Путь иллюмината: во имя жизни

…Прошло почти сто тысяч лет, А я всё мучаюсь и маюсь, И по содеянному каюсь, И жду прощения ответ… «О прошлых грехах». Владимир Серебряный. Маркиз и Ксения приехали в Черкасово, едва только в низинах растаял утренний туман. На протяжении всего пути оба были молчаливы, так как дурные мысли против воли овладевали их умами. И чем ближе супруги подъезжали к имению, тем всё больше ощущали печаль, царившую кругом. И всё вроде было как обычно: та же просека, те же тесовые ворота, та же извилистая дорога. Но на всём, казалось, лежала печать неизбывной тоски. Вот и высокий клён, любимец Евдокии, предвещая беду, как-то особенно тревожно темнел на фоне хмурого ноябрьского неба, словно пытаясь зацепиться голыми сучьями за обрывки серых облаков. Старый Гаврилыч уведомил хозяев дома о приезде гостей. Навстречу прибывшим вышла Ольга Николаевна. Красивая барыня выглядела строго в простом домашнем платье холодного светло-синего оттенка. На лице её застыла печаль. Было понятно, что последние дни выдались для семьи весьма тяжёлыми. Увидев знакомые лица, Ольга оживилась, ведь помощники сейчас были очень кстати. Она велела слугам разбирать вещи и приготовить гостевую комнату. - Хорошо, что вы приехали, - проговорила Ольга, провожая Ивана и Ксению в дом. – Жаль только, что Пётр не с вами. Ксения сняла перчатки, шляпку, а Гаврилыч помог ей снять тёплое пальто. Маркиз же оставался в дорожном платье. Он был взволнован, что, впрочем, могла заметить лишь только одна его супруга. - Полноте, сударыня. Не о Петре сейчас речь, - сказал д’Арни. - Лучше расскажите, как Евдокия Дмитриевна? - Недавно только лекарь ушёл. Говорит, она слаба. Жар у бедняжки. Опасаемся развития чахотки, - грустно констатировала Ольга Николаевна. Ксения покачала головой. Слёзы готовы были брызнуть из её глаз, но она держалась. Маркиз же как знаток медицины понимал, что порой промедление смерти подобно, а потому прямо с дороги посчитал нужным осмотреть госпожу Черкасову. - Ясно, - деловитым тоном произнёс он. – Ну, ведите меня к заболевшей. Я сейчас же начну лечение. Ольга сообщила Евдокии Дмитриевне о приезде родственников. Та попросила Ивана и Ксению войти в комнату. Гости зашли в довольно просторную светлую спальню. Всё здесь было устроено очень скромно, почти аскетично. Простая мебель, вещи, лишённые нарочитой изящности, уголок с образами святых... Евдокия Дмитриевна лежала в постели. Рядом с больной находился Борис Александрович Курагин. - Ванечка! - Евдокия не смогла сдержать слёз радости, увидев маркиза. - Ксения, и ты здесь! Милые мои! Как хорошо, что вы приехали! Д’Арни прильнул губами к руке хозяйки дома, а Ксения душевно поцеловала свою крёстную в щёку. Князь же встретил гостей довольно сдержанно. Вид у него был хмурый. Старик ожидал увидеть в эту минуту вовсе не д’Арни с его красавицей женой, а своего нерадивого крестника Петрушу. - Приветствую вас, молодые люди, - сдержанно проговорил Курагин. - Простите, что повод нашей встречи весьма невесёлый. Захворала я, - сказала Евдокия Дмитриевна, стыдясь своей немощи. Она чувствовала себя неловко, ведь всегда была здоровой, сильной и не имела привычки долго хворать. Госпожа Черкасова приподнялась на подушках, но тут же заохала, и заботливая Ксения помогла ей прилечь. - Голова кружится, - пожаловалась барыня. - Ничего. Мы вас на ноги поставим, - оптимистично пообещал д’Арни. * * * - Странно, - проговорил Иван, осмотрев госпожу Черкасову. - Симптомы болезни не похожи на обычную простуду. Ну что ж, будем лечить. Есть у меня средство одно. То, что произошло после, повергло в удивление всех жителей Черкасова. После осмотра, который д’Арни