***
Домой я вернулся только к десяти, когда на улице стемнело и тучи заволокли звездное небо. Мы с Кетернией еще долго гуляли, носились по книжным, ели, даже хотели сходить в кино, но она вспомнила, что дома ее ждет гора уроков. Я не знал, гуляли ли мы так долго из-за того, что у нее было настроение, или из-за того, что Бостон с ее тетей все еще были заняты. «Наверное, тут виноваты оба эти обстоятельства», — подумал я, устало падая на диван. Я был измотан и не только потому, что целый день носился с книгами и справочниками, которые девушка мне подсунула. Просто, кажется, разговор с Бостоном, слова Кетернии, отражавшие ее пессимистичный настрой, не приносили никакого успокоения или облегчения. Почему-то я доверял Бостону, но видимых причин для такого доверия не существовало. Его отношения с тетей Кетернии действительно держались в рамках закона, но ведь никогда нельзя предугадать, что человек, а в данном случае — вампир, вытворит в тот или иной момент. Я отбросил размышления в сторону, стараясь сосредоточиться на насущных задачах. Я тяжело поднялся с мягкого дивана и поплелся на кухню, чтобы сделать себе кофе и позаниматься русским в библиотеке. Занятия шли медленно и непонятно. Буквы плясали по странице, отказываясь складываться в слова и предложения. Я потер переносицу, стараясь сбросить сонливость, накатившую на меня. Я расслабился на стуле, уставившись в потолок. Внезапно слова вампира всплыли в моей голове, разгораясь с каждой секундой, заставляя меня задуматься об их смысле. «Какую пользу он приносит, живя у Кетернии?» — задавался я вопросом. Естественно, что вампир может защитить их, но от кого? Не думаю, что кто-то атакует будущую стражницу, тем более если она настолько сильна. Я потер затекшую шею и встал из-за стола. Догадка мелькала на задворках моего сознания. «Сколько же книг написано про вампиров! — подумал я, выискивая нужный том. — И практически все в них ложь». Старая книга с витиеватой надписью, словно сошедшей со средневековых страниц легенд о бравых рыцарях, была вся в пыли, будто ее никто никогда не читал. Корешок неприятно хрустнул, когда я открыл плотную обложку. «Справочник магических существ» значилось на титульном листе. Я пробежался глазами по оглавлению и перешел к нужному разделу. Всю ненужную информацию о вампирах я пролистал, и так зная ее наизусть. — Вампиры предпочитают жить в одиночку потому, что так они лучше слышат мысли недоброжелателей. В кланах (или «ульях») данная способность притупляется, и вампиры становятся легкой добычей, — я внимательно вчитывался в текст, ведя пальцем вдоль строки. Мое предположение походило на правду: за Кетернией следили до моего переезда, так почему бы им не следить сейчас? А нахождение Бостона поблизости не даст другим вампирам услышать мысли в доме стражницы. «Так ли это?» — обеспокоенно подумал я, закрывая пыльную книгу, серое облако поднялось в воздух, и я закашлялся. Поставив том на полку, я вернулся к столу и замер, положив руку на прохладное дерево, словно пульсировавшее под пальцами. «Значит, они могут следить и за мной?» — я оглянулся, будто ощутив чей-то пристальный взгляд у себя на затылке. В квартире стояла гробовая тишина, словно скрывавшая чье-то присутствие. «Я бы услышал, если бы кто-то тут был», — утешил я сам себя, вздрогнув от ужаса, накатившего на меня. Я вышел из библиотеки и подошел к окну в гостиной. Я всмотрелся в соседнее здание: его пустые окна, словно там никто не жил, старую крышу. Мурашки побежали по спине, заставляя меня потереть кожу, чтобы согреться и унять беспричинную дрожь. — Ну, не может же такого быть! — я повернулся к окну спиной. Я торопливо вернулся в библиотеку и просидел за учебниками до самого позднего вечера, стараясь забыть о своей глупой паранойе, словах Кетернии, Мариссе и неоправданном страхе, из-за которого сердце бешено билось в грудной клетке, будто пытаясь вырваться из заточения и спастись бегством.***
