Путь иллюмината: во имя жизни

Короткая неделя, отведённая д'Арни на отдых после окончания задания, стремительно истекла. И вот он уже был вызван в штаб-квартиру иллюминатов, что располагалась в здании заброшенного католического монастыря. Один из братьев, тучный тамплиер с крючковатым носом, освещая путь зажжённым факелом, провёл д'Арни по узкому сырому коридору. Остановившись у монашеской кельи, приспособленной под кабинет Великого Магистра, тамплиер пригласил маркиза войти. Провожатый остался за дверью, в то время как д'Арни предстал перед Реджинальдом Скоттом. Помещение было тёмным, отчего даже в погожий светлый день здесь жарко горели свечи. Маленькое оконце под круглым навесным потолком не спасало ситуацию, едва пропуская солнечные лучи. Как только д'Арни переступил порог кельи, он тотчас почувствовал резкий запах чеснока. Маркиз понял, что за время его отсутствия здесь многое переменилось, и едва сдерживал улыбку. Весь кабинет Великого Магистра был обвешан ожерельями из чесночных головок. Сам Скотт, бледный, с болезненно красными глазами, казался каким-то дёрганным и измотанным. Он без видимого интереса прослушал отчёт д'Арни о проделанной работе в Тифлисе, хотя в общем остался доволен результатами командировки своего лучшего агента. - Скажите, маркиз, отчего ваш учитель любил подобного рода мазню? - без предисловий спросил Скотт, когда д'Арни закончил свой рассказ. При этом англичанин указал взглядом на висевшую на стене картину. Огромное полотно изображало сцену Страшного Суда. Окровавленные тела людей грудами лежали на выжженной земле. Отрубленные головы с выпученными глазами красовались на пиках. Одни грешники умирали на крестах, другие болтались на виселицах. Д'Арни пожал плечами. - Думаю, эти сюжеты признаны заставить зрителя задуматься о правильности земного пути. - А как вам нравится вот это? Скотт обратил внимание маркиза на изображение дьявола с огромными бараньими рогами. Бес препротивно улыбался, блистая красными глазами. - Я помню эти картины, они висят здесь очень давно. Учитель говорил, что этим полотнам уже не менее двухсот лет. - А по-моему, они лишь вводят в апатию! И за что Спартак так любил эту средневековую мрачность? Она ужасно угнетает! Великий Магистр хлопнул трижды в ладоши. Глядя в пол и низко склонив голову, вошли два монаха-тамплиера, покорные воле своего хозяина. - Живо уберите это уродство! - истерично закричал Скотт. - И принесите свечей! Много, много свечей! Здесь темно, как в склепе! Монахи сняли картины и также бесшумно удалились, как и вошли. Маркиз не мог не спросить о причине странного поведения Реджинальда. - Вижу, вы не скучали в моё отсутствие. Теперь рабочий кабинет главы ордена больше напоминает комнату, где недавно проводился обряд изгнания духов. Мне кажется, или вы кого-то или чего-то боитесь? - Вовсе нет, - уклончиво ответил Скотт. - Как знаете, можете не рассказывать. Скотт вдруг закрыл лицо руками как ребёнок, готовый вот-вот разрыдаться. - Я больше не могу это выносить! - Он вдруг перешёл на испуганный шёпот. - Она здесь! Она наблюдает за мной! Даже сейчас! Я схожу с ума! - О чём вы? Объясните всё по порядку. - Если вы поклянётесь, что это останется в тайне. - Хорошо. Реджинальд Скотт поплотнее затворил дверь в кабинет, чтобы ни одна душа не услышала этого разговора. - Я откроюсь вам лишь потому, что вы были со мной в момент смерти Марии Прокофьевой. Вы видели, как я убил её. Вы прятали её тело... - Что вы хотите этим сказать? - Она является мне каждую ночь. Не смотрите на меня так. Я не псих. Я не верю во всю эту потустороннюю чушь, однако факт остаётся фактом! Мария Прокофьева преследует меня! Она посылает мне письма, пугает, мучает... Д'Арни усмехнулся. - Я не верю в существование призраков. - У меня есть доказательство. Письмо, залитое кровью. - Можно взглянуть? Скотт открыл ящик стола и протянул письмо маркизу. - Извольте. Д'Арни