Путь иллюмината: во имя жизни

Каждая жизнь - множество дней, чередой один за другим. Мы бредем сквозь самих себя, встречая разбойников, призраков, великанов, стариков, юношей, жен, вдов, братьев по духу, но всякий раз встречая самих себя. Джеймс Джойс. Улисс Этот день готовил маркизу д’Арни сюрприз. Ему предстояла встреча с таинственным незнакомцем, который посредством записки весьма настойчиво просил о встрече в близлежащем трактире. «Кто бы это мог быть? – думал иллюминат. – И что ему от меня нужно? Странно, странно». Он вышел на улицу и тут же понял, что сегодня не спасут тонкие кожаные перчатки, элегантно облегающие красивые и одновременно сильные руки маркиза. Тяжёлое, хмурое небо нависало над городом. С сизых туч срывались редкие снежинки, медленно опускаясь на бархатистую поверхность высокого цилиндра д'Арни. Поморщившись, иллюминат поднял воротник своего довольно лёгкого пальто. Затем кликнул возницу и нырнул в экипаж. *** Несмотря на то, день на дворе или ночь, здесь завсегда царит зыбкая полутьма. «Красный кабачок» открывает свои двери всем, кто желает забыться от дурных мыслей. Сюда заходят, чтобы не слишком вкусно, но весьма дёшево перекусить или опрокинуть рюмку горькой. Тут же, за деревянными столами, происходят встречи и свершаются разного рода сделки. Круглые сутки в этом заведении надрывно плачут визгливые скрипки, слышится пьяный смех да пахнет кислыми щами. Д’Арни в дурном настроении ожидал встречи за одним из столов. Человек в белом фартуке и с хитрой физиономией услужливо предлагал ему отведать здешней кухни. Но маркиз не любил обедать в «Красном кабачке», так как оценивал предлагаемые здесь блюда весьма невысоко. Из напитков он тоже ничем не стал довольствоваться, так как не мог позволить себе утратить способность к трезвому мышлению. Д’Арни специально пришёл на встречу чуть раньше, чтобы занять наиболее выгодную позицию, а именно выбрать то место, где тень падала бы на его лицо. Это было нужно для того, чтобы собеседник не смог прочесть в глазах иллюмината ничего лишнего. Но как только в трактир зашёл тот, кого ожидал маркиз, тут же стало ясно, что никакие шпионские уловки не понадобятся. - Так как прикажете вас величать? Маркиз д’Арни, лорд Уилмор, Клаус фон Штайн? – послышался знакомый голос, будто всплывая из глубин памяти. Перед маркизом стоял бывший агент братства "Просветлённых", а ныне глава морских разбойников. Высокий, плечистый, светловолосый, с широкоскулым лицом. Именно таким д'Арни запомнил его с момента их последней встречи. Только сейчас черты этого лица огрубели, на нём появилось несколько глубоких морщин - яркое свидетельство нелёгкой жизни их носителя. - Хм… Теперь, думаю, верно будет звать меня Иваном Ивановичем Черкасовым. И, признаться, я горжусь именем, данным мне при рождении. А вот как вас величать? Капитаном Купером, Кровавым Джорджем или же... князем Елецким? - Я уже и сам запутался, - ответил Алексей, в свою очередь оценивая взглядом старого товарища. Он отметил, что д'Арни практически не изменился за эти годы. То же гладкое, без единой морщинки, красивое лицо, будто вылепленное из мрамора, по которому невозможно определить точный возраст маркиза. Та же манера одеваться непременно в чёрное. Тот же тихий, вкрадчивый голос, но при этом каждое слово удивительным образом врезается в память. Только знаменитый колючий взгляд сделался мягче. Или показалось? Елецкий подошёл навстречу давнему другу и с радушием протянул ему руку. Д’Арни мгновение помедлил, не зная, как себя повести, но всё же пожал её. Маркиз в эту минуту испытывал противоречивые чувства. Именно благодаря Алексею он остался жив на пиратском корабле. Но д’Арни не мог простить вчерашнему товарищу то, как он поступил с семьёй, которую своим исчезновением фактически обрёк на нищенское существование. Капитан пиратского корабля занял место напротив д’Арни. - Эй, ты, - обратился он к человеку в белом фартуке, - принеси-ка нам штоф водки да закуски самой лучшей! Живее! Тот кивнул, спеша выполнять волю посетителя. - Давай