Я устало упал на скамейку, желая отдохнуть после напряженной игры в баскетбол. С тех пор как с русским у меня все стало лучше, я предстал в образе всеобщего любимчика. Не то чтобы я хотел этого, но такой образ мне определенно шел. Хотя Кетерния постоянно говорила мне, что такими темпами мне недалеко осталось до голубка. Потом она всегда подмигивала и звонко смеялась. «Чертовка», — подумал я, запуская пальцы в волосы. Сегодня она снова прогуляла физкультуру, как и всегда. Сколько бы раз я ни спрашивал, стражница никогда не говорила мне причин своих прогулов. К тому же она отказалась сказать мне, где проводит целый час. Однако я был уверен, что она уходит из школы. Я почувствовал, что кто-то смотрит на меня. Я посмотрел направо, где сидели освобожденные. Аюдалия мгновенно отвернулась, слегка покраснев, и уткнулась в учебник по истории, притворяясь, что невероятно заинтересована планом сражения, нарисованном на странице. «Может, стоит спросить у нее?» — внезапно подумал я и придвинулся к девушке, заглядывая в книгу через ее плечо. — Это, вроде, план Русско-Финской войны? — спросил я, вежливо начиная разговор. — Я и без тебя знаю, — кинула девушка, дернув плечом и перебросив волосы, чтобы мне было ничего не видно. «Зачем тогда пялилась на меня, если ведешь себя так грубо?» — озадаченно подумал я, собираясь отойти о нее. — Ты меня бесишь, — вдруг сказала Аюдалия, не поднимая головы. — И чем же? — раздраженно спросил я, замерев. Одноклассница молчала, словно собиралась с мыслями. Я терпеливо ждал ее ответа. — Ты разобьешь ей сердце, — спокойно ответила она, пронзив меня своими карими глазами с зеленоватыми кругами. Впервые я умудрился нормально разглядеть подругу Кетернии. Девушка была симпатичной, с бледными веснушками на румяных щеках и прекрасными глазами, но темные синяки под ними делали ее похожей на панду, а между бровями, которые она часто хмурила, образовалась небольшая морщинка. — Извини? — спросил я, удивившись ее словам. — Я уверена, что общение с тобой принесет ей одну лишь боль, так что прекрати сейчас, пока не стало слишком поздно, — Аюдалия громко захлопнула книгу и кинула ее в сумку. — С чего ты взяла? — поинтересовался я, чувствуя себя униженным ее безосновательными обвинениями. — Просто знаю, — кинула девушка и заторопилась выйти из зала. Я побежал за ней, желая узнать причину ее ненависти. Я легко поймал мяч, летевший в Аюдалию, и швырнул его ребятам, состроившим виноватые лица. Одноклассница не поблагодарила меня и вылетела за дверь. Я остался стоять в зале, словно пораженный молнией. Кетерния пришла к кабинету, в котором у нас был следующий урок, словно ничего не произошло. Она подскочила ко мне, вскрикивая «Бу!» у меня за спиной, чтобы застать меня врасплох. Я слегка вздрогнул, чем вызвал ее улыбку. «Почему я погублю ее?» — подумал я, ища глазами Аюдалию, словно специально прятавшуюся где-то. — Ты уже был в столовой? — спросила стражница, отрывая меня от поисков и заглядывая мне в глаза. — Не-а, — протянул я, все еще тщетно пытаясь найти ее подругу. — Тогда пошли, — чертовка утянула меня за собой вниз по лестнице. Мы быстро летели по ступенькам, спрыгивая с нескольких последних, будто нам было совсем не страшно упасть. Мы залетели в большущую столовую, где было куча людей, между которыми Кетерния ловко проскакивала и тащила меня за собой. — Ты что будешь? — спросила она, вынимая откуда-то кошелек. — Любую булку, — ответил я, удивляясь ее щедрости. — Ладушки, — воскликнула она и скрылась в очереди. Я повернулся к столу, около которого стоял, чтобы сесть. Пара зелено-карих глаз угрожающе уставилась на меня. Девушка схватила свой любимый учебник по истории и, намеренно толкнув меня плечом, вышла из столовой. — Держи, вот твоя булочка, — стражница запихнула еду мне в руку. Я глядел вслед Аюдалии. — Фы фего? — поинтересовалась Кетерния, уже уплетая свою еду за обе щеки. — Да так, ничего, — рассеянно кинул я.***
