***
«Только так ты станешь лидером стражей, только так ты заставишь бабушку гордиться», — убеждал я сам себя, завязывая шнурки на кроссовках. Вдруг я сорвался на бег. Сперва я думал, что умру минут через десять и придется возвращаться домой, отстав от графика еще на день, но чистый воздух сделал свое дело, и с каждым километром сил у меня только прибавлялось. Я делал глубокие вдохи, не сбивавшие мой темп. Во время такой пробежки я обогнал кучу спортсменов, недовольно взиравших мне вслед. Я же только улыбался всему: солнцу, небу, горам и морю, которое окружало нас. Выглядел я, наверное, как душевнобольной, однако меня это не волновало: сердце вырывалось из груди от счастья, а душа рвалась ввысь, к солнцу. Из-за такой эйфории я сам не заметил, как оказался в бухте с Зубами Дьявола. Я остановился и оглянулся, казалось, что вот-вот появится Кетерния, и мы пойдем тренироваться или развлекаться, но на месте девушки оказались резвые норвежские ребятишки, не боящиеся холодной воды. «Я тоже ее не боюсь», — подумал я, пробегая мимо детей и показывая им язык. Они ринулись за мной со смехом и криками, желая догнать меня и показать язык в ответ. Я тоже смеялся, ощутив себя совершенным ребенком, свободным от каких-либо проблем. Вернувшись домой после пробежки, я почувствовал такой прилив сил, что, казалось, был готов пробежать еще столько же. Хорошо, что здравый смысл переборол надежды, и вместо дополнительных нагрузок я направился в душ смывать пот и расслаблять напряженные мышцы. Остаток дня и вечера я провел у телевизора, бездумно переключая каналы в поисках чего-нибудь интересного. Часов в девять я отправился на кухню и сварил себе макароны на меня и бабушку: вдруг она вернется и будет голодна. Она вернулась поздно вечером — такого никогда не бывало. Я услышал хлопок, а потом бабушка медленно начала спускаться вниз. Сейчас она выглядела старой, как и подобает женщине за шестьдесят. Я молча поставил ей на стол макароны, политые томатной пастой, и горячий ромашковый чай. Женщина кивнула в знак благодарности и приступила к трапезе. Я терпеливо сидел, не желая тревожить бабушку и не понимая, почему вдруг седых волос на ее голове стало больше. Когда она взяла в руки чай, я спросил: — Как работа? Она устало вздохнула. — Происходит какое-то сумасшествие. — Что случилось? — я отпил своего чая. Женщина помолчала некоторое время. — Когда Совет сказал нам, что стычка между вампирами и людьми небольшая — они преуменьшили в несколько раз, — начала рассказывать бабушка. — Испанский клан вампиров вообще никогда не хвастался своей уравновешенностью или разумностью, но в последнее время они были добропорядочными, слушались Совета. И только сегодня мы поняли, как Габриэль, лидер клана, контролировал подчиненных: исключал самых буйных, оставляя их без еды и поддержки. Сохранившие свое положение вампиры присматривали за предателями. Бабушка поднесла чашку ко рту и сделала глоток. — Такие отщепенцы объединились, убили своих охранников и отправились в ближайшую деревушку. Не желая умирать, они убили четыре сотни человек, даже младенцев, что у вампиров считается высшим грехом. Я смотрел на бабушку в ужасе: картины убийства детей мелькали в моей голове одна за другой. Я представил, как ту ребятню с пляжа зверски убивают, разрывая тонкую кожу, высасывая кровь. Я поставил чай на стол: кажется, больше я не хотел его пить. Похоже, бабушка поняла мое настроение. Она нервно ворочала кружку в руках. — Когда мы прибыли туда, то были повержены в ужас, прямо как ты сейчас: повсюду были окровавленные тела. Мы прошлись по деревне, ожидая найти живых. Ты не представляешь, как мы обрадовались, когда несколько из них зашевелились. Однако радость быстро улетучилась: вампиры-отщепенцы сделали из многих людей вампиров. В это время был день, они обрекли их на сгорание заживо, — я никогда не видел бабушку такой сожалеющей и подавленной. — Если бы мы только успели раньше, эффект можно было бы предотвратить… Одинокая слеза скатилась по щеке женщины — я понял, почему она поседела так быстро. — Чт… Что было дальше? — я с трудом прочистил горло. — Стефан среагировал раньше меня и поджег деревню, сжигая трупы и новообращенных, — скорбно