провёл как самый настоящий опытный врач, иллюминат вовсе не стал поить больную теми лекарствами, что были ей прописаны. Вместо этого он повелел Гаврилычу наведаться в сарай и раздобыть там лопату. Затем маркиз самолично отправился в ту самую просеку, что в трёх шагах от имения, где не так давно собирал грибы. Борис Александрович, Ольга и Ксения с интересом и некоторым сомнением последовали за ним. Они как завороженные следили за его действиями. Иван стал копать землю, отыскивая какие-то коренья. Он пробовал на вкус разные травки, внимательно их осматривал и собирал в небольшую корзинку. Возвратившись в дом, иллюминат велел прислуге снести эти травки на кухню и сварить их в некоторой пропорции. Крепостная Акулина смотрела на «заморского барина» огромными глазами. Ей, как и другой челяди, никогда не представлялось видеть, чтобы лекарство приготавливали из каких-то там корешков и сухих веточек. Тем не менее, когда всё было готово, и маркиз напоил Евдокию Дмитриевну своим отваром, состояние барыни сразу же улучшилось, и она почувствовала прилив сил. Так, в заботах о захворавшей, д’Арни провёл весь день. Не сомкнул глаз он и ночью. Он внимательно изучал написанные рукой Спартака тетради из своего дорожного чемодана, и неукоснительно следовал указанным в них рекомендациям, неустанно что-то записывал в них. А когда наутро Евдокия Дмитриевна сама пожелала встать с постели, все домашние просто ахнули! Иллюминат за одну ночь поставил больную на ноги! - Ванечка, ты – мой ангел спаситель! – сказала поутру госпожа Черкасова, целуя руки польщённому д’Арни. – Если бы не ты, не знаю, что было бы со мною… - Не стоит благодарности. Я лишь помог, а ваш организм сам с болезнью справился. - Нет, нет. Тебя мне сам Бог послал! *** На следующее утро приехал Пётр. Его отпустили на побывку. Евдокия Дмитриевна сама встретила его на крыльце, кутаясь в кашемировую шаль. Но встреча была вовсе не тёплой. Госпожа Черкасова дала понять сыну, что в доме ему более не рады. - Маменька, я приехал, как только это стало возможно. Как ваше самочувствие? Он хотел было обнять мать, но та отстранилась. - Уже нормально, - она вскинула на него полные ярости глаза. - Но всё могло быть и иначе. Я уже думала, что не успею проститься с тобой! Пётр молчал. Ему снова показалось, что Евдокия Дмитриевна сильно преувеличивает ту опасность, которая ей грозила. - Ты не приехал, когда я в тебе так нуждалась! А вот Иван, в отличие от тебя, меня любит! Это он поставил меня на ноги! А ты... Видеть тебя не желаю! Уезжай! Чего-чего, а сравнения с братом Пётр никак не ожидал! Да как она могла равнять его со вчерашним врагом России?! По словам Евдокии Дмитриевны выходило, что этот шпион, лишивший жизни не одну сотню добрых сынов Родины, заслуживает любви и уважения куда больше, нежели родной сын! Петра возмутило то обстоятельство, что даже д'Арни имел право на место в её сердце! А вот он... он, кажется, потерял доверие самого родного человека. Пётр оскорбился и, даже не пытаясь что-то изменить, уехал в Лопухино. Евдокия Дмитриевна проводила его взглядом, гордая и высокомерная. * * * Прошло несколько дней после спешного отъезда Петра в Лопухино. Расстроенной Ольге ничего не оставалось, как последовать вслед за мужем. Детей, Аннушку и Петеньку, пока решено было оставить в Черкасово. Это обстоятельство давало надежду на воссоединение семей. Но примирения между матерью и сыном так и не происходило. Д’Арни и Ксения, а также князь Курагин, гостившие в Черкасово до полного выздоровления Евдокии Дмитриевны, несколько раз пытались убедить её простить Петра. Но барыня была неумолима. Обстановка накалялась. И вот однажды случилось то, что