внимательно изучил письмо, написанное якобы рукой умершей. В нём помимо обвинений сообщалось о том, что убийцу вскоре постигнет кара. Лист бумаги действительно был выпачкан чем-то красным. -Это не кровь, - подумал д'Арни. - Похоже на свекольный сок. Вслух же он сказал: - Вы хотите сказать, что вас вывело из равновесия какое-то письмо? Вам мог его подкинуть кто угодно. У всех у нас, иллюминатов, хватает недоброжелателей. Просто чья-то злая шутка. - Я тоже сначала так думал. До тех пор, пока однажды Мария не предстала передо мной. Она стояла как живая и глядела на меня! И это вовсе не мираж и не плод больного воображения. Я видел её как вас сейчас, слышал её голос! Д'Арни задумался. - Должна же быть какая-то разгадка... - Помогите мне добраться до истины. Иначе я с ума сойду! Но только ещё раз оговорюсь, это должно остаться между нами. Представляю, что начнётся в наших рядах, если братья из ордена узнают, что их Великий Магистр видит призрака! Да они меня на смех подымут! Одна у меня надежда - на вас. Итак, я даю вам задание - разобраться во всей этой кутерьме. - Вы называете поручение личного характера заданием? Маркиз поднял бровь. - Именно так. Впрочем, считайте, как хотите. Только избавьте меня от призрака Марии! Д'Арни поклонился. Задание получено. *** Напряжённая до предела, она смотрела вперёд. Только вперёд, по тонкому тросу, и ни шагу в сторону. Иначе нельзя, иначе падение, темнота. И пусть трос натянут на небольшой высоте, травмы не избежать. И это только репетиция, а на арене она будет выступать под самым куполом! Сжимая в руке веер-опахало, который служил для равновесия, прекрасная акробатка балансировала в воздухе, продвигаясь всё ближе к заветному финишу. Наконец, она ощутила ровную почву под ногами. На сегодня достаточно. Блистательная Арабелла спустилась вниз, не слишком довольная собой. Нужно ещё так много работать над этим номером, чтобы никто из зрителей ненароком не заметил страх в её глазах или мельчайшие капельки пота, предательски выступившие на лбу. С иллюзиями было несколько легче. Создать искусственный мир и заставить всех поверить в него. Вот это её стихия, в этом вся она! Арабелла вздохнула. Она в сотый раз убедилась в том, что её затея обречена на провал. Как в подобных условиях может расти маленький ребёнок? Тем более болезненная пятилетняя девочка? Нет, невозможно воспитывать девочку в этом блестящем и жестоком мире цирка, где нет место слабым. Нужно придумать что-то другое. * * * На своей памяти маркиз д'Арни знал несколько случаев, когда люди воскресали из мёртвых. Так было со Спартаком, с Алексеем Елецким, с его Ксенией. Но в факт возвращения с того света Марии Прокофьевой он не верил. Д'Арни собственными глазами видел её остывшее тело. Даже сейчас он поёжился, вспомнив жуткую неестественную позу, в которой несчастная застыла на полу номера Реджинальда Скотта. Сомнений нет, она была мертва. Но кто же тогда досаждает Великому Магистру? Недолго думая, д'Арни отправился в доходный дом Севостьянова, где перед смертью обитала Прокофьева. Это место было известным в городе вертепом. Маркизу приходилось бывать там по долгу службы, выпытывать грязные тайны как у мелких сошек, так и у уважаемых в городе людей, души которых, впрочем, были замараны ничуть не меньше, нежели у первых. По прошествии нескольких лет сей гостеприимный дом стал выглядеть куда более представительно, нежели прежде. Нынче нарядный фасад украшала яркая вывеска с вульгарным названием "Парадиз". Через раскрытые окна, задрапированные непропускающими свет шторами, доносились громкие пьяные голоса и надрывный женский смех. Дверь маркизу отворила разбитная особа не первой свежести с огненно-рыжими накладными кудрями и мушкой на щеке. Внимательно оглядев посетителя с ног до головы и оставшись довольной его респектабельным видом, мадам произнесла: - Что угодно господину? Блондинку или