Мне удалось поймать Аюдалию только через несколько дней. Это снова была физкультура, и нас поставили в пару, чтобы мы тренировались верхним и нижним волейбольным подачам. — Что ты имела в виду тогда? — спросил я, отбивая мяч. — Мои слова не нуждаются в пояснении, — грубо ответила девушка, со всей силы ударив по мячу. Я с трудом поймал его до того, как он треснул меня по челюсти, как, похоже, она планировала. — Я не собираюсь делать Кетернии ничего плохого, — сказал я, хрустнув пальцами. — Я в этом сомневаюсь, — Аюдалия внимательно смотрела за моими движениями, ожидая подачи. Я проигнорировал ее слова, обменявшись с ней парой ударов перед тем, как она снова заговорила. — Она постоянно говорит о тебе, словно влюбилась, — бросила девушка, грустно улыбнувшись. Я замер, ошарашенный ее словами. «Такого не может быть», — подумал я, взвешивая все «за» и «против». — Мы с ней просто друзья, — уверенно заявил я, словно и не думал ни о каких других возможностях. Одноклассница смерила меня презрительным взглядом, отбив мою подачу. — Прозвучало ужасно неубедительно, — фыркнула она. — Ты хотя бы себе не ври. — Я не вру, — наивно запротестовал я. — Ну-ну, — протянула девушка, остервенело кидая мяч в мешок. Мы вернулись в общий строй, где нас распределили на команды. Мне повезло оказаться с Аюдалией, потому что так я смог закончить этот разговор, не дававший мне покоя. — Если я и не вру, то я не собираюсь делать ей больно, — тихо сказал я, стоя позади девушки. Я легко отбил мяч, летевший на меня, и забил очко. Освобожденные вяло захлопали успеху нашей команды. Парни одобрительно окликнули меня, я бросил улыбку им в ответ. — Тогда докажи мне это, — прошептала девушка, перехватывая другой удар команды и передала мяч Андрею, прыгавшему на периферии моего зрения и указавшему на себя. — Как мне это сделать? — все так же тихо спросил я. — Верни ее. Она в Румянцевском, — сдалась Аюдалия, печально взглянув на меня. Я, не раздумывая ни секунды, вылетел из зала, громко хлопнув дверью вслед крику преподавателя.***
Большая удача, что охранники в этой школе похожи на старых бегемотов. Их шансы поймать меня были даже меньше, чем у нашей уборщицы. Я выскочил на улицу, не захватив куртку. Ледяной ветер быстро пробрался под тонкую ткань футболки, я глянул по сторонам, соображая, куда мне бежать. Я рванул направо, огибая безликих людей, торопящихся по своим делам. Кровь глухо стучала в ушах, а дыхание было рваным, словно я вот-вот задохнусь. Я подлетел к кованой решетке парка и забежал в приоткрытые ворота. Я догадывался, где она сидела, меня словно влекло в дальний безлюдный уголок, выходящий на Неву. Золотая, рыжая, красная, бордовая листва, еще не убранная в аккуратные кучи, шелестела под ногами, разлетаясь разноцветным веером. Я замедлил шаги, тихонько подходя к повороту. Она сидела на скамейке с бумажным стаканчиком в руках, от которого шел еле заметный пар, растворявшийся в ледяном октябрьском воздухе. Кетерния была замотана в свой гигантский шарф и дышала в него, чтобы согреться, ее глаза были прикрыты, словно она задремала. Я острожно пошел к ней, стараясь не потревожить ее. — Я опоздала? — внезапно спросила она с легкой хрипотцой в голосе, словно у нее разболелось горло. — Нет, я здесь не поэтому, — ответил я. Девушка кивнула, ее глаза все еще были закрыты, а ресницы едва заметно трепетали. — Садись, не стесняйся, — бросила она, слегка кивнув головой на свободное место. Я, недолго помявшись на месте, сел подле нее. Вопросы стайками крутились в моей голове, каждый из них требовал немедленного ответа, но я сдерживал свое любопытство, пока она сама не захотела бы все рассказать мне. Я обессиленно запрокинул голову, вглядываясь в серое небо, которое сейчас так сильно напоминало мою родную Норвегию с ее горами и холодом, пронизывающим до костей. Я выдохнул облачко пара, улетевшее к низким облакам. — Аюдалия… Она тебе все рассказала? — спросила Кетерния тихо, слегка приоткрыв глаза, но не поднимая на меня взгляда. — Нет, она просто сказала мне вернуть тебя, — покачал головой я, убирая руки в карманы спортивных