опрокинем рюмку за наше прошлое! – сказал Алексей, тепло глядя на д’Арни. - Сначала я хочу услышать от тебя кое-какие разъяснения. Тон д’Арни казался весьма недружелюбным. Он сверлил глазами собеседника напротив, даже не пытаясь скрыть возникшей антипатии. - Скажи мне на милость, как тот, на кого орден возлагал огромные надежды, кого похоронили все, включая меня и даже твою семью, остался жив и свернул с тропы служения братству на шаткую дорогу разбоя? Алексей понимал, что неприятного разговора не избежать. Он глубоко вздохнул и начал свою исповедь. - Как ты помнишь, я давно хотел уйти из ордена, но иллюминаты не отпускали меня, - зазвучал хрипловатый голос, изредка перебиваемый навязчивой мелодией, что наигрывал здешний скрипач. - Ты спросишь, почему я разочаровался в идеалах братства? Отвечу тебе так. Я перестал понимать смысл того, что делал по приказу выше стоящих рангом. Зачем нужны бесконечные убийства неугодных ордену людей? К чему ведут постоянные войны между государствами, которые всеми силами разжигает орден? Уж не стравливание ли это империй для того, чтобы потешить самолюбие сумасшедшего старика? Я уже не находил оправданий всем тем злодействам, которые чинил. Их уже нельзя было прикрыть знамёнами с выбитыми на них лозунгами о прогрессе и прекрасном будущем. Кровь лилась рекой. На смену одним правителям приходили другие, ещё более алчные, чем их уже пресытившиеся предшественники. Но мир от этого не становился лучше. Итак, совершенно разочаровавшись во всём и вся, я дошёл до того, что однажды осмелился на безумие. Я сделал отчаянную попытку убить Спартака, но она не увенчалась успехом. Этот злобный паук словно Кощей Бессмертный из русских сказок! У него будто семь жизней! Моё дальнейшее существование превратилось в ад. Везде, где бы я ни прятался, братья всюду находили меня. Д'Арни с удивлением слушал эти запоздалые признания. Он даже не мог себе представить, что его брат по взглядам, друг и единомышленник сделался отступником и дошёл до того, что пытался убить самого Вайсгаупта! Уму непостижимо! Какие же ещё чёрные пятна в этой истории остаются для него скрытыми? Алексей продолжал. - Я много думал о том, отчего мне оставили жизнь. Видимо, такова была воля Спартака. Я слишком ценный "материал", как он любил повторять, в меня слишком многое вложили, чтобы просто так уничтожить. Множество раз я становился пленником людей Вайсгаупта, но всякий раз бежал. Так повторялось снова и снова. Нигде на суше не было спасения от иллюминатов, всюду отчаянный беглец был как на ладони... Оставалась вода… Да, я выжил тогда, не придумав ничего лучше, чем инсценировать свою смерть. Как ты понимаешь, могила моя пуста. Я решил оповестить тебя о том, что жив, спрятав послание в могильном кресте. - Но ведь и пиратский промысел – участь ничем не лучше, нежели служение «Просветлённым», - резонно заметил д’Арни. - Не стану сейчас оправдываться перед тобой. Скажу только, что мои парни пусть и головорезы, но они никого не обманывают, прикрываясь красивыми словами. Я прошёл ужасный путь, чтобы найти своё место под солнцем. Сначала был гребцом на галере, позже сбежал, влачил незавидное существование нищего, а затем подался в моряки. Конечно, с моими умениями я быстро поднялся до капитана. Вместе с такими же пропащими людьми, бандитами и беглыми каторжанами, я грабил суда, проливал кровь, чтобы в этой дикой пляске насилия и зла забыть о том, кто я, и что осталось в моей прежней жизни. - Почему же спустя столько лет небытия ты решил объявиться именно сейчас? - Когда я увидел тебя на борту корабля, то сразу же в памяти всплыли воспоминания о прошлом. Я понял, что не могу больше прятаться. Настало время повидать Аврору с сыном. Д’Арни вспомнил Аврору, тоску в её глазах. Память тут же выдала минуты их близости, когда даже страсть, которая загорелась между мужчиной и женщиной, не помогла им стать по-настоящему родными людьми. - Ты, наверное, хочешь знать, как все эти годы жили те, кого ты оставил? – сказал д’Арни, который никак не мог понять Алексея