всколыхнуло привычную жизнь в Черкасово, перевернув её с ног на голову. * * * Борис Александрович Курагин проснулся тем утром раньше всех. Хозяйка дома, гости и дети ещё спали. Он поднялся с кровати и уже хотел было позвать слугу, чтобы тот подал ему домашний халат, как Гаврилыч сам предстал перед князем с письмом в руках. - Вот, Борис Александрович, вам корреспонденция. Извольте получить. С этими словами Гаврилыч отдал письмо и удалился. Старый князь был удивлён. Тот, кто написал это послание, откуда-то узнал, что нынче Курагин гостит в Черкасово. Видимо, дело важное. Курагин набросил халат, подошёл к окну, чтобы лучше видеть буквы, вскрыл конверт ножичком для бумаги и с удивлением прочёл: «Почтенный Борис Александрович! Хочу предупредить Вас об опасности, нависшей над семейством Черкасовых. Опасность эта исходит от человека, которого Вы знаете под именем Ивана Черкасова, или д’Арни. На днях почтенная Евдокия Дмитриевна изволила подарить маркизу шкатулку с орденами её мужа Ивана Егоровича Черкасова. Пётр же оказался лишён единственной памяти об отце и его ратных подвигах во имя Отечества. Д'Арни покусился на святое, завладев самым дорогим, что было у Петра. К тому же, коварный маркиз сумел поссорить мать с сыном. Он осуществил свой давний план, оставив Петра без материнской любви и уважения. Сам выросший без ласки, он всегда завидовал Петру в том, что у него прекрасная семья, вот и вошёл в эту семью и нарочно погубил те прекрасные отношения, что царили в ней до недавнего времени. Считаю своим долгом открыть вам глаза на Ивана Ивановича, прежде чем он не учинил ещё больших бед, чем уже успел совершить. Доброжелатель». "Что за бред? - подумал Курагин, закончив чтение. - Вот уж кому-то не даёт покоя чужое счастье!" Он взял с собой письмо и спустился в гостиную, где уже за столом сидела Евдокия Дмитриевна и кушала чай. Вокруг неё суетилась служанка. Обычно, пока князь гостил в Черкасово, они с Евдокией каждое утро пили чай вдвоём, и эти минуты оба очень ценили. Как раз в это время Иван и Ксения, привычные к столичному образу жизни, ещё спали, так же как и маленькие Аннушка и Петенька, которых никогда рано не будили. - Доброе утро, свет мой, - сказала Евдокия Дмитриевна. - Присаживайся рядом да позавтракай со мной! Марфа, налей князю чаю, - велела барыня служанке. - С превеликим удовольствием составлю вам компанию, - молвил Борис Александрович. - Но прежде хочу с вами одно дело обсудить. Вроде бы и пустяк, а в голову скверные мысли лезут. Госпожа Черкасова внимательно посмотрела на собеседника, почувствовав тревогу. Её глаза сделались огромными. - Вот, полюбуйтесь. Курагин показал Евдокии Дмитриевне злосчастное письмо "доброжелателя". - Откуда у вас это? - только и сказала она, ознакомившись с содержанием письма. - Гаврилыч только что принёс. Я хотел было сразу это сжечь, да решил вам показать. И кому же это понадобилось на Ивана напраслину наводить? - Вот уж не знаю. Злые люди всегда найдутся. А Ванечку упрекнуть не в чем: он не виноват в том, что мы с Петром отдалились друг от друга. А когда я подарила Ивану ордена моего покойного мужа, ты бы видел его глаза! Он был так счастлив! Курагин изменился в лице. - Так это правда?! Ваш муж и мой лучший друг проливал свою кровь на полях сражений не для того, чтобы память о нём была осквернена! Поверить не могу, что вы могли отдать наградные ордена Ивана Егоровича этому выскочке и безбожнику! - Прошу вас не отзываться об Иване в подобном тоне, - совершенно спокойно ответила Евдокия. – Из-за вас у меня даже аппетит пропал. - Она отставила чашку. - Иван такой же сын моего мужа, как и Пётр. А Пётр сам во всём виноват. Евдокия