Остаток вечности

Канде нравится на полу. Впрочем, в коридоре ночью ему нравится тоже, и душевые его точно так же устраивают. Аллен ловит животный взгляд мечника, когда тот возвращается с миссии, и тихо вздрагивает, готовясь к утру окраситься синяками и царапинами. Канду мальчишка ужасно бесит, и хочется окунуть его во всю эту злость, показать, кто тут главный, размазать по стенке, и вбиваться до хриплых криков и бьющегося в агонии бледного тела. Нет дела до израненной души Уолкера, который больше не верит ни в дружбу, ни во что-либо другое, если оно принципиально отличается от животных порывов. Аллен рассыпается тысячью осколков в сильных руках, рыдает, закусив губу, но не слишком громко – никто не должен слышать, иначе синяки и ссадины перерастут в перелом позвонков. Мечник шипит от удовольствия, пробегаясь умелыми пальцами по ладному юношескому телу и вдыхая острый аромат страха и предчувствия боли. Возбуждение набатом бьёт в ушах, возбуждение отражается во мгновенно темнеющих глазах, возбуждение давит в весьма очевидной области. Он привычно сдирает с чужих бёдер штаны, разворачивает Уолкера спиной к себе, грубо толкая и заставляя наклониться и встать на колени. Канда не занимается любовью, сексом, и он даже не трахается. Он имеет. Аллен терпит унижение в виде пальцев в собственной заднице, Аллен терпит унижение в виде члена во рту. Аллен терпит. Где-то после полуночи Канда наконец оставляет его, разбитого и измученного, валяться на полу. Одежда не то чтобы в клочья, но пальцы давно уже привыкли к нитке с иглой. Правда, поначалу этими пальцами сложно даже нащупать пуговицы на рубашке, настолько сильна дрожь. Аллен тенью скользит по коридорам, мучаясь бессонницей, и он настолько отрешён, что не может найти свою комнату с первого раза. В одну из таких сомнамбулических ночей после продолжительного стояния раком прямо возле бесконечной пропасти, сквозящей через все этажи, он вновь и вновь скитается закоулками Управления, слепым котёнком тычась в каждую дверь. Чёрное пространство в его голове расцвечено вспышками и всполохами не утихшей до сих пор боли, плечи подрагивают, под ногами – ледяной пол. Сапоги его Канда с явной насмешкой сбросил с двадцать шестого этажа к Хевласке, пока без особого наслаждения кончал ему в зад. И неизвестно, к сожалению или к счастью, но одна из дверей не заперта. И Аллен толкается в неё прокушенным до крови плечом, мешком падает внутрь, не особо что-либо осознавая. У владельца комнаты – рыжие волосы и до обидного знакомый зелёный глаз. На этот раз в нём море удивления. Лави подхватывает Уолкера, закусив губу, вглядывается в измученное лицо, проводя большим пальцем по мокрой от слёз скуле... – Аллен, что произошло?! Он истерически хохочет, обхватив ноги Лави руками и упрямо сползая вниз, валясь на пол. – Аллен!.. Смех застывает, наступает зловещая тишина. Охрипший голос разбивает её кошмарной по своей сути фразой: – Канде нравится на полу.