и принять его поступок. – Так вот. Признаюсь, что я был увлечён твоей женой. Даже сделал ей предложение. В серых глазах Алексея вспыхнул огонь ревности, но Елецкий благоразумно подавил в себе это чувство. - Успокойся. Аврора мне отказала. Я стал мужем другой и счастлив с ней. А твоя жена до сих пор носит траур по тебе, ведь она так и не смогла оправиться после твоей «смерти». – Маркиз бросил на Алексея презрительный взгляд. – Признаюсь, что, узнай я о твоём воскрешении годом раньше, я готов был бы убить тебя за ту боль, что ты принёс Авроре. Я не могу тебя оправдать при всём уважении. А если ты хочешь знать, как живут твои близкие, то не буду скрывать, что они влачат жалкое существование. Старый дом от ветхости шатается и скрипит. Недавно был пожар, дом отстраивали практически заново. Бедность и унижения – вот удел Авроры и маленького Акинфия. Алексей обхватил голову руками. Несколько мгновений он молчал, пытаясь осознать всё то, что сказал маркиз. Эти страшные испытания, которые пришлось вытерпеть его родным, сватовство д’Арни к Авроре… Он залпом опустошил рюмку водки и ткнул вилкой в солёный рыжик. Маркиз молча наблюдал за ним. - Знаю, что виноват перед семьёй, и ты меня осуждаешь. Но я поступил так, думая о сыне, - заговорил он после напряжённой паузы. - Пойми, я сделал это ради него и ради Авроры! Акинфия ждала бы такая же судьба, что и меня - служить иллюминатам, часто путая понятия добра и зла. Мне ничего не оставалось, кроме как исчезнуть, и тогда моих жену и сына никто не тронет. Во всяком случае, тогда я был в этом уверен. Семь долгих лет я не был дома. Мой мальчик уже, наверное, совсем большой, - Алексей тяжело вздохнул. - Хочу тебя разочаровать - своим бегством от действительности ты ничего не добился. Слежка за твоей семьёй велась на протяжении всех этих лет. Их оставили в покое совсем недавно, когда я попросил об этом нового Великого Магистра. - О чём ты говоришь? – Елецкий оторопел. - Твой сын – одарённый мальчик и представляет особый интерес для братства. Он способен складывать в уме многозначные цифры или же запомнить любой текст, единожды прочитав его. - Расскажи ещё про Акинфия. Какого он теперь роста? Чем интересуется? – пылко заговорил Елецкий. - Не понимаю, зачем тебе это? Тебя не было столько лет! - Я хочу узнать про Аврору и Акинфия как можно больше. - Тогда иди к ним, и сам всё увидишь. - Нет, я не смогу. Смешно, но у лихого пирата, сто раз смотревшего в глаза самой смерти, не хватит решимости единственный раз предстать перед теми, кого он любит. Да и мой корабль завтра утром отчаливает. Мы уплываем в далёкие страны. - Так что ты хочешь от меня? Кровавый Джордж вынул из-за пазухи берестяной крест на тонкой плетёной верёвке. Этот оберег когда-то давно специально для него смастерила Аврора. С тех пор Алексей всегда носил его с собой. - Вот. Отдай его моей жене. - Ты уверен? - Нет, но всё же сделай это ради нашей былой дружбы. Д’Арни нехотя взял крест из рук бывшего соратника. В этот момент в трактир ввалилась шумная компания новых посетителей. Внимание маркиза несколько притупилось, и этого моментального замешательства хватило Елецкому, чтобы незаметно исчезнуть. Д’Арни в задумчивости сидел за столом и держал в руках берестяной крестик. «Что ж, Ксения, придётся тебе подождать, пока твой супруг нанесёт ещё один визит», - с горечью подумал он. * * * Быстро, прямо на глазах, угасал короткий день, уступая место тёмной, непроглядной ночи. Княгиня с тревогой смотрела на тяжёлые свинцовые тучи, обещающие скорую пургу. На белоснежных волосах её застыли отблески тусклого зимнего пейзажа. Уже сейчас то, что происходило на дворе, ей не нравилось - ветер усилился, завывая в трубе раненым зверем. Вздохнув, Елецкая подумала, что завтрашнее утро точно придётся провести, расчищая снег у крыльца и убирая опавшие с деревьев сучья. Но что делать? Ведь слуг у неё нет, нужно самой вести хозяйство, ни на кого не полагаясь. - Вот и снегопад начался. Да какой колючий, так и бьёт по стёклам! – думала Аврора, зябко кутаясь в