брюнетку, худышку или пышечку? Выбирайте! У нас лучшие красавицы столицы! Д'Арни поморщился. С некоторых пор заведения подобного рода не интересовали его, а их обитательницы вызывали в нём стойкое отвращение. - Нет, спасибо. - Может быть, желаете утончённых удовольствий? Послушать стихи из уст прелестницы или прекрасную музыку, чтобы затем продолжить более близкое знакомство в номерах? Тогда предложу вам Лизетту, у неё просто ангельский голосок! - Я пришёл не за этим. Мадам явно огорчилась. - Что же тогда нужно господину? - осведомилась она, вскинув тонко выщипанные брови. - Скажите лучше, здесь жила Мария Прокофьева? Мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь, кто знал её. - Я знавала Марию, но ничего докладывать о ней не стану. Много тут ходит таких, как вы, из полиции или частных сыщиков. Нашему заведению шума лишнего не нужно. У нас нынче репутация лучшего салона в городе, а наши клиенты уважаемые люди. Я не привыкла выносить сор из избы. - Может быть, так мы быстрее договоримся? Д'Арни протянул хозяйке борделя крупную купюру. Подумав, положил на неё ещё одну, того же достоинства. Та взяла деньги и тут же спрятала их за вырез декольте. - Если подумать, то знаю я совсем немного, как все. Вот Степанида была подругой Марии. У неё и спросите. Стеша! Иди-ка сюда. Тебя важный господин видеть желает. В коридоре появилась вызывающе одетая особа в корсаже и укороченной юбке, из-под которой виднелись кружевные панталоны. Она была моложе и свежее первой, и д'Арни мысленно запретил себе смотреть на её полуобнажённые плечи и грудь. - Я имею к тебе разговор, - сказал д'Арни. - Дело касается Марии Прокофьевой. Ты знала её? Степанида вздохнула, качнув ярко-красными перьями в высокой причёске. - Да, мы были подругами. А кто вы, собственно, такой? Она недоверчиво оглядела маркиза. - Я хочу разобраться в одной старой истории. Возможно, твоя подруга, так рано ушедшая в мир иной, не успела довести до конца какое-то важное дело. Я не могу объяснить всего, однако, поверь, мною движут благие намерения. - Что-то вы темните, господин хороший. Что ж, будь по-вашему. Пойдёмте в номер, поговорим. Здесь несподручно. Они поднялись по лестнице в меблированную комнату. Всё здесь было обставлено с вульгарной пышностью. Красно-лиловые шторы, такого же цвета набивка на мебели тёмного дерева, зеркала, сияющая люстра и серебряные канделябры, огромная кровать, застеленная тяжёлым атласом... Всё, казалось, ожидало богатого клиента. Степанида указала маркизу на кресло, но он предпочёл постоять. Она вдруг пристально посмотрела на необычного гостя. - Ну что тянешь, красавчик? Мне сейчас раздеваться или позже? Вопрос прозвучал ужасно грубо. - Не за тем я сюда пришёл. Я же сказал, о подруге твоей мне больше знать хочется. - Все вы так говорите, а на деле всем вам одного от нас надо, - фыркнула Степанида, которая никак не могла взять в толк, что этот брюнет с ледяным взглядом, от которого холодит душу, от неё хочет. - Быть может, раньше я бы и соблазнился твоими прелестями, но с некоторых пор мои принципы изменились. Мне действительно нужно поговорить с тобой о Марии. Тогда в Степаниде случилась перемена. Из раскрашенной доступной куклы она вдруг превратилась в усталую, битую жизнью женщину. - Странный вы. Однако, мне нравитесь. Не знаю, поймёте ли вы меня, но иногда хочется поговорить с человеком, просто так, по-людски. Не ощущая себя товаром. Она подошла к комоду, взяла бутылку вина и наполнила бокал красной жидкостью. - Не желаете угоститься? - Нет, благодарю. - А я с вашего позволения, приму. Вспомню покойную Марусю. - На глазах путаны блеснули слёзы. - Маруся была доброй, весёлой, любила жизнь. От клиентов отбоя не было, так как нрав у неё был покладистый. Опять же, внешне она могла сойти за благородную. Нежная бледная кожа, точёная фигурка... Таких мужики любят. Да вот беда, появился у неё любовник