Дмитриевна сейчас была похожа на капризную девочку, которую сильно обидели. - Опомнитесь, Дунечка! Что вы такое говорите?! Пётр должен передать ордена своему наследнику, а тот, в свою очередь, своему! А кто такой д'Арни? Рождённый вне брака сын турчанки, воспитанный главой иллюминатов! Он одним только своим существованием едва не разбил вашу семью! - Это дело прошлое, князь. И обсуждать этот вопрос я более не намерена ни с вами, ни с кем бы то ни было другим. Если не хотите ссоры, то больше не возвращайтесь к нему. Отведайте лучше ватрушек! Хоть нынче и не праздник, но я велела их напечь. Ванечка их просто обожает! Курагин не сдержался и ударил кулаком по столу. - Да ваш ненаглядный Ванечка - подлец и шарлатан! Одному Богу известно, что творится в чёрной душе у этого ужасного человека! Он хитростью и коварством втёрся к вам в доверие, чтобы поссорить вас с Петром! Он изощрённым образом отомстил Петру за все старые обиды, лишив материнской любви. Послушайте меня: прогоните д'Арни прочь! Евдокия Дмитриевна не на шутку разгневалась на князя, который столь нелестно отзывался о её любимце. - Ах вот как! Никому не позволю обижать Ивана! И не называйте его больше д'Арни! Я-то думала, что вы, как истинный христианин, понимаете, что каждая душа имеет право на прощение и очищение! - Да этот льстец лишил вас разума! Ему проще простого внушить человеку любые мысли! Он обучен манипулировать другими и, видимо, превосходно овладел этим навыком! - Борис Александрович распалялся всё больше. - Богом молю, отрекитесь от Ивана, иначе наплачетесь потом! Марфа, которая разливала чай, по случайности отвлеклась, и несколько чайных капель упали на белоснежную скатерть. Увидев это, барыня разгневалась. - Ах ты негодница! Мою любимую скатерть замарала! Пошла вон! Развелось дармоедов как собак! Борис Александрович с удивлением наблюдал эту сцену. Служанка, неуклюже поклонившись, убежала прочь. - Что же вы делаете, матушка? Разве можно так с прислугой? И когда это вы успели так перемениться? Не узнаю я свою Дуню последнее время: со всеми перебранилась! Что стало с тобою?! Ай-ай-ай! - Так пользуются все добротой моей, что прислуга, что домочадцы. Ох, нет покоя в этом доме! Где-то были мои капли? Лишь они мне помогают сохранять душевное настроение. Евдокия Дмитриевна взяла в руки изящный флакон с каплями, который в последнее постоянно носила с собой. Курагин нахмурился. - Что это такое вы всё время принимаете? Ну-ка, позвольте ваш пузырёк. Борис Александрович завладел флаконом. - Отдайте, сейчас же! - Это ведь д'Арни вам навязал эти капли? Так? Отвечайте! - Да что вы напустились, князь? Что мне принимать, то моё личное дело! - Это вы так думаете! На самом деле д'Арни опаивает вас, чтобы потом вить из вас верёвки! - Ах, сударь, да вы с ума сошли! Что за страшные сны вам сняться?! И всё ради того, чтобы оговорить моего Ванечку! - Ещё раз взываю к вашему рассудку! Прогоните Ивана! - В таком случае, сами уходите! И знайте: отныне двери этого дома для вас закрыты! Курагин опешил. - Да что вы такое говорите? Я всегда был вашим другом. Я - крёстный Петра и болею за вашу семью всей душой. - Если бы это было так, вы бы не повторяли про Ивана лживые сплетни. И вообще, князь, вы загостились здесь. В душе вы надеетесь на что-то несбыточное, забыв, видимо, о том, что между нами ничего быть не может. Я же знаю, о чём вы мечтаете. И вот я как вам скажу: видеться нам больше не за чем. Да и не хочу я этих встреч. Вы - крёстный моего сына, и в этом благо. - Вы всё неверно истолковали, Евдокия Дмитриевна. Я не смел и мечтать о чём-то больше, чем то, что между нами есть, - сказал Курагин едва слышно. Слезы появились