старенькую шаль. – Да нет, то не снег, а кто-то стучится в окно! Поглядев на двор, Елецкая увидела маркиза д'Арни и отворила дверь. Она была несколько удивлена нежданному визиту. Д’Арни поцеловал ручку даме. - Добрый вечер, княгиня. - Добрый. Проходите. Вы, должно быть, замёрзли. На улице ужасный холод, и даже здесь, в тепле комнат, я чувствую озноб. - Благодарю, - сказал маркиз, лучезарно улыбаясь. - Не думал, что скажу это, но, кажется, мой организм начинает постепенно адаптироваться к капризам русской зимы. - Но... разве к холоду можно привыкнуть? Она опустила длинные ресницы, скрывая боль в пронзительно синих глазах. - Наверное. Последняя фраза Авроры прозвучала странно. В ней слышалась тоска, почти упрёк, и д'Арни понял, что княгиня страдает. Неужели она жалела о том, что произошло между ними? Или, точнее, о том, чего не произошло? Зайдя в дом, маркиз снял пальто и цилиндр. Его чёрные волосы слегка намокли, отчего вились ещё сильнее обычного. Крупные снежинки быстро таяли, оставляя на плотной материи серого пальто тёмные пятна. Бросив беглый взгляд на обстановку дома, маркиз понял, что здесь всё ещё просматриваются следы прошедшего пожара: тут и там стены тронуты гарью. Но приятный запах свежей древесины всё же заставлял позабыть о плохом. Аврора молча наблюдала за гостем. Оба чувствовали напряжение и с трудом подбирали слова. - Я пришёл, чтобы справиться о том, как вы поживаете. Вижу, после пожара ваша жизнь вернулась в привычное русло. - Только благодаря вам мы смогли справиться с этой бедой. Аврора была несколько растеряна. После того, как она отказалась выйти замуж за маркиза, между ними было много невысказанного. Она проводила маркиза в гостиную, шурша платьем. Д'Арни осмотрелся. Фиолетовые тени густо ложились на белоснежную скатерть, покрывающую простой крепкий стол и, преломляясь, путались в складках скромного платья княгини. Тут же бросился в глаза огромный портрет Алексея, который всё так же висел на стене в гостиной. Д'Арни вспомнил, как реставрировал этот потрет после пожара. Но сейчас отчего-то лицо на картине смотрело на него с коварной улыбкой. Или это было осуждение? Раньше д'Арни не замечал такого престранного выражения. Теперь же, казалось, Алексей даже с портрета требовал от него немедленного выполнения того обещания, которое маркиз имел неосторожность дать сегодняшним утром. Иллюминат сжал в руке берёзовый крестик, однако не показывая его Авроре. "Позволь мне решить всё самому, - мысленно проговорил маркиз, глядя в лицо нарисованному Елецкому. - Ты уже и так наделал слишком много ошибок." - Акинфий очень тоскует по вам, - сказала Аврора и покраснела – вдруг проницательный собеседник догадался, что она и сама скучала? При упоминании о мальчике легкая полуулыбка коснулась тонких губ маркиза. - А где же он сейчас? – спросил он, не показывая, что разгадал причину её смущения. - Акинфий уже спит. Я укладываю его рано. Он ведь всё своё время проводит за книгами, что-то считает, пишет. Поэтому ему нужно много отдыхать. - Понимаю. Жаль, что не увижу его. Они помолчали. Аврора, которая сейчас явственно сожалела о расставании, могла бы столько всего сказать, но слова казались лишними. Д’Арни же ощущал нежность к этой сильной женщине, жалел её. Он снова подумал об Алексее и о его просьбе. Нужно ли ей знать? Стоит или не стоит сказать о том, что он жив? - Знаете, я так виновата перед вами,- решилась Елецкая. - Простите меня. Я не должна была тогда вот так, ничего не сказав, покидать ваш дом. Наверное, вы вправе презирать меня за это. Но тогда я думала, да и сейчас убеждена в том, что у нас с вами разные дороги, просто в определённый момент они, словно две кометы, пересеклись на своём пути. Вы давали силы мне, а я - вам. Но это не то, что нам нужно. Она говорила, сама удивляясь своей решимости. Возможно, в её речах, взглядах, порывистом дыхании открыто прослеживалась привязанность к маркизу, но ей, гордой северной красавице, сейчас хотелось высказать то, что камнем лежит на душе. И она не ломала себя, принося