ответила бабушка. Установилась гробовая тишина. Мне было трудно дышать, представляя это зверство. Я хотел сказать, что сжигать их было неверным решением, но осознал, что новообращенные с безумными создателями во главе не принесли бы ничего хорошего. — Мы нашли этих ублюдков, — вновь заговорила бабушка. Я вздрогнул: никогда прежде я не слышал от нее оскорблений в адрес других. — Стефан заточил их в каменный плен. Так, мы вернули их в логово клана, где эти изверги были сожжены под солнечными лучами по приказу Совета. Покинув вампирский клан и оставив им предупреждение, мы вернулись к деревне, потушили пепелище и создали там свежее поле. Никто никогда и не узнает, что будет ходить по кладбищу, — бабушка со стуком опустила чашку на стол. От этого движения я вздрогнул, внутри меня будто что-то оборвалось. — Мы вместе создали хитрое стирающее память заклятие: если человек вспомнит об этой деревне, то эти мысли сразу улетучатся, — добавила бабушка. — Никто даже не будет знать, что случилось с этими людьми. Мы замолчали в память об ушедших невинных жертвах. Через некоторое время, когда мы с ней вместе мыли посуду, я спросил: — То заклятье работает по принципу чужих артефактов? Бабушка кивнула в ответ.***
Когда я направлялся в спальню, чтобы лечь спать, бабушка позвала меня к себе. Войдя в ее кабинет и прикрыв за собой дверь, я почувствовал, как мимо уха стремительно пронесся кинжал, заставив мои волосы качнуться из-за воздушного потока. Я вздрогнул. Бабушка сидела за своим столом и держала в руках ту самую фотографию. Даже от двери было заметно, что в глазах у женщины блестели слезы. — Бабуль, — я очень редко к ней так обращался, только в детстве. Она подняла голову, протерла глаза тыльной рукой и, указав на стул, сказала: — Садись, мне нужно быть честной с тобой до конца. Я послушно сел и обратил свои глаза к опечаленной женщине. — Спасибо, что поставил эту фотографию сюда: она напомнила мне, что нужно всегда быть искренней с родными. Я кивнул, принимая благодарность. Почему-то говорить мне совершенно не хотелось, только слушать. — Случай с вампирами не единичный, — начала бабушка. — Наверное, ты заметил, что последнее время я слишком сильно устаю. Я моргнул, подтверждая ее подозрение. — За последнюю неделю было еще два подобных случая. Например, у берегов Карибского моря русалки потопили пятнадцать невиновных рыбаков, утащив их на дно и зверски съев. — Это были иары? — спросил я. — Нет, обычные мемозины. — Но ведь они относительно безобидны, могут утопить, но никогда не едят человечину — это ведь отрава для них, — возражал я, думая, что бабушка ошиблась. — Именно так и случилось. Они, съев людей, незамедлительно погибли сами, нам оставалось только избавиться от тел, — заверила меня бабушка. Я выдохнул, представляя сгнившие рыбьи хвосты, раздувшиеся тела, посиневшую кожу и скрюченные пальцы мертвых водных фейри. «Ужас…» — промелькнуло у меня в голове. — Это еще не все, — добавила бабушка. — Буквально вчера стая оборотней превратилась вне полнолуния и убила парочку охотников, гулявших по лесу. Отступники были наказаны, но людей это не вернет. Все эти случаи — какое-то безумие. Я поморщился: я знал, что бытие стража — работа не из приятных, но бабушка всегда утешала меня, говоря, что смертельные случаи происходят редко, чаще всего все довольно безобидно. Похоже, сейчас все изменилось. — А как на это реагирует Совет? — спросил я. — Нам ничего точно не говорят, но похоже, что у членов Совета есть какой-то план решения этих проблем, но они как-то затягивают его анонсирование, — ответила бабушка. — Ты мне это все рассказала, чтобы мы с Кетернией больше тренировались, ведь так? Бабушка кивнула. — Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди, поэтому мы со Стефаном сошлись во мнениях, что будущим стражам нужно быть готовыми ко всему. Я понял, что количество тренировок действительно надо будет увеличить. Женщина внимательно меня изучала, но, похоже, она рассказала все. — Я пойду спать, — кинул я и поднялся со стула. — Спокойной ночи! — Спокойной, но не забудь о левом запястье, — ответила бабушка за секунду до того, как я выдернул кинжал из двери. — Не забуду, — я положил оружие