на глазах старика, но он сумел их скрыть. - В таком случает, делать вам больше здесь нечего. Отправляйтесь-ка вы в Петербург! Там вы найдёте себе лучшее применение. Здесь же, от безделья ли или ещё отчего-то, вас одолевают нехорошие мысли. Скатертью дорожка! Курагин вдруг почувствовал, что ноги сделались ватными, а в висках застучала кровь. Он взял со стола флакон с каплями и сунул его за пазуху. Евдокия смотрела не него осуждающе, с непониманием. - Что ж, сударыня, как знаете! Всех благ! Рассерженный, он встал из-за стола, сухо поклонился и вышел из гостиной. * * * Борис Александрович сидел напротив Петра и опустошал уже третью рюмку наливки. Давно Пётр не видел его таким расстроенным. Князь уже второй час пытался втолковать своему крестнику о том, что нужно попытаться исправить ситуацию. Но Черкасов не предавал большого внимания его словам, полагая, что случившееся не имеет большого значения, и как-нибудь само собой всё наладится. - Ах, Пётр, Пётр! А я тебя предупреждал: не верь этому д’Арни! Он всего тебя лишит и глазм не моргнёт! – Борис Александрович горько вздохнул. - Не переживайте вы так, крёстный, а то на вас лица нет. - Дело ещё и в том, что мы с твоей матушкой не на шутку разругались. Она меня более видеть не хочет. - Думаю, вы обязательно помиритесь, - выговорил Пётр. – А если говорить про отцовские ордена, то мне очень жаль. - Жаль, и это всё?! Неужели тебе не обидно потерять память о своём отце, славном Иване Егоровиче Черкасове?! Разве ты будешь просто так сидеть, сложа руки, и ждать, пока этот мерзавец д’Арни отнимет у тебя всё, что тебе дорого? Пётр пожал плечами. - Как матушка решила, так пусть и будет, - сухо ответил он. - Да и не верю я, что Иван держит камень за душой. Подобные дела слишком мелки для такого человека, как он. Мне кажется, что мой братец уже наигрался в интриги. Ему хочется пожить обычной жизнью. - Ну и зря ты мне не веришь. Я знаю, о чём говорю. Ты забыл, кто он такой. Он – преступник и убийца! - А ещё – мой брат! - И с матерью с твоей он что-то сотворил. После его лечения Евдокию Дмитриевну будто подменили! Она стала злой и раздражительной, бросается на всех. Вот, давеча за мельчайший проступок служанку обидела. - Да, на матушку это непохоже. Она всегда доброй была, - сказал Пётр, пожав плечами. Он вспомнил, как несколько дней назад Ольга ходила к Евдокии Дмитриевне, чтобы посодействовать примирению. Чего уж такого наговорила ей его матушка, Пётр мог лишь догадываться, но вернулась Ольга в слезах. - И вы думаете, что то, что происходит с матерью, результат лечения, которое провёл д'Арни? Чушь какая-то! - А я в этом уверен. Эхе-хе-хе, - простонал Борис Александрович. - Я всегда знал, что люди не меняются. Боже мой! Как же я был слеп! Как же не уберёг всех нас от козней этого негодяя д'Арни! Ну ничего, - Курагин вдруг изменился в лице. - Клянусь, я всё исправлю! Избавлю семью от этого зла! - Крёстный, о чём вы? - Я обязан вернуть всем нам покой. И сделаю это. Князь торопливо простился с Петром и был таков. "Вот так дела... Стареют, видно, матушка моя и крёстный, - подумал Черкасов. - Чудят нынче старики..." * * * Когда Курагин возвратился в Черкасово, то Евдокию Дмитриевну и Ксению он не застал, так как женщины ушли в церковь. Но маркиза князь нашёл в саду. Несмотря на то, что на дворе уже стоял декабрь, день выдался на удивление погожий: весело светило солнышко, озаряя свежий снежок. Д’Арни сосредоточенно мастерил из чурочки деревянную куклу. Это новое для него занятие нравилось иллюминату и успокаивало нервы. Рядом резвились тепло одетые Аннушка и Петенька, радуясь, что скоро у них появится новая игрушка. - Господин