, конечно, портить такое личико, но если придётся, я сделаю это. Ты этого хочешь?  — Нет, — почти беззвучно произнёс я.  — Значит, ты будешь хорошим мальчиком и пойдёшь со мной добровольно?   Я закусил губу с досады. Нет, лучше умереть. Но если откажусь, он не даст мне даже умереть и повергнет в ад, гораздо худший, чем смерть.  — Да.  — Вот и молодец. Давай, поднимайся, — он взял меня за локоть и вздёрнул на ноги.  Я пошатнулся и прислонился плечом к стене. Сей поднял с пола мою сумку, повесил на плечо гитару, взял меня за руку и повёл вон из квартиры. Я не сопротивлялся и покорно шёл следом. По моим щекам текли слёзы, которые, как я думал, что уже все выплакал, и беззвучно, одними губами, повторял одно и то же: «Прости, Мишель». Ненависть почти отпустила меня, удаляясь легкими танцевальными па, но теперь, подойдя крадущимися шагами, мне на плечо положила свою холодную руку Безысходность.