штанов. Девушка грустно хмыкнула, отхлебнув чая. Ее волосы растрепались и высовывались из-под вязаной шапки, слегка покачиваясь на ветру. — Когда мне было девять, родители осенью махнули на машине в Финляндию. Накануне я с ними очень сильно разругалась из-за какой-то глупой детской прихоти. Однако я помню, как мама утром поцеловала меня в лоб, перед тем как уехать, а папа потрепал по голове, слегка улыбнувшись, как умел только он, — тихо говорила стражница, глядя на темную Неву пустыми глазами. Я не прерывал ее рассказа, догадываясь, чем закончится ее история. — Они обещали приехать через два дня, а потом мы бы пошли в парк, как всегда делали осенью, чтобы собрать опавшие листья, найти желуди, может, даже каштаны, — девушка прерывисто вдохнула, слезы, стоявшие в глазах, мешали ей видеть, она вцепилась в стаканчик, словно он был ее спасательным кругом. — Но они не вернулись. Утром, когда я сидела на уроке, приехала тетя со своим женихом и забрали меня к себе домой. Тетя Аделия плакала, не переставая. Она говорила мне что-то об аварии, внезапных заморозках на дороге, что отец, который прекрасно водил машину даже в лютый мороз и стужу, не справился с управлением… Девушка резко попила, словно стараясь проглотить комок, болезненно стоящий в горле. — Тетя уехала в больницу, а я сидела дома, не понимая, зачем взрослые мне врут. Я думала, что они не могли умереть. Представляешь? — она спросила меня, не требуя ответа. Я стыдливо отвел взгляд, не зная, что больнее: когда родители от тебя отказываются или когда любят, но исчезают, оставляя в одиночестве. — Когда они вернулись из больницы, опознав тела, покореженные металлом, — Кетерния нахмурилась, первая слеза скатилась по ее щеке, оставляя за собой серебряную дорожку, — только тогда я заплакала, только тогда поняла, что их больше нет, что никто не пойдет со мной в парк, что никто не будет пить со мной чай по вечерам, никто не поддержит, никто не улыбнется, никто не защитит. Только тогда пришло осознание, что я осталась одна. Девушка вздрогнула от внезапно налетевшего ветра. Я слегка махнул рукой, сметая ледяной воздух в сторону. — Тогда, наверное, сломалась и тетя. Она отчаянно желала оставить меня у себя, потому что считала своим главным долгом заботиться обо мне. Однако ее жених… Он был, грубо говоря, против детей. И знаешь, что? — девушка посмотрела на меня, в ее глазах словно плескались боль и горе. Я покачал головой, удерживая ее тяжелый взгляд. — Она бросила его. Ради меня, — с сожалением сказала Кетерния, посмотрев на свои руки, покрасневшие от холода. — Отказалась от счастья, любви… Она отказалась от идеальной жизни, о которой всегда мечтала, а ей было всего двадцать один… Мы продали родительскую квартиру, причинявшую слишком много боли, и переехали на набережную, по которой когда-то так любили гулять вчетвером, всей семьей. Девушка закусила губу, всматриваясь в Неву, терзаемую жестоким ветром. Мне так хотелось обнять стражницу, прижать к груди и не отпускать, убедить, что все будет хорошо, что я буду гулять с ней по набережной, защищая ее от дождя, колючего снега, или в парке, где я насобираю ей желудей и приносящих удачу каштанов, но я не мог ей врать. Как можно? Я ведь даже не был уверен в том, что смогу остаться с ней, что мои стремления мне позволят… Я начал понимать Бостона. — Тетя несколько лет только и делала, что работала, забросив учебу. Я, как могла, помогала ей, стараясь скрасить ее жизнь, сосредоточенную на вечном и безумном труде, но этого всегда было мало, я знала. Пару лет назад она начала топить свое горе в алкоголе, притупляя ноющую в сердце боль, — девушка попила чаю, ее руки слегка дрожали. — Еще пару месяцев назад я думала, что выхода нет, что она утонет, от нее останется лишь пустая оболочка, а душа упорхнет. Я боялась этого одиночества, которое настигнет меня, я была в ужасе. Однако потом появился ты. Кетерния краем глаза взглянула на меня и выдохнула облако пара, замершее в воздухе на пару секунд, а потом