на тумбу и покинул комнату. Лежа в кровати, я долго не мог заснуть: мысли о буйствах нечисти мешали расслабиться. Все эти зверства походили на массовое помутнение рассудка. Даже рассматривая обращение оборотней, ведь они не убивали людей уже несколько веков. А мемозины? Они сами себя отравили. И что делает Совет? Ничего! Кормит бабушку и огненного стража легендами о скором разрешении проблемы. «Значит, он также пуст», — вспомнились мне горькие слова Кетернии о Совете. Теперь, мне казалось, что она была права, даже не зная всего, что разворачивается сейчас. Я перевернулся на живот, уткнувшись в подушку. Я сосредоточился, представляя, как дождь смывает грязь с улицы, так же и моя энергия очищала голову от неутешительных размышлений. «Дальше будет только хуже», — отметил я, проваливаясь в сон.***
Открыв глаза, я несколько раз моргнул, стараясь привыкнуть к тьме, которая царила в бухте. Кетерния еще не пришла, было подозрительно тихо. Я оглянулся, наблюдая за кустами: они не колыхались, и залив был подозрительно спокоен, словно все здесь вымерло. Внезапно на меня сзади напрыгнули — я быстро среагировал, создав ледяные кинжалы позади себя, и метнул их в нападавшего, а точнее, нападавшую. — Чего ты такой агрессивный? — прошептала Кетерния, ее губы легко касались моего уха при каждом слове. Девушка спрыгнула с моей спины, встала передо мной, держа в руках кинжалы. — А если бы я так же тебя каждый раз приветствовала? — оружие стремительно растаяло, и вода потекла по ее ладоням. Я смог выдавить из себя одностороннюю ухмылку, которая, скорее всего, выглядела жалко и неубедительно. — Нечего так нападать на людей! — отругал я девушку. — Я думала, что ты меня услышал, — обиженно сказала она, вытирая воду о свои штаны. Стараясь забыть о глупости Кетернии, я представлял, как солнце встает и начинает освещать землю. — Эй, зачем это? — спросила девушка возмущенно. — Нам нужно тренироваться. — И так можно, — Кетерния щелкнула пальцами, и вокруг нас закружились огоньки. Я дотронулся одного из них, ожидая обжечься, но этого не произошло. — Они не обжигают, — пояснила девушка. — Ну что, бежим? Я кивнул, и мы отправились по нашему уже привычному маршруту. Огоньки полетели за нами, освещая нам путь. В такой полутьме кошмары реальности отступали, позволяя думать о ненавязчивых мелочах. — Сегодня бежим двадцать, — вспомнил я, когда мы пробежали восемь километров. — Хорошо, но с чего такие резкие скачки? Почему сегодня не пятнадцать? — поинтересовалась Кетерния, протирая лоб тыльной стороной руки. — Бабушка посоветовала повысить нагрузку для скорейшего прогресса, — пояснил я и прибавил темп. Почему-то мне не хотелось рассказывать стражнице обо всех ужасных происшествиях последних дней. «Это ее испугает, ведь она не знает, с чем мы столкнемся, когда станем полноценными стражами», — думал я. Закончив пробежку, я понял, что Кетерния вымоталась, поэтому мы присели отдохнуть на полчаса, попивая воду и наслаждаясь ночной прохладой. За то время, пока мы бежали, на небе разгорелись звезды, освещая нам путь — стражница убрала несколько огоньков за ненадобностью. Я смотрел на нее: даже не верится, что буквально через пару лет мы будем взрослыми. Я женюсь на ледяной стражнице, а Кетерния выйдет замуж за огненного стража. Они будут жить во Франции: не думаю, что страж семьи Леруаморо согласится жить в России. Я пытался представить Кетернию взрослой девушкой, уверен, она вырастет красавицей. Я улыбался своим мыслям, но каким именно? Я не пожелал ответить даже себе. Стражница повернулась ко мне и улыбнулась. — О хорошем думаешь? Я кивнул, бросая улыбку в ответ. — Пошли тренироваться дальше, — я поднялся и отправился к балке для удержания равновесия. — Сегодня попробуем подраться, — сказал я и кинул Кетернии деревянную палку для боя. Она поймала ее налету и залезла на балку, встав в стойку. Я последовал за ней. — Ты уверен в этой идее? — спросила она, хитро улыбаясь. — А ты думаешь, что сможешь надрать мне зад? — ответил я вопросом на вопрос. — Кто знает. Кетерния сделала пару шагов в мою сторону, высматривая мои слабые места. Я знал, что у нее хорошее чувство равновесия, но если она подпрыгнет, то, вероятнее