в жертву женское достоинство, а лишь позволяла словам литься очищающим потоком, словно чистым слезам. - Я не имею права судить вас и уважаю ваш выбор. Аврора грустно улыбнулась. - Рада, что вы не держите на меня зла. Возможно, я излишне любопытна, но скажите, вы сейчас счастливы? Есть ли рядом с вами та, которая стала вам близким человеком? Я не сумела дать вам того, чего вы заслуживаете, но, быть может, другая смогла это сделать? - Вы угадали. Ксения стала моей супругой, и это самое радостное событие в моей жизни. Можно сказать, что сейчас я начинаю понимать, что такое настоящая семья, каково это - приходить домой и чувствовать, что ты кому-то нужен. - Я искренне рада за вас. И за неё тоже. Д’Арни решил, что настало время выполнить просьбу Алексея. - Княгиня, мне нужно вам сказать что-то важное. Но Елецкая перебила его. - Простите, но мне тоже нужно поведать вам что-то. Если я сейчас не сделаю этого, то вряд ли уже и решусь. Мне хочется вас поблагодарить. - За что же? - Вы дали мне возможность поверить в то, что в моей жизни ещё есть место чему-то хорошему, кроме воспоминаний о покойном муже. Благодаря вам я стала меньше о нём вспоминать, и боль будто притупилась. Нет, она никуда не ушла, я никогда не забуду Алексея. Но моя скорбь уже не такая беспросветная и мучительная, как раньше. Скорее, я ощущаю светлую грусть. Теперь я понимаю, что жизнь продолжается, и с надеждой смотрю в будущее. Она снова улыбнулась. - Отрадно это слышать. - Так что вы хотели сказать мне, маркиз? Я вас внимательно слушаю. Иллюминат не знал, как уйти от этого вопроса. Он решил, что лучше для княгини будет не знать о внезапном воскрешении её мужа. Пусть она будет помнить о нём только хорошее. А то, что маркиз не выполнит своего обещания, данного бывшему другу… что ж, пусть это останется на его совести. До поры до времени. Тот человек, которого д’Арни встретил сегодня в трактире, был кем-то другим. Кем-то, кого он не желал знать. Авроре не нужна даже весточка от него, ведь эта нить из прошлого способна разрушить тот покой, который только недавно поселился в сердце настрадавшейся женщины. - Нет-нет, княгиня, ничего такого особенного я вам сообщить не хотел, - сказал д’Арни, будто на миг задумавшись о чём-то. - Я лишь намеревался просить вас позволить мне наведываться к вам иногда - просто так, без приглашения. Это возможно? - О, как вам будет угодно. Вы всегда желанный гость в этом доме. * * * Поздним вечером д'Арни вернулся домой. Войдя в спальню, он вдруг почувствовал, как неприятные воспоминания порабощают его. Иллюминат не мог себе сейчас и представить, что в этом доме, принадлежащем ссыльному ныне графу Палену, в этой самой комнате, совсем недавно творил бесчинства, при упоминании о которых ощущал нечто, похожее на стыд. Здесь, на большой убранной шёлком кровати, лежал раненый Пётр Черкасов, а его старший братец помышлял отправить его на тот свет. Тут же произошла некрасивая сцена его противоборства с Ксенией, когда она согласилась принадлежать ему лишь для того, чтобы спасти Петра. Как же она тогда сопротивлялась, плакала... Даже вспоминать сейчас об этом не хотелось. Но через мгновение грустные думы покинули д'Арни. Тепло и уют наполнили сердце, и он почувствовал себя дома. Наконец-то Солнце обнимало его своими тёплыми лучами, и имя ему было Ксения. Госпожа Черкасова, а именно так молодая жена д'Арни предпочитала зваться, не спала. В атласном кремовом пеньюаре, подчёркивающем красоту её стройной фигуры, она сидела у камина и заворожённо смотрела на трепещущее в очаге пламя. Волосы её были заколоты вверх, отчего Ксения напоминала греческую богиню. Дождавшись супруга, она тут же устремилась к нему. - Как же я соскучился, - устало проговорил д'Арни, обнимая и целуя супругу. Она нежно погладила маркиза по его непокорным волосам, расцветая в его объятьях как диковинный цветок. - Я тоже. Люблю, когда ты возвращаешься до того, как я ложусь. Ксения сразу заметила, что муж не в самом лучшем расположении духа. Маркиз выглядел уставшим и, казалось, был