растворившееся в шепоте деревьев. — Не знаю, что изменилось в моей жизни с твоим приходом, но я почувствовала, что надежда есть, даже когда все безнадежно. Я бросилась работать, помогать тете, заваливать ее новыми и интересными заказами, которые бы заняли все ее время; главное, чтобы она не успевала подойти к бутылке, — тихо говорила девушка, ее голос шелестел, словно осенние листья, летавшие у наших ног. — Мне удалось спасти ее, заставить забыться. Вскоре появился Бостон, с которым она снова начала искренне улыбаться. Но только потом я поняла, что она справилась со своей болью, а моя лишь углубилась. Как будто кинжал с каждым разом все сильнее и сильнее приближается к сердцу. Я задыхаюсь… Девушка сделала последний глоток практически остывшего чая и поднялась на ноги. Она незаметно смахнула слезы, серебром катившиеся по щекам. — Нам пора, мы опаздываем, — сказала она, словно только что не плакала, словно не была на грани помешательства. Я пристально посмотрел в ее карие глаза, подсвеченные золотом и горем, поселившимся в душе. «Твои страхи… Почему я не могу их забрать?» — отчаянно подумал я, резко поднимаясь на ноги. Через секунду я прижал ее к себе, она безысходно уткнулась носом в мое плечо. Я знал, что она плачет, что ей больно. Я знал, что это не холод заставляет ее дрожать. Я знал, что ей нужен тот, кто спасет ее, кто вытащит из нее этот кинжал, терзавший душу. Кетерния вцепилась руками в мою футболку, сотрясаясь от рыданий. Я слегка погладил ее по голове, пытаясь утешить. Деревья тоскливо выли над нами, словно поддерживая стражницу, разделяя с ней ее горе, ветер мрачно свистел, унося черные воды Невы к заливу. «Пусть сейчас это буду я. Сейчас я буду ее спасать, как она меня когда-то, но потом… — поклялся я, удерживая ее в своих объятьях, скрывая ее слезы от других. — Потом еще не наступило».***
Было непростительно поздно, когда мы вышли из парка. Мы точно прогуляли два урока. Я крепко держал Кетернию за руку, защищая ее от октябрьского ветра, остервенело бившего в лицо. Мы шли молча, следуя линиям Петра, разрезавшим остров своей прямотой. — Тебе следует начать ходить на физкультуру, — наконец сказал я, собравшись с мыслями. Я обернулся назад, всматриваясь в лицо чертовки, бледным пятном выделяющееся на фоне ее темных волос и пестрого шарфа. Она покачала головой: — Я… — стражница откашлялась. — Мне будет тяжело, я привыкла оставлять свое горе там, чтобы не беспокоить тетю своим подавленным настроением. «Надеюсь, что ты не простудилась», — обеспокоенно подумал я, сжимая ее ледяную ладошку. Мы остановились на светофоре. — Боль легче всего забывается, когда ты отвлекаешься на что-то. Тренировки — мой способ, — бросил я, поглядывая на Кетернию, потиравшую красный от мороза нос. — А от чего спасаешься ты? — поинтересовалась она, слегка приподнимая голову и всматриваясь в мое лицо. «Я ведь ей не говорил», — вспомнил я, слегка нахмурившись. — Не важно, — кинул я, продолжая идти, не отпуская ее руки. — Уверен, что не хочешь поделиться? — спросила девушка, шагая возле меня. Я сам не знал, когда буду готов рассказать и буду ли вообще. — Пока нет, — кратко ответил я. — Не уходи от темы. Девушка чуть улыбнулась. Легкий румянец расцвел у нее на щеках. — Я вернусь на физкультуру только при одном условии, — она хитро глянула на меня, наклонив голову. Я с любопытством приподнял бровь, замечая, что прежняя азартная она вернулась, не заставив себя долго ждать. «Но кто же настоящая Кетерния? Та, что плакала в парке? Или та, что улыбается любой трудности, стоящей на пути?» — мимолетно промелькнуло у меня в голове. — Ну, и что это за условие? — я загорелся неподдельным интересом. — Я вернусь туда, если ты сможешь победить меня в бою, — задорно сказала она, приподняв указательный палец в воздух. Я громко рассмеялся, закинув голову к небу. Вот она. Словно вся звенит жизнью. — По рукам, чертовка, — улыбнулся я, всматриваясь в ее золото-карие глаза, горевшие дьявольскими огоньками. Она подмигнула мне и рассмеялась, ткнув локтем в бок. «Это все она», — отметил я, уже ведомый за ней.***