молодой. Когда она о нём рассказывала, так внутренне загоралась, словно свеча. А он то появлялся, то исчезал. Извёл бедняжку. Говорят, эта страсть и сгубила её. Кто убил, не знаю. После убийства много тут шума было. А потом всё, забыли о ней. Был человек, да весь вышел. Д'Арни понял, что ответы на его вопросы нужно искать в другом месте. - Но ведь Мария не всегда занималась этим ремеслом. Ты не знаешь, где она жила до того, как поселилась здесь? Где выросла? Жрица любви на мгновение задумалась. - Однажды она приглашала меня к себе домой. Вам нужен адрес? - Это было бы весьма кстати. * * * Эта улица ничем не отличалась от соседней: маленькие покосившиеся домишки, развешанное на верёвках бельё, пристальные колючие взгляды недоверчивых жителей. А вот и тот самый дом. Одна его половина была непригодна для жилья, о чём свидетельствовали забитые досками ставни. У дома на низенькой скамейке сидела древняя старуха. - Что тебе надобно, мил человек? Ищешь кого?- спросила она у д'Арни. - Здесь ли жила Мария Прокофьева? Старуха на миг задумалась. - Не припомню я, то ли здесь, а то ли и не здесь. Совсем стара стала. Если вы о той, что с бродячими артистами в цирк подалась, то её давно никто не видел. Как сгинула. - Жизнь Марии не была связана с цирком. Путаешь ты что-то, бабка, - сказал д'Арни. - Может, и путаю, что ж с того? Мне уж девятый десяток пошёл... - Что ж, прощай. * * * Тишина могильный плит на старом кладбище действовала угнетающе. В поисках могилы Прокофьевой д'Арни потерял немало времени, пока, наконец, не нашёл то, что искал. Вот она, могила Маруси. Было видно, что здесь кто-то бывает. На чёрной земле алели красные цветы. Он наклонился к надгробию и задумчиво прочёл первую строку: "Две розочки, что распустились на одной ветке, переплелись навек..." Д'Арни внимательнее вгляделся в надпись. Догадка зародилась в его голове. Он снова перечёл строки незатейливого стихотворения, выгравированного на холодном камне. * * * Д'Арни стоял у алтаря церкви при старом кладбище. Нет, он пришёл сюда не для того, чтобы молить о прощении своих многочисленных грехов, хотя, по правде сказать, с недавнего времени он иногда посещал Храм Божий. На этот раз у маркиза была иная цель. - Вы искали меня? Перед д'Арни стоял батюшка с длинной седой бородой. Вот уже несколько десятков лет отец Силантий служил в этой церкви. Старый священник с удивлением посмотрел на маркиза. Этот мрачного вида человек был непохож на его обычных прихожан. Было во взгляде серых глазах что-то резкое. - Да, отец Силантий. Мне необходима ваша помощь. - Чем могу быть полезен, сын мой? - Мне хотелось бы взглянуть на архивные записи. Если я не ошибаюсь, в церкви ведётся запись о рождении и смерти горожан. - Так-то оно так. Но зачем вам это нужно? Батюшка с сомнением посмотрел на маркиза. - Мне необходимо проверить один факт. Это возможно? - Да, конечно. Следуйте за мной. * * * Д'Арни листал жёлтые страницы церковной метрики. Его интересовали записи о крещении младенцев примерно двадцатилетней давности. - Протасовы, Проскуровы, Прокофьевы... Вот оно! 5 марта 1796 года состоялся обряд крещения Марии Фёдоровны и ..... Так он и думал. * * * Здесь, в маленькой тесной гримёрке, не слышно оглушительных аплодисментов. Можно побыть собой, поддаться усталости, взглянуть на своё отражение в зеркале и в сотый раз не узнать саму себя... На этот раз Арабелла примеряла на себя новую роль. Удовлетворённая полным сходством, она снимала грим. Это лицо... Такое же было у Марии. Циркачка смотрела на себя и узнавала её. А лицо, прощаясь с неестественно белой краской, будто оживало. Минуту назад мертвенно-бледное, оно сделалось живым, свежим, румяным. - Реджинальд Скотт, ты заплатишь мне за всё! Мастерица иллюзий зло улыбнулась. На арене цирка она могла вскружить голову самому скептически настроенному зрителю, а потому обмануть Скотта было не так-то трудно. Кое-какие