чем-то расстроен. Любящей супруге очень хотелось расспросить его о том, как прошёл день и почему он вернулся домой так поздно. Но Ксения хорошо помнила уговор о том, что она более никогда не будет участвовать в делах ордена и тем более не станет приставать к маркизу с ненужными вопросами. Так будет лучше, иначе у Ксении может возникнуть соблазн вернуться к прежней жизни. Она теперь просто обычная женщина, жена. И эта новая роль ей так нравилась! Ксения двояко относилась к тому, что её супруг продолжал служение братству иллюминатов. Да, теперь он делал это не с прежним самозабвением, но всё же всякий раз, когда маркиз уходил на задание, она боялась за него. Бывшая иллюминатка как никто другой знала о тех опасностях, которые поджидают агента на каждом шагу, переживала, но виду не подавала. Ксения понимала, что не стоит ставить мужа перед выбором – орден или семья, ведь для него он будет слишком тяжелым. Она приняла д’Арни таким, какой он есть, так как изменить его вряд ли уже возможно. - Не буду ни о чём допытываться. Просто скажи, всё ли у тебя в порядке? - Да, вполне. – Он помолчал. – Я сегодня встретился с прошлым. Ксения подняла на него удивлённые зелёные глаза. - Как это? - Неважно. Прости, но я устал и хочу отдохнуть. - Ты такой холодный. В такую погоду хорошо принимать тёплую ванну с успокаивающими травами. Я приказала слугам согреть её для тебя, а сама добавила в воду эфирные масла, которые помогают расслабиться. Глаза Д’Арни потеплели, ведь предложение Ксении показалось ему заманчивым. - Ты просто волшебница. Это как раз то, что мне нужно. * * * Д’Арни снял одежду, обнажив красивое сильное тело – идеальное орудие убийства. Он не обращал никакого внимания на то, что вся его кожа, словно карта Европы, покрыта многочисленными рваными линиями шрамов и порезов. Впрочем, кажется, Ксения любила его за них ещё больше и выучила эти причудливые узоры смерти наизусть. А вот к чему д'Арни всё ещё никак не мог привыкнуть, так это к скромному православному крестику, который со дня крещения постоянно носил на шее. Д’Арни вспомнил про другой крест – берёзовый, который он обещал, да не сумел передать Авроре. Этот талисман лежал на столике. Рядом с ним странным образом соседствовал острый кинжал, который агент "Просветлённых" всегда брал с собой. Что поделаешь, суровая необходимость. Усталый маркиз с наслаждением погрузился в горячую ванну. Мгновенно по всему его телу разлилось приятное тепло. - Всё-таки какая чаровница моя Ксения, - подумал д’Арни. - Лучшая из женщин… Лёжа в ванной, он с удовольствием закурил сигару. Пряный аромат трав, смешиваясь с сизым дымом, пьянил и будоражил сознание, увлекая куда-то далеко. Маркиз почувствовал лёгкое головокружение и закрыл глаза. *** Иллюминат вспомнил, как познакомился с Алексеем. Ему тогда было всего тринадцать лет. Сквозь года маркиз слышал строгий голос Спартака. - Я решил, что мне необходим ещё один ученик. Знакомься, это Алексей. Он родом из России, но, так же как и ты, не помнит своего прошлого. Мальчик будет жить здесь и воспитываться вместе с тобой. Не подведи меня. Надеюсь, ты поможешь ему обосноваться в этом доме. Д’Арни склонил голову. Он не был рад появлению ещё одного ученика и ужасно ревновал Спартака к любому, на кого его кумир обратит своё благосклонное внимание. Но при взгляде на светловолосого мальчишку, что, несмотря на свой высокий рост и довольно развитое тело, взирал на мир огромными наивными глазами, он испытал какое-то новое, доселе незнакомое чувство. Наверное, это была симпатия или же зарождение дружбы, которую оба впоследствии пронесут сквозь года. Ещё сам практически ребёнок, д’Арни считал себя уже вполне сформировавшейся личностью. Спартак сделал всё, чтобы вырастить из сына Ясмин бесчувственное существо, чьи помыслы направлены лишь на исполнение высшей миссии служения братству. Д’Арни уже в это время разбирался в политике, прекрасно владел ораторским искусством и мастерски управлял своими эмоциями. Алексей же был простым подростком, ещё не отравленным ядом тщеславия