Мы решили, что для пущего веселья можно будет сразиться прямо на физкультуре. Так, в случае моей победы, она бы сразу осталась на уроке и продолжила заниматься вместе с нами. Кетерния с энтузиазмом отнеслась к моей идее, представляя лица наших ошеломленных одноклассников. К сожалению, возможность для поединка появилась лишь через неделю. Я притащил из дома две деревянные палки, к которым мы так привыкли. В раздевалке парни косо смотрели на меня, не понимая, почему я улыбаюсь, словно маньяк. Любое сражение, даже тренировочное, заставляло кровь бурлить, она закипала от адреналина, но сейчас, когда мы поспорили, я не мог дождаться начала битвы. В зале было необычно прохладно: отопление еще не включили, а на улице было уже достаточно холодно. Я подошел к физруку и разъяснил ситуацию, попросив не мешать нам. Мужчина, доверявший мне как своему лучшему ученику, разрешил мне хоть на голове стоять, лишь бы от этого был выхлоп. Я лениво вернулся в строй и ждал, когда появится чертовка. Я точно знал, что Кетерния вошла в зал: все удивленно вздохнули и начали перешептываться, обмениваясь сплетнями и подозрениями, почему ярая прогульщица вернулась обратно. — Ты готов? — спросила она, самодовольно улыбаясь и игнорируя одноклассников. — К сражению я готов всегда, — бросил я, отвечая ей белоснежной улыбкой. Она хмыкнула и прошла к колонкам, словно была здесь хозяйкой. «Давненько мы не дрались, — вспомнил я, предвкушая что-то невероятное — Интересно, она действительно научилась чему-то новому?» Стражница вернулась ко мне и хрустнула костяшками пальцев. Я кинул ей палку, а затем встал в стойку, готовый отразить любую ее атаку. — Как всегда три раунда? — поинтересовался я, пока девушка убирала волосы в хвост. — Одно сражение. Я иду ва-банк, — хитро бросила она, готовясь атаковать. Я кивнул, сосредоточившись. Одноклассники, шумно обсуждая сложившуюся ситуацию, сидели на скамейках, внимательно наблюдая за нами. — Три, два, один… — считал я, ритмичная музыка разлетелась по залу, отлетая от стен. — Начали. Кетерния полетела на меня, замахиваясь. Ее удар должен был попасть мне по ногам, но я ловко подпрыгнул, уклоняясь. Разворот, я практически попал ей по ребрам, однако она юркнула мне под руку, ударив по спине. Боль волной прокатилась по телу, давая мне понять, что чертовка в самом деле тренировалась, причем усердно. — Что, потерял сноровку? — спросила она, сверкнув карими глазами в мою сторону. — И не надейся, — ответил я, атакуя первым. Стратегия шаг за шагом строилась в моей голове — я знал, как можно было выиграть. Стражница, словно танцуя, осыпала меня серией слабых, но быстрых ударов, выгодных, если твой противник новичок, не умеющий давать сдачи. Я присмотрелся, найдя ее слабое место. Секунда — и я ударил ее под дых. Девушка ненадолго согнулась пополам, стараясь прийти в себя. Я вернул Кетернии ее же атаки: быстро, слабо, но выматывающе. Чертовка блокировала каждую из них, показывая усовершенствования в своих защитных приемах. Я, собираясь ударить ее сверху, получил жесткий отпор. Она остановила мою палку, удерживая ее своей. Стражница приблизила лицо ко мне: — Не боишься проиграть? — было видно, что наша маленькая «игра» полностью завладела ее вниманием. — Хах, — выдохнул я, сдувая светлую прядь, упрямо лезшую в глаз. — Нет, я уверен в своих силах, а ты? Девушка громко выдохнула и толкнула меня локтем в грудь, заставляя отойти на пару шагов. Она устала, это было видно, но ее упрямство… Кетерния побежала на меня, сильно ударяя меня по плечу. Я поморщился, но мгновенно схватил ее за палку, так небрежно выставленную. Я потянул девушку на себя, догадываясь, что она не сможет удержать равновесия. Ошибся. Стражница ловко извернулась, удерживая свое оружие, — руку скрутила режущая боль. Я переборол себя и выставил свою палку ей под ноги, чтобы она споткнулась. «Правила ведь все те же: упадешь — проиграешь», — отметил я, тяжело дыша. Чертовка, смачно выругавшись, попалась в мой капкан, но устояла на ногах. Она повернулась ко мне, протерла лоб рукой и снова стала в стойку. Кетерния знала, что ей уже не выиграть: не стоило ей бросать тренировки со мной. «Ты ведь сам виноват, что она тогда ушла», — промелькнуло у меня в голове. Я покачал головой, отбрасывая ненужные мысли. Стражница снова рванулась в мою сторону, занося палку для решающего удара. Я уклонился за секунду до того, как был бы повержен. Я ухватил ее оружие и сильно дернул наверх, окончательно лишая девушку равновесия. Деревянный стук эхом разнесся по залу. Песня закончилась. Одноклассники молчали. Кетерния упала. Я победил. Стражница рвано дышала, уставившись в пол. Я протянул ей руку, желая прийти на помощь. Она нервно скинула мою руку. — Я сейчас приду, — безжизненно бросила она и вышла из зала. Я смотрел ей вслед, не зная, как реагировать на ее поведение. Аюдалия подняла голову от учебника и подошла ко мне. Ее пальцы бережно держали книжку около груди, словно какую-то реликвию. — Ты странный. Ты это знаешь? — спросила она. Я кивнул, будучи не в силах оторвать взгляд от двери, куда вышла Кетерния. — Тогда вот тебе подсказка, — сказала одноклассница. — Она ушла, и я бы на твоем месте побежала за ней. Я не дослушал ее слов, уже вылетев из кабинета. «Куда ты снова делась?» — панически думал я, нелегально покидая школу во второй раз за месяц.***
Я снова летел в парк, ожидая, что найду ее там. Я даже не заглянул, почувствовав, что ошибся. «Куда? Подскажи, куда?» — я озирался вокруг, не зная, где пряталась Кетерния. Я сосредоточился, отпуская ветер на волю. — Найди ее, — шептал я, словно полоумный. Нева шумела, несясь навстречу свободе. Чайки парили в воздухе, скрываясь в низких облаках и вновь выныривая. В белесой пелене летел самолет, рассекая пушистое молоко. Смех детей, шум листвы, шорох шин, музыка… Тишина. Я рванул через бесконечные улочки, проспекты, линии. Переулок, старая колымага, разбитые окна, ледяной ветер. Кетерния стояла посредине старого двора, окруженного, скорее всего, нежилым домом. Ее волосы растрепались, окружая ее голову золотистым ореолом. — Кетерния, — прошептал я, медленно приближаясь к ней. Я чувствовал, как слезы чертят дорожки на ее щеках, падают на землю, разбиваясь на мелкие осколки. — Я сейчас вернусь, я же сказала, — ответила она, стараясь подавить плач, рвавшийся из груди. «Тебе так больно? Я уже забыл, насколько это больно», — с сожалением подумал я. — Не стоит заставлять себя, если ты пока не готова, — аккуратно сказал я, остановившись в паре шагов от стражницы. — Нет, я проиграла в честном бою, значит, я обязана вернуться, несмотря ни на что, — сурово сказала она, приобнимая себя руками, стараясь согреться. Я промолчал, теряясь, не зная, что сказать. Я ведь этого и хотел? Я хотел помочь ей спастись, но стоило ли делать это так? — Я просто боюсь, что не смогу удержать маску, — еле слышно сказала она, оборачиваясь ко мне; она горько и безысходно плакала. — Я веду себя как ребенок? Я покачал головой, импульсивно подходя к ней вплотную. — Перестань плакать, пожалуйста, — попросил я, осторожно стирая слезы с ее горящих огнем щек. Она ласково наклонила голову к моей руке, лежавшей у нее на щеке. «Остановись!» — истошно кричал мой разум. Пальцы словно било током, в ушах беспокойно звенело, кажется, я практически перестал дышать. «Зачем ты делаешь это со мной?» — отчаянно спросил я, зная, что случится. Стеклянные слезы все еще катились из ее глаз, с нежностью смотревших на меня. Я бережно наклонился к ее лицу, сокращая расстояние между нами. Карие глаза, длинные ресницы, бархатная кожа, несколько незаметных веснушек, слегка вздернутый нос, приоткрытые губы, румяные щеки… — Я… — я сглотнул ком, подступивший к горлу. — Можно? Она тихо рассмеялась на мой глупый вопрос, мило сморщив нос и прикрыв глаза. Кетерния слегка кивнула. Я несмело коснулся ее щеки, ловя слезу губами. Ветер взревел над