д’Арни! – раздался резкий голос Бориса Александровича. Маркиз поднял на князя удивлённые глаза, в которых отражалось синее небо. Обычно серые, сегодня они казались голубыми. И не было в них подлости или лицемерия. И тут он увидел в руках у князя ящик с дуэльными пистолетами. - Что вам угодно, Борис Александрович? И зачем вам понадобилось оружие? - Дети, идите в дом, - строго сказал Курагин Аннушке и Петеньке. Малыши, понимая, что происходит что-то недоброе, поспешили домой. - Так что случилось, князь? - Изволите мастерить детям игрушки? Оставьте своё притворство! - сквозь зубы процедил Курагин, ужасно волнуясь, как это свойственно пожилым людям. Руки его дрожали, а на лбу появилась испарина. - Ах, каким же нужно быть подлецом, чтобы так искусно изображать благородство! Бросьте, маркиз! Знаю я ваше истинное лицо! - О чём вы? Д’Арни оставил своё занятие. Слова Бориса Александровича возымели действие: маркиза будто окатили холодной водой. Он встал и посмотрел Курагину прямо в глаза. Старик не без содрогания выдержал знаменитый взгляд маркиза д’Арни, но устоял. - Я не позволю вам чинить здесь, в Черкасово, на родине тех, кто мне дорог, свои грязные козни! – сказал бывший царедворец, всё больше распаляясь. Д’Арни вскипел. - Да вы с ума сошли! Будьте добры сию минуту объясниться. Я ничего не понимаю. - Да всё вы понимаете, господин иллюминат! Вот, прочтите! Курагин вручил д’Арни письмо, написанное «доброжелателем». Тот бегло прочёл его. - Я знаю, кто автор, - вымолвил он. – Но что вас заставило так легко поверить чужим словам? Разве я не доказал преданность этой семье? Я наивно полагал, что уже стал её частью. Неужели мне всей своей жизнью придётся доказывать, что я не враг и достоин носить фамилию Черкасовых?! - Оставьте ваше словоблудие! Вы умеете убеждать, но на меня ваши уловки не действуют! - Борис Александрович, вы ужасно ошибаетесь! Я не враг вам. У меня и в мыслях не было отнимать у Петра мать! Я всей душой стремлюсь к тому, чтобы просто называться его братом, и помыслы мои чисты. - Я вижу тебя насквозь, гадёныш, и намерен сейчас же положить конец этому бесчинству! Мы будем стреляться здесь и сейчас! Холёная рука Курагина обнажилась, и белая перчатка упала в грязь. Затем маркиз почувствовал жар на щеке. Вот уж чего он не ожидал, так это получить пощёчину от сослуживца и лучшего друга своего отца! Такого д'Арни не мог вынести. Он был уязвлён. - Ну что ж. Вы сами напросились. Сегодня же, милостивый государь, я вышлю к вам своего секунданта. - Зачем тянуть до завтра, если можно решить дело здесь и сейчас? Предлагаю дуэль без секундантов, протокола и прочего. Всем известно, что вы противник формальностей. - Воля ваша, - сказал д'Арни, взяв один из пистолетов. - Ступайте вон к той яблоне. Будем стреляться с пятнадцати шагов. - Будьте уверены, я не промахнусь. Хоть я и стар, а глаза всё ещё видят! Мужчины встали друг к другу спина к спине и, громко отсчитывая шаги, разошлись по сторонам. По дуэльному кодексу маркиз, как оскорблённый, должен был стрелять первым. Д'Арни прицелился. Было видно, что Борис Александрович едва стоит на ногах от волнения. Ярость, которая первые мгновения владела рассудком д'Арни, сейчас притупилась, и на её место пришло осознание того, что происходит нечто ужасное. Д’Арни выстрелил. Синеватый дым поднялся вверх. Курагин вздрогнул. Последний листок, что ещё каким-то чудом задержался среди голых ветвей старой яблони, упал на плечо Борису Александровичу. "Что ж, - подумал князь, - ваше право. Отличный стрелок, вы сделали свой выстрел, нарочно сняв с дерева единственный листок, тем самым решив свою судьбу. Это облегчает мою задачу". Борис Александрович