и скептицизма. К тому же, в первый же день стало ясно, что русский проигрывал своему более опытному товарищу и в рукопашном бою, и в знании языков, и в стрельбе по мишени. - Пойдём, я покажу тебе комнаты. Д’Арни пригласил Алексея в их общую спальню, где стояли узкие деревянные кровати, совершенно одинаковые. Алексей удивился тому, что матрасы отсутствовали, и воспитанникам предлагалось спать практически на голых досках. Одеяла заменяли тонкие простынки, подушками же служили твёрдые тряпочные валики. Поразила его и огромная библиотека, где полкам со старинными книгами и манускриптами не было числа, и мастерская Вайсгаупта, где Спартак любил по утрам писать портреты и натюрморты. Д’Арни провёл новенького по разветвлённым коридорам, где легко запутаться, словно Тесею в лабиринте с Минотавром. Елецкий благоговейно слушал мерный голос юноши, который так много уже знает. Д’Арни же держался высокомерно, всем своим видом выказывая пренебрежение к новенькому. Он считал, что этому белокурому русскому предстоит долгий путь самосовершенствования для того, чтобы лучший ученик Спартака посчитал возможным разговаривать с ним на равных. Он прочёл будущему иллюминату целую лекцию о том, как надлежит вести себя в этом доме, а именно, ничего не трогать и внимать его словам. Но вот Спартак призвал их к себе и дал первое совместное задание. Оно заключалось в том, чтобы выкрасть у аптекаря какой-то препарат, название которого Вайсгаупт написал по латыни на листке бумаги. Видимо, он нужен был для каких-то опытов. - Принесёте мне пузырёк и оставите его в лаборатории. Что ж, обычное задание. Такие д’Арни получал чуть ли ни каждый день. Вечером д'Арни через окно проник в дом аптекаря. Алексей же ждал его на улице, чтобы при необходимости прикрыть. Но более искушённый товарищ справился с делом сам. Несмотря на уже тогда высокий рост, который несколько мешал ему, сын Ясмин был быстрым, ловким и гибким, словно акробат. - Он у меня, - выкрикнул д’Арни, держа в руках заветный пузырёк. Юные иллюминаты поспешили в лабораторию Спартака. - Повторяю, это святая святых. Ничего не трогай тут, - с напускной важностью сказал Жан, а именно на это имя отзывался д’Арни. Повсюду здесь стояли колбы, некоторые из которых демонстрировали человеческие органы или же заспиртованные тушки мелких животных. В других же, недружелюбно бурля и выпуская пары, шли какие-то химические реакции. На некоторых Алексей прочёл странные подписи: «Активатор роста», «Антиложь», «Неиссякаемая энергия». Но особенно поразил Елецкого заспиртованный осьминог в огромной прозрачной банке. Алексей округлил и без того огромные глаза. Жан фыркнул. - Ты что, испугался? Бояться здесь нечего. Это Храм Науки, как говорит Учитель. Д’Арни хотел было водрузить украденный пузырёк на полку, но допустил неловкость и уронил его, разбив об пол. Послышался жалобный звон, и что-то липкое растеклось под ногами. Лаборатория тут же наполнилась каким-то неприятным резким запахом, из-за которого у юношей защипало в глазах. Д’Арни растерялся. Задание провалено, а это означает, что непременно последует жестокое наказание. Вдруг тяжёлая дверь отворилась. Это был Вайсгаупт. Жан побледнел. - Ну что, вы справились с моим поручением? – спросил старик, а уже тогда, во времена юности маркиза, Спартак выглядел довольно пожилым. – Где то, что вы должны были принести мне? - Учитель, пузырёк разбился, - ответил д’Арни едва слышно. - Что, сам собой? Кто из вас это сделал? – заскрипел голос Спартака, указывая на осколки стекла. Но молчание было ответом на его вопрос. - Ну же, что языки проглотили? Повторяю ещё раз: кто из вас двоих загубил задание, да к тому же напортачил в моём Храме Науки? Д’Арни хотел было уже сознаться в своей провинности. Хоть он и ужасно боялся гнева своего наставника, но не в его привычках было отмалчиваться и лгать Спартаку. Но тут Алексей сделал шаг вперёд и храбро сказал: - Это я разбил флакон. Старик наклонился над лицом нового мальчика, внимательно глядя ему в глаза из-под густых серых бровей. - Ты? Ну