всего, упадет с перекладины, так что, удар по ногам — идеальное решение. Девушка замахнулась и направила свой удар по моим ребрам, но я с легкостью схватил ее оружие до того, как оно смогло достигнуть своей цели, и развернул девушку, заставляя ее обойти меня. Она заметно качнулась, но равновесие удержала. Я не стал ждать ее следующего хода: сделав шаг вперед, я нацелился на ее грудь, а потом резко переместил удар под ноги. Как я и думал, она не ожидала подставы и свалилась с перекладины в песок. — Молодец, не думала, что ты меня так обманешь, — укоризненно сказала Кетерния, залезая на балку. — В жизни все нечестно, — бросил я. На этот раз я решил, что атакую первым, но повторить трюк не получится, поэтому я просто бежал на нее. В такой ситуации она не знала, куда деться, и присела на корточки, я, легко перепрыгнув девушку, просто столкнул ее. Однако она тоже была не промах: положив свою палку как турник, она повисла не ней, не упав. В следующий момент она зацепилась ногами за перекладину и со всей силы ударила меня по ногам. На этот раз упал я. Кетерния встала на руки и отпустила перекладину, легко приземлившись на землю. — Не стоило меня недооценивать, — загордилась она. Мы оба вернулись на место поединка. — Ну что, контрольный? — спросил я, отводя руку с палкой за спину: азарт боя захлестнул меня. — Ага, — она повторила мою позу. Мы начали бежать. Никто из нас не знал: кто пригнется, а кто прыгнет, может, мы столкнемся? В ее глазах горела решимость и желание показать свою крутость — прыгать собиралась Кетерния. Я прижался к земле, проскальзывая под девушкой. Она пыталась задеть меня палкой. Кетерния хитрая, но я хитрее: легко вышиб оружие из ее руки и схватил левую руку девушки, легко направляя ее тело за пределы балки. Своей палкой я зацепился за перекладину, чтобы избежать падения. Девушка повисла, держась за мою руку и поджав ноги. — Технически, я все еще не упала, — улыбнулась она. Ее лицо было напряжено: похоже, она окончательно вымоталась. Я перевел взгляд на ее левую руку и заметил там символ, но разглядеть я его не успел: Кетерния отпустила мою руку и спрыгнула на землю. — Так уж и быть, сегодня ты победил, но когда-нибудь я стану сильнее тебя и… — Надерешь мне зад? — закончил я, приземляясь рядом с ней. — Именно! Я рассмеялся: — Надежда умирает последней! — Гордись, пока можешь, — буркнула Кетерния. Мы с ней отправились на наше излюбленное место, чтобы, как обычно, встретить рассвет. Однако сегодня я перешел сразу к сути вопроса: — Кетерния, а что у тебя за символ на левом запястье? — Это родимое пятно такое, — девушка показала мне свое запястье. Родимое пятно выглядело как трискель*, окруженный кольцом. Пока я смотрел на символ, я быстро зарисовал его пальцем на песке, боясь забыть о том, как он выглядит. — И давно оно у тебя? — спросил я, пытаясь уловить каждый завиток символа. — С рождения. — Красивое, — сказал я. — Да, ты прав, — Кетерния взглянула на звезды. Я посмотрел на песок, где нарисовал ее родимое пятно. Сейчас то, что было изображено, совершенно не имело смысла, но я точно был уверен: это тот же самый символ. Внезапно я услышал громкий всплеск воды: на камни неподалеку залезли две мерроу. Русалки скинули капюшоны своих накидок и, негромко говоря о чем-то, расчесывали волосы в ожидании рассвета, прямо как мы. Скорбь по юной мерроу снова нахлынула на меня. «Надеюсь, что море ласково распорядилось с твоим духом», — пожелал я с надеждой. — Это такие же русалки, как те, что подарили мне накидку? — спросила Кетерния, прерывая мои размышления. Девушка указала на русалок. — Да, думаю, что они даже из той же группы. — Подойдем? — предложила девушка. — Не стоит им мешать, — отказал я. — А где твоя накидка? — Хранится дома в теплом и укромном месте, — ответила Кетерния. Я кивнул. Сегодня, как только первые солнечные лучи коснулись поверхности залива, мы с Кетернией уже шли по берегу, прощаясь друг с другом и строя планы на следующие тренировки. Под конец она легко обняла меня и пропала. Я с нетерпением побежал к месту, где нарисовал символ. Исчезая, я внимательно всматривался в незамысловатые линии, желая запомнить их. Бухта растворилась, как и рисунок артефакта.