нашими головами, поднимая пыль в воздух. Я на секунду отдалился, вглядываясь в ее искренние глаза. — Ты все еще можешь меня остановить, — выдохнул я. Девушка покачала головой, румянец залил ее щеки. «В омут с головой», — подумал я, вновь ловя соленую каплю, грозившую упасть с ее подбородка. Стражница шумно вздохнула. Она закинула руки мне на шею. Невесомые снежинки пустились в медленный танец, окружая нас, водя хоровод. Я приблизился к ее губам, вспоминая наш первый поцелуй, небрежно стертый мной из ее памяти. Я разделил с ней мучительный вдох и выдох и воздушно поцеловал ее губы. «Пытка», — пронеслось у меня в голове. Кетерния требовательно потянула меня к себе, углубляя невинный поцелуй. Снежинки превратились в остервенелую метель, залетавшую к нам под футболки, застревавшую в волосах, колющую кожу. Стражница укусила меня за губу, несильно потянув ее на себя. Я обнял ее за талию, сокращая расстояние между нами. Чертовка тихо застонала, когда я несмело прошелся языком по ее зубам. Голова слегка закружилась, я приподнял ее, она обхватила мой торс ногами и запустила руку в мои волосы, не разрывая поцелуй. Пурга загорелась. Миллионы снежинок, ледяными осколками разрезавшие воздух, вспыхнули, словно спички. Я утонул в ней, забыл самого себя. Ее ледяная ладонь залезла ко мне под футболку, медленно прохаживаясь по позвоночнику. Остатки ее солоноватых слез смешались в нашем поцелуе. Воздух трещал от напряжения, проскакивавшего между нами. Я, не раздумывая ни секунды, последовал за ней: засунул руки ей под футболку, гладя нежную кожу, горевшую огнем под моими прикосновениями. Кетерния вцепилась в мое плечо, я почувствовал еле ощутимую боль. Я слегка прикусил ее губу в отместку — почувствовал металлический привкус. Капля крови скатилась по ее подбородку, я, нехотя оторвавшись от губ стражницы, поймал жидкий рубин у нее на шее. Чертовка запрокинула голову, давая мне простор для действий. Я медленно и мучительно покрывал ее шею поцелуями, она прикрывала глаза от наслаждения, я терял рассудок из-за дурманящего запаха цветов, исходившего от кожи. Каждое мое прикосновение вызывало у нее мелкую дрожь, я нетерпеливо откинул ее волосы за плечо, она податливо наклонила голову. Мимолетное прикосновение языком, влажная дорожка, блестевшая в неестественном свете горящего снега, Кетерния исступленно вцепилась в мою спину, оставляя там мелкие царапины. Она рвано дышала мне в шею, пока я не мог оторваться от нее. Я поставил девушку на землю и на секунду остановился, всматриваясь в ее золотые глаза, затуманенные желанием. Кетерния вся светилась, словно была готова вот-вот вспыхнуть, стоило ей только прикоснуться ко мне. Или это я сгораю под ее губами? .. «Что я делаю?» — промелькнуло у меня в голове, но я проигнорировал голос разума, отчаянно взывавший ко мне. Чертовка властно и резко потянула меня к себе, насильно вырывая из раздумий, слегка прикусив мою шею, словно мстя за то, что я позволил себе отвлечься. Мы будто продолжали сражаться, но сменили оружие на более приятное. Я хмыкнул, наклоняясь к ней. Она податливо приоткрыла свои мягкие губы. Я выдохнул, вновь целуя ее, отдавая ей самого себя целиком и полностью. «Пьяняще», — беспомощно подумал я, поддаваясь ее чарам.***
Снежинки догорали, медленно падая на белоснежную землю… «…Посредством снов ледяной страж встречает огненного стража противоположного пола. Они общаются во снах, тренируются, обмениваются техниками, становятся друзьями. Дальше их ждет встреча друг с другом в реальной жизни. После этого аналогично с помощью снов стражи уже встречаются вчетвером, ну, а далее сходятся по стихиям, рожают детей и одновременно защищают человечество от всякой нечисти…» — в моей голове вспылили давно забытые слова. Огоньки замерзали, паря в ледяном воздухе… К черту. К черту такую судьбу. «А, может, к чертовке?» — я вновь поцеловал ее, заставляя метель подняться вокруг нас, окружая непроходимой стеной, пряча от любопытных глаз. Снег горел. Пламя леденело.