что ж, на первый раз я тебя прощаю. Но учти, это только оттого, что ты сам признал свою вину. К тому же, у меня у самого имеется такой же препарат. Мне просто хотелось, чтобы вы поупражнялись в выполнении поручений. Теперь уберите здесь всё и живо отправляйтесь в свою комнату. Д’Арни хотел было возразить и сказать, что это он разбил эту самую склянку, но не успел. Дверь уже закрылась, и вот уже тяжёлые шаги Спартака гулким эхом отдавались от сырых стен коридора. Д’Арни смотрел на новичка с нескрываемым удивлением. - Зачем ты это сделал? Почему взял мою вину на себя? Ты ведь мог выдать меня и за это получить поощрение от Учителя. Алексей пожал плечами. - Не хотел, чтобы тебя наказали. Я ведь вижу, как для тебя важно расположение Учителя. К тому же, я предполагал, что на первый раз он меня простит. Так началась их дружба. Д’Арни оставил свою холодность и нарочитое высокомерие и проникся к Алексею всей душой. Маркиз вспомнил, как через несколько дней после инцидента в той самой лаборатории мальчики стеклом порезали пальцы и на крови поклялись в вечной дружбе. Детская шалость, но с тех самых пор они считали себя братьями. Жан и Алексей очень сблизились. И немудрено, ведь они вместе обучались тем разнообразным умениям, которыми должны владеть иллюминаты. Д’Арни во всём помогал своему товарищу и, надо отметить, Алексей очень быстро нагнал его практически по всем направлениям, так как оказался очень способным. Дом Спартака наполнился весёлым смехом. Рядом с Алексеем, своим ровесником, д'Арни, ранее проводивший всё своё время со взрослыми и суровыми наставниками, будто оттаял и на какое-то время стал обычным тринадцатилетним подростком. Это было счастье. Часами напролёт друзья играли вместе, боролись, бегали наперегонки, выдумывали разные шалости. Днями они постоянно соревновались в ловкости, выносливости, силе, остроте ума, а по ночам, забыв про строгий наказ соблюдать режим сна, разговаривали обо всём на свете… Но эти весёлые деньки внезапно оборвались. Однажды утром Жан как обычно проснулся в своей аскетичной постели. Он раскрыл глаза и хотел было посмотреть, спит ли его друг, но увидел, что кровать Алексея заправлена, а его самого нет. Д’Арни мигом поднялся и стал искать своего товарища. Он сразу почувствовал, что не найдёт его. Он обыскал весь дом, звал Алексея по имени, но ответом ему была тишина. Тогда д’Арни пришёл к Спартаку. Поклонившись, отрок спросил: - Учитель, где Алексей? Его с утра нигде нет. Д’Арни пытался говорить как можно более уверенно, но голос предательски дрожал. Он знал, что если он выкажет своё расположение к Алексею, Спартак сочтёт это непозволительной слабостью, недостойной «человека нового времени». - Я отослал его от себя. Отныне им будут заниматься другие наставники. - Но почему? – юный иллюминат почувствовал, что в глазах закипают слёзы. – Вы же сами говорили, что из Алексея получится достойный член братства! - Ты слишком привязался к нему, а у настоящего «Просветлённого» не должно быть привязанностей. Да и, сказать по правде, два ученика – это слишком большая обуза для меня. Лучше я буду больше заниматься тобой, так как ты перспективнее его. Д’Арни был разочарован. Он едва не заплакал, что не укрылось от внимательного взгляда старика. - Ты что, вздумал слёзы лить? Этого ещё не хватало! Прочь с глаз моих! – грубо сказал Вайсгаупт. Юный д’Арни лежал на кровати в своей комнате. В ту минуту он впервые он подумал, что жизнь к нему несправедлива. А напротив пустовала кровать Алексея... …Маркиз открыл глаза. Приятный запах трав всё так же витал в воздухе. Алексей, Алексей… Странная вещь эта человеческая память. И почему сейчас она выдала это воспоминание? Д’Арни не знал ответа на этот вопрос, но вдруг понял, что что-то в нём переменилось. Что же? Он осознал, что простил Елецкого. Ещё неизвестно, как бы он сам поступил на его месте, если бы, к примеру, опасность грозила Ксении. Так стоит ли судить других? Д’Арни ещё раз посмотрел на берестяной крест. Видимо, тайна Алексея Елецкого должна быть раскрыта.