Остаток вечности

У Аллена есть дурацкая привычка – потрошить пальцами сигареты. Канда уверен, что он нарочно. Октябрь сменяет сентябрь. По ночам пиздец как холодно, и Аллен с удовольствием прикладывает свои ступни-ледышки к горячим ногам Канды. Мелкий засранец. За окном – марафон разноцветных листьев. Аллену нравятся кленовые, цвета зрелого кизила и чешуек лака на старой табуретке. Если Канда даст слабину – вся чёртова квартира будет завалена этими злополучными листьями. Канда стойко держит позиции, и пока что они всего лишь заполонили книжные страницы, стиснутые томами атласов и справочников. Гербарий, блять. Канда курит на балконе, пока мелкий не выпотрошил всю пачку – от первой до последней сигареты, от первого до последнего комка у фильтра. Аллен подбирается сзади – тактик, чтоб его – обнимает своими холоднющими граблями, обвивает за талию, ползёт пальцами к груди. У нормальных людей там – сердце, а у Канды – стимпанковый паровой механизм, который с истошным свистом ломается, когда Аллен так делает. На починку уходит полночи и две октавы стонов. Утром Канда просыпается, но ничьи холодные лодыжки не прикасаются к его коже. Аллен сидит на кухне и планомерно выкручивает коричневые потроха из бумажной свёртки большим и указательным пальцами. Вот паршивец. Стол усыпан всеми оттенками красного. Винные, багряные, алые. Канда хватается за голову. И это – семейная жизнь?