прицелился. Он смотрел вперёд и видел перед собой человека, угрожающего спокойствию тех, кого он любит. Он ненавидел всей душой эту фигуру в чёрном. В голове у князя была лишь одна мысль – убить, уничтожить врага Петра Черкасова, Евдокии Дмитриевны и… самой России! Только бы справиться, только бы не промахнуться и не дать слабины! Борису Александровичу казалось, что время застыло. Есть только этот момент, эта решающая минута… Дикое биение сердца не давало сосредоточиться, рука беспомощно дрожала. Вдруг всё вокруг стало плыть, все краски внезапно смешались, а небо заволокла пелена. Выстрел Курагина оказался потраченный напрасно, так как пуля ушла в землю в нескольких шагах от самого стрелка. От волнения старый князь лишился чувств... - Чёрт! – д’Арни выругался на пяти языках и подбежал к Курагину. * * * Д’Арни уже отпаивал пришедшего в себя князя в гостиной дома Черкасовых. Тот был бледен как полотно. Маркизу всё же удалось убедить Бориса Александровича в своей невиновности, хоть это было непросто. Переломным моментом стал тот факт, что Иван помог Курагину, когда ему стало дурно. - Ах, Иван, если бы ни этот мой приступ, боюсь даже представить, что случилось бы. Кажется, я едва не совершил непоправимое, - слабым голосом отозвался горе-дуэлянт, морщась от горького лекарства. - Ну вот, вижу, вы приходите в себя, - констатировал д’Арни. - Я был словно в тумане. Поверил, что вы могли тайно чинить неприятности нашей семье, оговорил ни в чём не повинного человека…. А виной всему – проклятое письмо. - Знаете, князь, а ведь моя вина во всей этой истории тоже есть, - сказал д'Арни серьёзно. Курган поднял на собеседника удивлённый взор. - Позвольте узнать, в чём же? - Я вас прекрасно понимаю, Борис Александрович. Нет веры тому, кто всю свою жизнь творил зло. Тени прошлого, видимо, будут преследовать меня до самой смерти. Стоило кому-то уронить лишь одну искорку сомнения в моей порядочности, как занялось целое пламя. - Думаю, Иван Иванович, вы понимаете, что происшествие с дуэлью должно остаться между нами, - сказал Курагин. - Евдокия Дмитриевна ни в коем случае не должна об этом узнать. - Конечно. В эту минуту из церкви вернулись Евдокия Дмитриевна и Ксения. Обе выглядели умиротворёнными. На головах у женщин были красивые кружевные платки. Как только хозяйка дома увидела князя Курагина в своей гостиной, всё её благостное настроение куда-то пропало. - А вы что здесь делаете? Я, кажется, ясно дала вам понять, что отказываю вам от дома! – напустилась она на незваного гостя. - Не сердитесь, сударыня, - пришёл на помощь Борису Александровичу д’Арни. – Дело в том, что князь почувствовал себя нехорошо, и мне пришлось проводить его в дом. Только сейчас Евдокия Дмитриевна и Ксения обратили внимание на то, что на столе стояли пузырьки с лекарствами, а князь выглядел утомлённым. - Да как же это?! – воскликнула вдова, всплеснув руками. - Борис Александрович, миленький, что с вами? Все обиды в её душе вмиг растаяли. Испугавшись за близкого человека, она вдруг поняла, насколько мелки все их неурядицы. - Со мной всё уже в порядке. Перенервничал немного. - Это я во всём виновата! – запричитала госпожа Черкасова. - Прогнала вас, накричала… Простите меня Бога ради! Знайте, что вы всегда желанный гость в моём доме. Были, есть и будете! На глазах Евдокии Дмитриевны выступили слёзы. - И я тоже хорош, - повинился Курагин. - Навёл на Ивана напраслину. Вот и поплатился. - Думаю, самое время кое-что прояснить, - веско сказал д’Арни. Все взоры устремились на него. - Евдокия Дмитриевна, простите меня, но я не приму вашего подарка. Семейные реликвии должны остаться в этом доме, ведь они дороги всем нам. Пусть