сценические приёмы оказались очень кстати. Забраться на второй этаж, чтобы очутиться в спальне Скотта не составило труда для фокусницы и акробатки. А уж напустить дым и даже заслать в стан врага свою помощницу - обученную ворону по имени Клара, было даже по-своему весело! Арабелла была довольна. Она явственно читала ужас в глазах Скотта! Пусть этот мерзавец сходит с ума, пусть мучается угрызениями совести, если, конечно, она у него имеется! Ах, Мария... В сотый раз Дарья задавалась вопросом, почему всё случилось именно так. Арабелла, она же Дарья Прокофьева, мысленно перенеслась в детство. Она вспомнила, как однажды, будучи ещё совсем маленькой, разбила в кровь коленку. Маруся жалела её, уговаривала не плакать, и боль будто прошла сама собой. А однажды летом девочки пошли на реку купаться и собирать цветы. И случайно Даша выронила из рук старенькую тряпичную куклу. Быстрое течение закружило любимую Дашину игрушку, понесло... Тогда отважная Маруся прыгнула в воду и, несмотря на то, что плыть было трудно, вытащила куклу сестры. Арабелла вздохнула. Да, сестрёнка всегда помогала ей. Акробатка припомнила ещё один случай из детства. Девочкам тогда исполнилось по двенадцать лет. Их матушка, зарабатывая на жизнь пошивом и ремонтом одежды, брала заказы на дом. В один прекрасный день мать принесла домой изумительной красоты шляпку. Нужно было поменять выцветшие ленточки и подшить к убору новые атласные цветы. Шляпка эта, как поняли девочки, принадлежала какой-то почтенной особе из высшего света, так как была великолепна! Даша и Маруся не могли отвести взгляд от замечательной шляпки. Но мать строго-настрого запретила даже прикасаться к изящной дорогой вещице. И вот однажды матушка отправилась в город по делам, а Даша с Марусей остались одни. Озорная Дашка тут же залезла в шкаф и схватила шляпку, надела её на голову и принялась вертеться перед зеркалом, воображая себя знатной дамой. Маруся умоляла сестру вернуть шляпу на место, но Даша не слушалась. И вот случилось непоправимое: страусовое перо, что так горделиво качалось при малейшем дуновении ветерка, сломалось и безвольно повисло словно перебитое птичье крыло. Девочки ахнули. Что же будет? Даша испугалась. Теперь попадёт ей от мамы! Но когда мать возвратилась домой, храбрая Маруся взяла вину сестры на себя. Ох, и досталось Марусе тогда! "Ах, Маруся, ты была лучшей на свете сестрой, лучшей подругой! Когда мне было плохо, ты плакала вместе со мной, а когда весело и хорошо, то смеялась и радовалась моим успехам как своим собственным. Только ты одна всегда понимала меня, только с тобой я могла разговаривать ночи напролёт. Девчонками мы всегда придумывали интересные игры, мечтали вместе, сочиняли сказки и сами верили в них. А повзрослев, только друг дружке открывали сердечные тайны, вместе переживали любовные трагедии, деля боль пополам, и вместе же праздновали победы. Да, жизнь развела нас. Я сделалась циркачкой, а ты пала на самое дно. Злой голод и отчаянное сияние запретной любви вынудили тебя пойти против чести. Но я никогда не стану осуждать тебя. Для меня ты лучшая на свете. Когда ты рожала, я даже издалека будто чувствовала твою боль. Эта девочка, Неточка, моя племянница, моя кровиночка. Но я не могу забрать её к себе, как бы мне того ни хотелось! Милая сестра! Никогда не забуду тебя! И отомщу за твою смерть, чего бы то мне ни стоило!" * * * Слёзы застилали глаза Арабеллы, но она взяла себя в руки. Нужно быть сильной! На миг она закрыла глаза, чтобы успокоиться. А когда открыла их, ледяной холод сковал душу циркачки. В зеркале она увидела отражение неизвестного. Человек этот будто выплыл из зыбкой темноты цирковой гримёрки. Он смотрел на неё внимательно и пытливо, как лев перед тем, как наброситься на свою жертву. И этот его взгляд резал по живому словно бритва. Человек из зеркала внезапно обрёл дар речи. - Я пришёл, чтобы убить вас.