ордена Ивана Егоровича останутся тут, в Черкасово. Мне кажется, так будет правильно. И ещё. Если вы дорожите моим мнением, то, прошу, помиритесь с Петром. У вас прекрасный сын, который нуждается в вас. Да и вы любите его. Госпожа Черкасова пожала плечами. - Ах, Ванечка, всё ты правильно решил. Ордена я уберу на место, в старый комод. Пусть хранятся рядом с письмами Ивана Егоровича. А насчёт Петра... Я уже сама запуталась, что правильно, а что нет. Чувствую, что виновата перед ним. Сердце материнское изболелось. - Так почему бы не исправить ситуацию? Уверен, Пётр тоже переживает. - Я завтра же поговорю с Петей. - А примириться вам поможет старая семейная традиция, - сказала Ксения. – В этом году мы почему-то позабыли про традиционный осенний бал, который все так любят. Пусть же он поставит точку во всех наших бедах, и снова в Черкасово воцарятся уют и гармония! Все присутствующие поддержали это чудесное предложение. Хрупкий мир в семье, кажется, был восстановлен. Но оставался нерешённым ещё один серьёзный вопрос, который мучил князя Курагина. - Одного я не пойму, Иван Иванович, - обратился Борис Александрович к маркизу, - что в этом пузырьке? Он достал из-за пазухи флакон. - Позвольте, - маркиз взял из рук Курагина флакон и с интересом рассмотрел его. Затем открыл крышку, понюхал сильно пахнущую жидкость и попробовал её на вкус. - Хм... - Д'Арни нахмурился. - Мне знаком этот состав. Его секрет известен лишь очень немногим. - Так это же мои успокоительные капли! - вмешалась в разговор госпожа Черкасова. - Не понимаю, что в них такого особенного? - Эти капли имеют особое воздействие на душевного состояние человека, их принимающего, - продолжил маркиз. - Евдокия Дмитриевна, пожалуйста, вспомните, где вы взяли этот флакон? Это очень важно. Госпожа Черкасова заволновалась. - Мне прописал это лекарство один доктор. Он был в наших краях проездом. - Любопытно. Вы можете описать этого доктора? - Конечно. Такой внимательный и приятный молодой человек. Я его очень хорошо запомнила, потому что этот юноша говорил с акцентом. Я ещё тогда подумала, что он, должно быть, англичанин. Он был худощавый, ростом пониже вас. Теперь д'Арни стало всё ясно. Все пазлы сложились в его голове в одну общую картину. Он понял, в чём причина странного поведения Евдокии Дмитриевны, её внезапной болезни, резких перемен настроения. - И давно вы пьёте эти капли? - Д'Арни внимательно посмотрел на тётушку. - Я начала их принимать за день до нашей ссоры с Петром. Я отлично это помню. - Благодаря этим каплям вы были вспыльчивы и не вполне владели собой. - Да-да. Это вполне возможно. Я и сама заметила, что мне сложно управлять своими чувствами. Будто кто-то нашёптывает мне свои мысли. Я была зла и обижена на всех, а теперь даже не могу понять, за что. - Это всё объясняет, - задумчиво пробормотал д'Арни. - Вы не хотите посвятить нас в свои мысли? - попросила супруга Ксения. - Извольте. Всё, что нам пришлось пережить за последнее время, - результат коварной интриги одного человека. Он хотел навредить мне, а в игру оказались втянуты все обитатели Черкасова. - Иллюминат? - догадался князь Курагин. - Вы проницательны. Но более он не сможет нам навредить. Это я вам обещаю. *** Вскоре в Черкасово был дан большой бал, во время которого Евдокия Дмитриевна и Пётр помирились. Госпожа Черкасова сидела рядом с князем Курагиным за столом, в то время как молодёжь танцевала и веселилась. Всё плохое было забыто, уступив место любви и нежности. Только д’Арни не чувствовал себя в полной мере счастливым. Его терзала мысль о том, что старые грехи ещё долго будут напоминать о себе, возвращаясь снова и снова наяву и во снах.